Ферма - Резаев Дмитрий - Страница 65

• Предыдущая
• 65/125
• Следующая

– За что я люблю Сигги, – шептал Харпер Самарину, – так это за его неуемную энергию. Не будь его, мы бы уже давно или погибли, или свихнулись.

Самарин безучастно кивал в темноту. Харпер был возбужден предстоящей схваткой. Не то его будоражил страх, не то ощущение полной непредсказуемости ночного похода. В молодости он занимался боксом. Возможно, в нем что-то осталось со времени потных раздевалок, усталых плеч и радостного ожидания боли.

Впереди танцевал огонек фонаря. Отдельные реплики, работа десятков легких, шелест одежды сливались в легкий гул. Бледные, размытые пятна лиц, отблеск металла, черные силуэты. Самарину на мгновение показалось, что он снова в казахской степи, возле «уазика». Воспоминание было настолько ярким, что в нос шибануло запахом ацетона, и он чуть было не потерял сознание от резкого головокружения. Вокруг ни огонька, только звуки. Звуки настоящие и звуки кажущиеся. Они прятались в темноте, выпрыгивали из нее и снова исчезали, будто дети, плещущиеся в теплом пруду.

– И главное – ему всегда везет! Вот сейчас, скажите на милость, куда мы идем? На верную смерть! Сто шансов против одного…

Самарин засунул руки в карманы и поежился. А что гнало вперед его? Любопытство? Перед ним отчетливо встало растерянное, ничего не понимающее лицо Самарина-2. Дорожка слезы на грязной щеке. Он узнал его? Да, узнал. Он сказал: «Са-ма-рин». Это его он гнал по лабиринту электроударами. Гнал самого себя. И продолжает гнать.

– Сто против одного…

Голос Харпера растворялся в темноте. Звуки распадались на свои составляющие, постепенно превращаясь в абсолютное ничто, тонко дрожащее в ночном воздухе. Осязаемое ничто…

Где-то впереди все остановилось. Казалось, даже планета перестала вращаться. Погас огонек фонаря. В небе застыли звезды. Харпер захлебнулся очередным панегириком Трэшу. Самарин наткнулся на чью-то потную спину. По рядам прошелестела команда «ползком». Все послушно легли. Самарин заработал локтями. Рядом сопел Харпер. Старик сдал за последние дни, но держался молодцом. Как тогда Ардалионов, – до самого последнего мгновения, пока молния не прошила насквозь его усталое тело.

По лицу змеились ветви травы, насекомые кидались в лицо с безумной отвагой. Пространство и время слились воедино и выбросили отряд к небольшой рощице. Самарин скорее почувствовал, чем услышал команду «встать». Они вошли в рощу. Деревья пугали, прикидываясь часовыми Трехглазых. Самарин невольно вытянул руку вперед, чтобы не удариться о шершавый, твердый, как железо, ствол. Роща кончилась, и они оказались на краю лужайки, покрытой густой шелестящей травой. Несколько прожекторов с переменным успехом боролись с темнотой. Их лучи скользили по поверхности травы, постепенно растворяясь у самой земли. Мощности им явно не хватало. А может, Трехглазые, не опасаясь дерзкого нападения с этой стороны, экономили свои аккумуляторы. Тучи букашек купались в свете прожекторов, кувыркались, кружились и пенились. Создавалось впечатление, что над травой стелется туман, живой и непонятный, как любое существо.

Примерно через полкилометра лужайка заканчивалась забором из колючей проволоки.

– Будем надеяться – не под током, – прошептал неведомо откуда возникший рядом с Харпером и Самариным Трэш. До этого он держался рядом с Максом и шел в авангарде.

За проволокой неясно густели строения.

Макс махнул рукой. Два человека прижали к щекам приклады длинных винтовок. Два красных огонька метнулись к фонарям и исчезли в них. Раздались два хлопка, судорога свела два плеча, а вслед за этим прозвенел показавшийся оглушительным в тишине ночи грохот разбитых стекол. И тут же – тьма. Залаяли собаки. Раздался топот. По дуновению ветра, коснувшегося щеки, Самарин сообразил, что мимо него бегут люди. Он тоже побежал, слегка пошатываясь от наступившей слепоты. Перед глазами прыгали желтые пятна. Не останавливаясь, он тер кулаком глаза.

Сплевывая свинец, зарычали автоматные очереди. Самарин увидел строчки трассеров, перекрещивающиеся в бешеном темпе. Пространство наполнилось разноцветной морзянкой. Зеленые, желтые, красные… Красные, зеленые, желтые… Крики, всполохи огня, чье-то дыхание рядом. Он бежал, петляя и пригибаясь, неосознанно стараясь уйти с линии огня. Но огонь был перекрестным.

Что-то с воем заскрежетало. Шестое чувство дернуло Самарина за подбородок и заставило взглянуть вверх. Прямо на него валилось огромное серое чудовище на четырех негнущихся ногах. Чудовище выло и скрежетало, распространяя изуверский треск. Из его пасти, откуда-то сверху, из-за пределов видимости с отчаянным криком выпал человек и распластался на земле в паре шагов от Самарина. Самарин метнулся в сторону, едва успев увернуться от рухнувшего чудовища. Только теперь он разглядел, что чудовище оказалось сторожевой вышкой.

Внезапно стало светло, как днем. Сотни фонарей вспыхнули сверхновой звездой, озарив все вокруг нестерпимым сиянием. Надсадно завыла сирена, форсированно переходя от самых низких басов в ультразвук. Самарин зажал уши и повалился на бетонную дорожку. Мимо, стреляя из автомата во все стороны, пробежал человек. Вот что значит – нападать без плана. Полный хаос.

Ультразвук становился все нестерпимее. Голову словно разрывало изнутри. По обнаженному мозгу колотили мексиканским кактусом. Рядом с Самариным от тех же мук корчилась собака. Внезапно звук оборвался. Ему на смену пришли мины. Они рвались негромкими хлопками, швыряя в лицо нападавшим ослепительные шары. После первого же разрыва Самарин окончательно потерял зрение. Он присел на землю и скорчился, подобрав колени к подбородку. После всего, что с ним произошло, он не хотел такого конца: голова распухла, наполненная до краев ультразвуком, зрение уничтожено слепящей миной, во рту металлический привкус.

Ему хотелось фанфар. Все-таки он был первым космонавтом в мире, преодолевшим скорость света. Он заслужил красную ковровую дорожку и бесконечные приемы в королевских дворцах. Он должен обращаться к нациям с самых высоких трибун, его именем должны называть детей в самых отдаленных уголках планеты. Вместо этого, ха-ха, он валялся на грязной земле, свернувшись клубком, как напуганный ежик. Ежик, ни головы, ни ножек. Ха-ха. Е-е-жи-ик! Бритый ежик, ха-ха. Самарина душил беспричинный смех. Он попытался сдержать его, справедливо полагая, что это обычная истерика, но не выдержал и захохотал во все горло. Приступ смеха грозил закончиться асфиксией, когда Самарин на мгновение открыл глаза. Увиденная картина заставила его сотрясаться от хохота еще сильнее. Рядом, вокруг него в пыли корчились люди, они смеялись искренне и заразительно. Сигизмунд Трэш валялся на спине, суча ногами и уморительно держась за живот. Харпер обнимался с Максом. Они пытались что-то сказать друг другу, но не могли побороть спазмы веселья. У их ног клубился туман. Туман уходил куда-то вдаль. Из этой дали выплывали черные ботинки с высокой шнуровкой. Шнуровка заканчивалась трогательным бантиком. Самарин поднял глаза вверх и увидел обладателей ботинок. Это были слоны. Двуногие слоны с резиновыми хоботами, уходившими под мышку. У слонов были выпученные стеклянные глаза. Со смеху помереть можно.

• Предыдущая
• 65/125
• Следующая