Зажги меня - Мафи Тахира - Страница 32

• Предыдущая
• 32/85
• Следующая

Мое сердце стучит с перебоями, мне тревожно думать о том, как тяжело приходится Кенджи держаться молодцом, когда на самом деле он готов в любой момент распасться на части. Сегодня я впервые посмотрела на него с другой, неведомой мне ранее стороны, и это удивило меня даже больше, чем я могла бы предположить.

Адам сжимает мне плечо, и я поворачиваюсь к нему лицом. Он улыбается мне нежно и измученно, в глазах его светится одновременно и радость, и боль.

Из всех чувств, которые я могла бы и должна бы сейчас испытывать, сильнее всего меня пробивает чувство вины.

Каждый человек в этой комнате несет на себе тяжелейшее бремя. Короткие моменты легкости лишь изредка пронзают общее мрачное настроение, саваном окутывавшее весь дом. Но как только шутка проходит, горе возвращается на свое место. И хотя я знаю, что тоже должна скорбеть по погибшим, я не знаю, как именно это должно проявиться в моем случае. Они, в общем-то, все для меня были чужими. Я только-только начала дружить с Соней и Сарой.

Но, оглядевшись по сторонам, понимаю, что я единственная здесь, кто чувствует себя именно так. Я вижу, как линии печали от потери близких изменили лица моих друзей. Я вижу грусть, обволакивающую их до самых лбов, прорезанных морщинами. Что-то в глубине моей души подсказывает мне, что веду себя неправильно, должна стать одной из них, что я должна чувствовать себя такой же сломленной и побежденной, как и они.

Но я этого не ощущаю.

Я уже совсем не та девочка, какой была раньше.

Все эти годы я жила в постоянном страхе перед собой. Сомнения всегда сопутствовали страху и тоже переместились в мой мозг, где благополучно отстроили себе дворцы и замки, где они правили королевствами и мною, где они согнули мою волю. И это продолжалось до тех пор, пока я окончательно не превратилась в молчаливого и покорного раба, слишком напуганного для того, чтобы иметь способность ослушаться или высказать свое несогласие.

Я была закована в кандалы, пленница своего собственного рассудка.

Но наконец, наконец я вырвалась на свободу.

Я очень расстроена нашими потерями. Это ужасно. Но, помимо этого, я обеспокоена и готова действовать. Соня и Сара живы, и сейчас они во власти Андерсона. Им все еще нужна наша помощь. Вот поэтому я не понимаю, как можно просто бездействовать, грустить и печалиться, когда я, например, испытываю неумолимую и неослабевающую решимость сделать хоть что-то.

Я больше не боюсь страхов, и я не позволю им управлять собой.

Пусть страхи сами боятся меня.

Адам ведет меня к кушетке, но нас тут же перехватывает Кенджи.

– Вы, ребята, еще успеете насладиться обществом друг друга, я обещаю. Но пока что мы все должны быть вместе. Поздороваться друг с другом, узнать, как идут дела и так далее и тому подобное, и сделаем мы это все по-быстрому. У Джульетты есть важная информация, которую мы все должны внимательно выслушать.

Адам переводит взгляд от Кенджи на меня:

– Что происходит?

Я поворачиваюсь к Кенджи:

– О чем это ты?

Он закатывает глаза к потолку, потом смотрит на меня, отворачивается и говорит:

– Кент, ты присаживайся.

Адам отступает, любопытство пока что побеждает, и Кенджи тут же пользуется моментом. Он тянет меня за руку, и вот я уже стою посреди крохотной комнатки. Все с вниманием смотрят на меня, как будто сейчас я начну показывать фокусы или что-то в этом роде.

– Кенджи, какого…

– Алия, ты помнишь Джульетту, – говорит Кенджи, кивая в сторону худенькой блондинки, устроившейся в дальнем углу комнаты. Она коротко улыбается мне и тут же отворачивается, почему-то при этом густо краснея. Я помню ее – это она разработала мои уникальные кастеты. Я надевала их поверх перчаток оба раза, когда мы выходили на бой. Раньше я как-то не обращала на нее особого внимания, и теперь я понимаю почему. Она сама старается быть незаметной, почти невидимой. Это тихая, симпатичная девушка с нежным взглядом карих глаз. Между прочим, она превосходный дизайнер и способна разрабатывать уникальные вещи. Интересно, как она всему этому научилась.

– Лили – ты определенно должна помнить Джульетту, – обращается Кенджи ко второй девушке. – Мы все вместе вторгались на территорию продуктовых складов. – Он переводит взгляд на меня. – Ты ее должна помнить, да?

Я киваю. Улыбаюсь Лили. Я плохо с ней знакома, но меня потрясает ее энергия. Она в шутку отдает мне честь, широко улыбается, а ее тугие, как пружинки, каштановые локоны в это время закрывают ей пол-лица.

– Рада снова тебя видеть, – говорит она. – И спасибо, что ты не умерла. Мне тут тяжело быть единственной девушкой.

Алия на мгновение поднимает свою светлую головку, но лишь для того, чтобы еще дальше забиться в свой угол.

– Прости, – извиняется Лили, но, похоже, она не испытывает каких-то особых угрызений совести за сказанное. – Я имела в виду, что я единственная девушка, которая умеет разговаривать. Прошу тебя, скажи мне поскорее, что ты тоже умеешь это делать, – просит она меня.

– О да, она разговаривает, да еще как, – вступает в беседу Кенджи, стреляя в меня глазами. – И еще она ругается как матрос.

– Я не ругаюсь как…

– Брендан и Уинстон, – прерывает меня Кенджи, указывая на двух молодых мужчин, сидящих рядом на кушетке. Ну, эти двое уж точно не нуждаются в рекомендациях, но, как ты видишь, они сейчас выглядят несколько иначе. Заметь, как силы превращения действуют на хороших парней, когда они становятся заложниками у кучки садистов! – Он взмахивает рукой в их направлении, подкрепляя свой сарказм горькой усмешкой. – Теперь они похожи на парочку дикарей. Но, как ты сама видишь, по сравнению с ними я смотрюсь как самый настоящий король. Так что добрые вести у нас тоже иногда случаются.

Уинстон указывает на мое лицо. Наверное, он видит меня не совсем четко, потому что часто моргает и жмурится. Наконец он выдает:

– Ты мне нравишься. Как здорово, что ты не погибла.

– Я тебя в этом целиком поддерживаю, приятель. – Брендан хлопает Уинстона по плечу, но его улыбка предназначается мне. Глаза у него по-прежнему электрически-голубые, а волосы ослепительно белые. По его лицу от правого виска до подбородка пролегает уродливый шрам, причем он выглядит совсем свежим, и корка на ране только что начала образовываться. Я не хочу даже думать о том, в каких местах он еще покалечен. Наверняка Андерсон много чего натворил и с ним, и с Уинстоном. Внутри у меня становится как-то неприятно и пусто. Приходится крепко зажмуриться, чтобы стряхнуть с себя эти мерзкие ощущения.

– Как приятно снова увидеть тебя, – говорит Брендан, и я снова удивляюсь, слыша его британский акцент. – Прости, что мы выглядим слишком уж непрезентабельно.

Я ободряюще улыбаюсь им обоим.

– Я так рада, что теперь вы в порядке.

– Иан, – продолжает Кенджи, протягивая руку в направлении высокого костлявого парня, который устроился на подлокотнике диванчика. – Иан Санчес. – Я помню, что он тоже входил в состав нашей команды, когда мы воровали провизию со складов. Но, что более важно, я помню, что он как раз входил в четверку пленных, которых удалось захватить солдатам Андерсона. Это был как раз он, а еще Уинстон, Брендан и еще один парень, которого зовут Эмори.

Нам поначалу удалось вызволить из плена как раз Иана и Эмори, а не Брендана и Уинстона. Я помню, как Кенджи говорил, будто Иан и Эмори находятся в таком плачевном состоянии, что даже при активном участии наших девушек потребуется немало времени, прежде чем они окончательно придут в себя. Иан выглядит, как мне кажется, вполне здоровым, хотя я понимаю, что ему, конечно, тоже пришлось пережить немало. А вот Эмори, как я поняла, в комнате не присутствует.

Я шумно сглатываю, стараюсь как можно добродушнее улыбнуться Иану.

Но он почему-то не улыбается мне в ответ.

– Как же тебе удалось выжить? – без предисловий начинает он, требуя немедленного ответа. – Ты не выглядишь так, словно тебя там пытали или вообще издевались каким-то образом. То есть, разумеется, без обид, но я почему-то тебе не верю.

• Предыдущая
• 32/85
• Следующая