Хруп. Воспоминания крысы-натуралиста - Ященко Александр Леонидович - Страница 4
- Предыдущая
- 4/67
- Следующая
В один прекрасный день я рассталась с подпольем. Вот как это случилось.
Страшная с ломаным хвостом кошка обзавелась новым потомством. Об этом мы скоро все узнали по дружному писку за стеной нескольких созданий, которые со временем должны были вырасти и превратиться в наших заклятых врагов. У крыс нашего подполья, конечно, не было никаких совещаний, но все словно уговорились быть вдвое осторожнее, и посещения кладовой совершались уже не так ретиво.
К этому времени я выросла вполне и приняла вид красивой большой крысы прекрасного темно-бурого цвета. Хвост мой был идеалом крысиной красоты и, конечно, не был еще так ужасно обезображен ссадинами, царапинами, как у пожилых крыс. Волосы покрывали его ровно и не торчали так, как теперь, когда я пришла в почтенный возраст. Я была очень развитая крыса и свой крысиный ум считала для себя особым приятным украшением жизни. Не только все крысиные уловки мне были знакомы до тонкости так, что я могла поспорить в этом отношении со всеми стариками нашей колонии, но мой разум далеко перешел границы крысиной учености. Я заметила в себе замечательную особенность — я научилась мыслить и рассуждать совсем не по-крысиному. Всякое событие вызывало меня на размышления, во все я всматривалась, все изучала и многое уясняла из того, что — как я хорошо видела — было совершенно непонятно другим крысам не только из соседних семейств, но даже из моей собственной родни. Мне было даже досадно, что никто не мог разделить со мной моих мыслей, предположений и сомнений. Впрочем, эта досада сидела во мне и ничем особенным в поведении моем в глазах других крыс не обнаруживалась. Если бы мои товарки могли думать и понимать больше, чем им положено природой, то они просто сочли бы меня более смелой, даже безрассудной крысой. Это им показалось бы главным образом потому, что я, видимо, презирала всякую опасность со стороны наших многочисленных врагов и расхаживала всюду по нашим владениям так же спокойно, как будто жизнь текла среди одних только благополучии.
А между тем дело было очень просто. Я мало-помалу развила в себе такую способность вдумываться в обстоятельства и вместе с тем находчивость, что в своих прогулках по нашим владениям принимала самые тонкие предосторожности. Я почти наперечет знала все западни кладовой, хорошо изучила двуногих и четвероногих врагов и даже всякую новую опасность умела почти угадывать и, угадав, избегать самым ловким способом. Согласитесь, что при таких удивительных способностях я могла быть совершенно спокойной за свое благополучие и совсем не портить моего всегда очень хорошего настроения духа.
К тому же я была всегда сыта, ела то, что считала особенно приятным для своего желудка, держала в полной чистоте свое тело, что, впрочем, у крыс положительная редкость, тщательно следила за размерами и остротой моих крепких резцов, которые кормили и защищали меня. Да… и защищали, так как я не только умела отражать всякие нападения своих иногда задорных товарок, но даже повоевала раза три и весьма успешно с молодыми кошками, разумеется, теми, в которых сразу видела неопытных врагов. Я была слишком благоразумна, чтоб пробовать единоборство с завзятыми крысоловами-кошками, а кошку с надломленным хвостом и прямо избегала, хорошо зная, что с ней мне несдобровать.
Жила я одиноко, хотя вблизи своего старого гнездовья, в углу подполья, между двумя как-то попавшими сюда кирпичами. В глубине этого угла я выгрызла себе нечто вроде логова и сладко дремала после прогулок на мягкой подстилке из нагрызенных мной щепочек. Из этого логова я частенько уходила на прогулки, или ради разведок, или ради добычи провианта, или, наконец, просто из зародившейся во мне страсти к странствованиям.
Итак, было время материнства нашей истребительницы — покалеченной кошки. Я очень хорошо знала, как никто из моих товарок, где устроилась со всем семейством эта ужасная тварь. Я даже по писку ее детворы знала, что детей у нее было не менее пяти штук, и даже пыталась сделать некоторого рода выводы о степени голода и раздражительности их матери, нуждавшейся в постоянном подкреплении сил после каждой кормежки своих котят, но это, признаться, мне совершенно не удавалось, и я бросила заниматься столь бесцельным занятием. Я удовольствовалась тем, что, забравшись раз в помещенье, где слышался противный писк котят (разумеется, я сделала это в отсутствие их матери), точно определила, что местом ее гнезда был большой ящик, наполненный соломой. Теперь я догадываюсь, что родиной котят был чулан с бутылками, в которых, вероятно, хранились различные жидкости: вино, уксус, масло и пр. Свой осмотр я постаралась сделать возможно поспешнее, но все же обстоятельно. Нам, крысам, это, впрочем, не в диковину, так как мы вообще отличаемся уменьем сразу распознавать обстановку и места, где имеются укромные спасательные уголки. Помню, между прочим, в этом чулане имелась большая трещина в досках, которая вела, очевидно, под пол и, следовательно, была хорошим убежищем для крысы в случае опасности. Сделав подобные сему наблюдения, я была покойна за себя даже и тогда, когда по писку котят догадывалась, что мать пришла их кормить.
В такое время я спокойно хозяйничала на верхней полке кладовой, лакомясь прекрасным мясом (вероятно, окороком ветчины). Я ловко спускалась на него по веревке, на которой оно было подвешено снизу к полке. Прислушиваясь к малейшему изменению писка кошачьего семейства, я все время была настороже, готовая во всякую минуту выполнить намеченный план на случай спасения, т. е. скакнуть с мяса на нижнюю полку, по стенке добежать до угла, по свесившейся рогоже от мешка с каким-то железом — на кадку с маслом, с кадки — на скамью, со скамьи — в угол, где уже имелось хорошее отверстие, заткнутое когда-то тряпкой, но потом вновь раскрытое нашими общими силами.
Этот обед мой был последним в родном подполье. Вкусно закусив, я принялась было за умыванье, как вдруг в соседнем чулане произошло что-то совершенно неожиданное. Котята запищали как-то особенно нестройно. Мать, очевидно, сразу выскочила из своего гнезда, чего с ней, по моим прежним наблюдениям, никогда не случалось. Я ожидала быстрого появления кошки в кладовой через кошачью дыру и мгновенно приготовилась к бегству. Но кошка не появилась, напротив — слышно было, как она быстро исчезла куда-то из чулана и где-то раздались ужасные крики и шум, сопровождавшиеся возней.
В таких случаях наши крысы обыкновенно особенно смело начинали хозяйничать по кладовой, пользуясь благоприятной минутой отсутствия врага, но я поступила иначе.
Моя мысль быстро заработала. Очевидно, случилось какое-то событие, которое мне нужно изучить, дабы знать, как к нему относиться в будущем. Быть может, этому решению способствовало и то обстоятельство, что я только что поела и потому никаких особых планов не наметила, но теперь я предприняла план смелый, даже для меня. Я решила идти в кошкин чулан за дальнейшими разъяснениями.
Добраться до дыры было для меня делом нескольких секунд. Высунув в нее мордочку, я пошевелила усиками, потянула воздух, прислушалась к писку еще не успокоившихся котят и зорко оглянулась кругом, ища места, куда могла скрыться кошка. Это было нетрудно, так как чулан оказался приотворенным, и в широкую щель открывшегося отверстия я увидела все то, что меня так заинтересовало.
Чулан выходил в новое помещение, очень хорошо освещенное и обставленное такой массой разнообразных предметов, что я теперь по памяти затрудняюсь их перечислить, да нахожу это, пожалуй, и лишним. Я могу теперь просто сказать, что комната была ничем иным, как кухней, в которой наши враги, люди, из разной и без того вкусной и питательной пищи приготовляют еду, по их мнению, еще более вкусную и питательную. Про себя скажу, что кухни мне впоследствии нравились только чрезвычайно приятным ароматом, и если бы я, подобно людям, напускающим в свои комнаты разные запахи цветов и еще каких-то пахучих веществ, захотела надушить свое логовище и могла выбирать духи по своему вкусу, то я остановилась бы непременно на этом чудном, благоухающем запахе кухни.
- Предыдущая
- 4/67
- Следующая
