Птичка тари - Ренделл Рут - Страница 16

• Предыдущая
• 16/79
• Следующая

Но когда Мэтт и на следующий день не приехал, мать твердо уверовала, что задержка произошла из-за того, что едет сам мистер Тобайас. Он сказал слуге, что на этот раз собаками займется сам — сам съездит за ними. Но пока еще ждать его рано. После того как он хорошенько выспится и восстановит свой суточный биоритм, он сядет в машину или, более вероятно, в автомобиль с кузовом «универсал» и приедет сюда из Алзуотера, где он живет, но где у него нет никого, кто захотел бы присматривать за собаками. Мать была уверена, что он приедет. Они с Лизой отправились с утра пораньше в Шроув, и мать устроила там особо тщательную уборку.

Дома она вымылась на кухне в их кухонной ванне и вымыла голову. Это было на следующий день, утром. Она надела одну из своих длинных разноцветных юбок и плотно облегающую черную кофточку, зеленые бусы на шею и в уши вдела золотые серьги-кольца. У нее ушло полчаса на то, чтобы заплести особым образом волосы и закрепить их на затылке. И все это она делала потому, что приедет мистер Тобайас.

Он не приехал. Приехал Мэтт. Он приехал в полдень и, оттеснив мать, прошел в сторожку, прежде чем она успела остановить его.

— Меня свалил какой-то вирус, из тех, что свирепствуют сейчас, — сказал он, — а то я приехал бы раньше.

— Где мистер Тобайас?

— Позвонил из какого-то там Мозама и сказал, что приедет сегодня. Неужели он вам не сообщил? Ну не важно, ничего страшного, правда?

Ничего страшного! После того как Мэтт уехал, мать поднялась в свою спальню, бросилась на кровать и зарыдала. Лиза услышала, что она плачет, поднялась наверх, забралась к ней в кровать, крепко обняла ее и уговаривала успокоиться, не плакать, все будет хорошо.

Так оно и случилось. В июне, когда цвел шиповник и цвела бузина, а в лесу пели соловьи, мистер Тобайас приехал в Шроув в своем темно-зеленом сверкающем «рейнджровере». Собаки мчались за ним по пятам, когда он пробежал по тропинке через сад и забарабанил в дверь сторожки: — Ив, Ив, где ты?

Вот тогда Лиза и узнала, как зовут ее мать. Лиза назвала прошедший день Днем соловья, потому что соловьи пели не замолкая с утра до вечера и дольше. Люди несведущие, сказала мать, думают, что соловьи поют только по ночам, но это неправда, потому что соловьи поют в любой час.

— Мое настоящее имя Элиза. Иногда я думала, что Ив назвала меня в честь Элизы Дулиттл из «Пигмалиона».

— Что ты сказала?

— Потому что Ив задумала сделать со мной то же самое, что Пигмалион сделал с Галатеей и что профессор Хиггинс сделал с Элизой Дулиттл: он воссоздал ее заново, чтобы Элиза стала такой, какой он хотел ее видеть, или, скажем, чтобы воплотить в ней свой идеал.

Шон нахмурился, размышляя над ее словами.

— По-моему, похоже на мюзикл «Моя прекрасная леди».

— Ив, во всяком случае, сказала, что это не так, когда я спросила ее. Ей просто понравилось имя. — Лиза прикончила свой клубничный молочный коктейль и вытерла рот. — Шон, можно мне взять гамбургер? Знаешь, я ни разу его не пробовала.

— Конечно, можно. Мы оба возьмем по гамбургеру и еще чипсов.

— Разве не забавно? Я так боялась оставить сторожку и ее, я думала, что умру от страха.

— Вечно ты от чего-нибудь умираешь.

— Только никогда не довожу дела до конца, да? Я была так напугана, а теперь я вышла на свободу — вот как я понимаю это, я вырвалась из тюрьмы, — и мне это ужасно нравится. Или, может, все дело в том, что ты мне нравишься. Хетер мне не понравилась бы.

— Может, и понравилась бы. Ты не знаешь ее.

— О нет, знаю. Знала. Она приезжала к нам. Но не тогда, после мистера Тобайаса.

Они были в городке. Лиза боялась толпы на улицах, но пришла в восторг от магазинов и зеленой лужайки, где на деревянных скамейках сидели старики, а ребятишки кормили уток в пруду. Шон не захотел брать ее денег, он поднакопил немного сам, и когда они сидели за ланчем, купил две бутылки вина и шестьдесят сигарет, чего она тоже никогда не пробовала. Шон закурил, как только сел в машину.

— Ив говорила, что сигареты убивают.

— Не одна она говорит так. Все та же старая песня: тебя пытаются лишить в жизни всякого удовольствия. Я хочу сказать: попробуй смотреть на это таким образом, мой дед, которому восемьдесят семь, с тех пор как начал работать в четырнадцать лет, выкуривает по сорок штук в день, и ничего с ним не случилось, прыгает, как крикетный шар.

— Что такое крикетный шар, Шон?

— Понимаешь, существует такая игра — крикет, отборочные матчи и все такое прочее, но это не так уж интересно. Вообще-то, если говорить честно, я сам не знаю, что это такое.

— Тебе не следует употреблять слов, если ты не знаешь, что они означают.

Шон рассмеялся.

— Извините, госпожа учительница.

Он хотел, чтобы и Лиза покурила, и она повиновалась. Сигарета вызвала у нее кашель, а потом тошноту, но Шон сказал, что так всегда бывает в первый раз и надо проявить настойчивость.

На обратном пути они заглянули в местный магазин и застали в конторе мистера Веннера. Ему не хватало сборщиков для груш «Эмили», и он нанял их обоих, с тем чтобы они приступили к работе на следующий же день. У выхода из магазина Лиза взяла яблоко «Джеймс Грив» из корзины с надписью: «Угощайтесь и насладитесь великолепным вкусом». Она уже откусила от яблока большой кусок, когда стоявшая за прилавком миссис Веннер сказала противным голосом:

— Эти яблоки только для постоянных покупателей, к вашему сведению.

Прежде с Лизой никогда не разговаривали так грубо. Шон стиснул ее руку, чтобы она не вздумала отвечать, хотя она и не смогла бы ничего ответить, пораженная таким обращением.

— Какая ужасная женщина, — произнесла Лиза, едва за ними закрылась дверь.

— Вот старая сука, — подхватил Шон.

На стоянке тем временем появился еще один трейлер. Кто бы ни был его владелец, он уже натянул веревки, развесил на них выстиранное белье и привязал к ступенькам черного терьера. Лиза бросила взгляд на другой прицеп, тот, который был здесь, когда они приехали, и увидела голубое сияние экрана под поднятыми жалюзи.

— Знаешь, что мы забыли, Шон? Мы забыли купить телевизор.

— Я знаю более приятное времяпрепровождение, чем смотреть телик, — сказал Шон, кладя руку ей на плечи и гладя кончиками пальцев ее шею.

— И не купили ничего почитать, — продолжала Лиза, пропуская мимо ушей его слова. — Мне нужны книги для чтения. Как мне достать книги?

— Не знаю. — Ему было неинтересно.

— Я не могу жить без книг.

Но когда они очутились в трейлере и закрыли за собой дверь, Лиза охотно бросилась в его объятия. Она быстренько скинула с себя одежду и прыгнула на кровать, где ее ждал Шон. Они не убрали постель в стену в то утро, поскольку были уверены, что вскоре она опять им понадобится.

Мать сказала:

— Это мистер Тобайас, Лиззи, тот, о котором ты столько слышала. — А мистеру Тобайасу она сказала: — Позволь мне познакомить тебя с моей дочерью Элизой, Джонатан.

Лиза приобрела новый опыт: раньше она ни с кем еще не обменивалась рукопожатием. Рука мистера Тобайаса была теплой и сухой, а его рукопожатие очень крепким. Он опустился на корточки, так что их глаза оказались на одном уровне. Его глаза были темно-карие, а волосы — светло-каштановые, светлее его кожи, которая сильно загорела. Из всех мужчин, которых Лизе приходилось видеть: молочника, почтальона, истопника, мистера Фроста, слуги мистера Тобайаса, привозившего собак, и того другого, с бородой, но без имени, из всех них у мистера Тобайаса были самые красивые руки. Тонкие и загорелые, с длинными пальцами и квадратными ногтями.

И у него был приятный голос. Он звучал совсем не так, как голос Мэтта, или истопника, или мужчины с бородой, или молочника, хоть их голоса и звучали по-разному: его голос больше напоминал материнский, но он был, конечно, ниже и как-то мягче. Сладко засыпать, когда таким голосом тебе рассказывают на ночь сказку.

• Предыдущая
• 16/79
• Следующая