Воскресшая жертва (сборник) - Армстронг Шарлотта - Страница 71

Шерри, оправившись от удивления, быстро, умело и в то же время деликатно выскользнула из объятий. Джо был достаточно опытным в подобных делах, чтобы моментально принять поражение и так же деликатно отступить.

— Пра-ашу прощения, — протянул он. — Вероятно, произошло маленькое недоразумение. Как дела, куколка?

Улыбнувшись, она ответила, что у нее все великолепно, и выразила надежду, что у Джо тоже дела идут хорошо. После этого она удалилась.

Но потом, сидя у кровати Джонни, который развлекался с цветными карандашами, успокоенный, казалось, одним присутствием матери, Шерри не могла не вернуться мысленно к некоторым моментам.

Странно! Как могло случиться, что молодой врач вдруг повел себя так развязно, причем без всяких предварительных ухаживаний? Почему мистер Пибоди почувствовал такую уверенность, что Шерри — подруга-собутыльник? Что заставило хозяйку потребовать вперед плату за квартиру, словно Шерри была какой-то бродяжкой? Не распускал ли кто-то сплетни о Шерри Рейнард?

«Ой, ну же, хватит, — сказала она себе. — Этак можно дойти до того, что покажется, будто весь мир настроен против тебя. Ты не настолько важная персона, крошка. Сейчас тебе немного туговато, это правда. Но нельзя поддаваться обстоятельствам».

Шерри решила, что миссис Пибоди, огорченная неожиданным заявлением Арчера, просто выместила все на ней, как это частенько бывает. Бедной женщине и так хватает денежных хлопот.

Что касается мистера Пибоди, тот просто не представлял себе, сколько времени. А Джо Бьянчи хотелось утвердиться, стать настоящим интерном, не правда ли? А Норны? Ну, они проявляли любопытство к ней потому, что проявляли любопытство ко всему. Им больше нечего делать. Так что все объяснимо, и Шерри не следовало бы огрызаться на миссис Кимберли; в сущности, из-за чего же беспокоиться?

Через некоторое время она прошла мимо ординаторской и приблизилась к черноволосой девушке с фантастической прической, склонившейся над маленьким пациентом.

— Привет, — сказала Шерри. — Хорошо провели время?

Девушка задвигала челюстью.

— Вчера вечером? — уточнила Шерри.

Жевательные движения прекратились.

— А. Да. Вроде. — Ее лицо внезапно изменилось. — Мы не ездили.

— Почему? — напрямик спросила Шерри.

— Не знаю. Все должно было быть за счет того парня.

— За чей счет?

— Послушайте, я не знаю. Ваша фамилия Рейнард? Верно?

Шерри спросила:

— Куда он хотел отвезти нас?

— Понятия не имею, — ответила девушка. — В какое-то место, где можно было бы повеселиться.

Она опустила глаза.

— Невыносимо скучно, — сказала она, — когда ты разведена, а твой ребенок постоянно болеет — никаких развлечений.

Ее лицо покрылось угрюмыми складками. Девушка отвернулась.

— Наверное, это так, — после некоторой паузы произнесла Шерри.

Она направилась в палату к Джонни, напоминая себе, что необходимо быть осмотрительной. Совершенно невиновный человек может выглядеть виноватым. Ей следовало это помнить.

Опустившись на стул, Шерри принялась рассуждать и решила действительно вести себя осторожно. Ночью ей необходимо оставаться в стерильном заточении бывшей веранды. А весь день проводить в больнице, тоже стерильном месте. Это продлится недолго. Как только она получит заключение суда, право на опеку и свои деньги, все станет гораздо проще. Ей нужно найти силы продержаться до следующего четверга. Вне всякого сомнения, ей нельзя рисковать и ходить на какие бы то ни было сомнительные вечеринки. Это было бы слишком глупо.

Значит, терпеть этот ад? Терпеть невыносимо медленно тянувшееся время? Правда, с отдельными радостными всплесками, когда Шерри видела признаки улучшения состояния Джонни. Часы, проведенные рядом с ребенком, терпеливые разговоры с ним; его увеличивавшийся словарный запас и улыбки, радостные улыбки в палате, где другие матери также прилагали все силы, чтобы сохранять внешнее спокойствие. Где были другие дети, несчастные, страдающие, боль которых Шерри не могла облегчить.

Ей казалось, что проще рыть землю голыми руками. Иногда ей хотелось стать медсестрой или ее помощницей. Ее же работой была забота о Джонни. Некоторые вещи для него, кроме нее, не мог сделать никто. Вся беда заключалась в том, что Шерри, похоже, кроме этого, не могла делать ничего.

Не могла позволить себе позвонить подругам, с которыми работала, пообедать с ними вместе, не могла пройтись по магазинам, проехать по городу на автобусе. Она должна оставаться рядом с больницей и на близлежащих улицах. Она никуда не могла отлучиться днем.

А в промежутках — долгие невыносимые паузы пустоты. Вечера, ночи…

По вечерам она даже не могла читать. Запыленные тома миссис Пибоди в книжных шкафах за стеклянными дверцами были слишком древней, нудной второсортной викторианской чепухой. Шерри ее не выносила. Библиотечную карточку она оставила дома, но все равно Шерри не могла бы позволить себе тратиться на автобус до библиотеки. Журналы ей надоели. Она начитывалась ими в больнице. Радиоприемника не было. Она не могла даже обработать ногти. Жидкость для снятия лака была непозволительной тратой для нее. Шерри не имела даже колоды карт.

Эта мысль напомнила ей о Норнах, и Шерри ощутила к ним неясное сочувствие. Хорошо. Она сможет гулять в сквере, сидеть в холле больницы или в гостиной дома и следить за жизнью других людей.

Но-о! — она была слишком молода для этого. Молодая, жаждущая, непоседливая, ищущая, но прижатая обстоятельствами. Застрявшая в преддверии ада. На некоторое время. А у времени есть одна особенность — оно течет, говорила себе Шерри. Земля вращается. Это все не навечно.

В этот вечер Клифф при встрече с ней выразил нетерпение.

— И сколько еще дней мне придется приглашать вас сходить со мной поужинать? Вы что, скупили акции этого кафе? Каждый раз, когда я нахожу возможность перемолвиться с вами словом, выясняется, что вы только что поели.

— Ну, простите, — сказала Шерри. — Хотя я и обжора.

Но ее сердце от радости подпрыгнуло и запело.

— Почему бы вам не пригласить ее на завтрашний вечер? — ехидно заметила миссис Кимберли, сидевшая у окна.

Шерри удивилась. Она успела узнать, что тактика Норн заключалась в том, чтобы смотреть и слушать, а вмешивались они лишь в крайних случаях.

Клифф Сторм щелкнул пальцами.

— Черт! Завтра вечером я занят. Как насчет воскресенья?

Его лицо сияло. Шерри была польщена.

— Благодарю вас, — ответила она, — я буду рада.

Она почувствовала огромное облегчение. О, почему бы и нет? Этот человек не представлял для нее никакой опасности.

— Но предупреждаю, к воскресенью, — игриво произнесла она, — от меня, возможно, останутся кожа да кости.

— Неужели? — тревожно спросил он. — Послушайте…

— Нет-нет, я шучу, — заверила его Шерри.

Она села. Особого вреда не будет, если она немного подурачится, поболтает со сверстником — особенно здесь, в присутствии трех блюстителей нравов, вслушивавшихся в каждый звук.

— Я могу чем-нибудь помочь? — Клифф опустился на тот же диван, но в добрых четырех футах от Шерри. Он был слишком опытен, чтобы напирать сверх меры. Ему необходимо было узнать, сколько все-таки денег оставалось у нее.

— Вы не могли бы обналичить для меня чек? — спросила Шерри, осененная внезапной мыслью.

— Конечно.

Она расписалась на чеке, Клифф протянул ей восемь долларов пятьдесят центов. Шерри сердечно поблагодарила его. Клифф отметил про себя незначительность суммы. Левая рука Шерри, только с одним простеньким обручальным кольцом, была у него перед глазами, но он не обратил на это внимания.

Клифф сказал:

— Шерри, вы не возражаете, если я задам вам один нескромный вопрос?

— Нет, — отозвалась она. — Разумеется, но, возможно, я и не отвечу.

— Почему вы отказываетесь от помощи? Ведь старик Рейнард остался не при последней сотне тысяч, так?

— Ко мне это не имеет ни малейшего отношения, — медленно проговорила Шерри.