Свободное падение - Миллер Лорен - Страница 17

• Предыдущая
• 17/91
• Следующая

– И что дальше? – спросила я.

Я старалась говорить весело и беззаботно, словно давным-давно привыкла шастать по разным катакомбам с незнакомыми парнями. Волосы успели налезть на лоб. Я отвела их, но одна прядь не желала подчиняться. Норт потянулся к ней и осторожно закинул мне за ухо. Когда его пальцы случайно коснулись моей щеки, у меня задрожала нижняя губа. Я ее закусила, напомнив себе, что практически ничего не знаю об этом парне.

– А дальше мы войдем внутрь.

Он приналег на гранитную стену, что была позади нас. Участок стены бесшумно сместился, освободив проход.

Ну и ну! Я даже рот разинула.

– Как тебе удалось…

– Это называется блочно-рычажной системой, – объяснил Норт, кивком приглашая меня внутрь. – Каменная дверь опустилась вниз, только и всего.

Даже при открытой двери внутри было темно. Я двигалась с осторожностью. Мало ли на что здесь можно наступить! К моему удивлению, воздух не был ни тяжелым, ни застоялым. Пахло, как в чисто убранной комнате. Раздался негромкий стук, затем треск отворяемой застежки. Через пару секунд появился свет.

Раскрытый рюкзак Норта лежал на мраморном надгробии, занимавшем середину склепа. Рядом стоял светодиодный фонарь. Стены и пол тоже были мраморными, а потолок покрыт – вы только себе представьте! – листовым золотом. Помещение оказалось просторнее, чем я думала. Пожалуй, такой же площади, что и наша с Херши комната. Кроме мраморного надгробия, здесь ничего не было. Вдоль трех стен тянулся выступ. Потом я догадалась: скамейки для тех, кто приходил в склеп.

– Какой богатый склеп, – сказала я. – Настоящий мавзолей.

– Тебя не зря приняли в Академию, – усмехнулся Норт.

Из рюкзака он извлек плоский серебристый ноутбук, черный микрофончик размером с пуговицу и две металлические банки из-под кофе. Следом он достал толстую ржавую цепь и полиэтиленовый мешочек с монетами. Снаружи вовсю хлестал дождь.

– Вы записываете музыку в месте погребения? – спросила я.

– Вот именно: в месте погребения. У тебя, Рори, замечательный словарный запас.

Норт впервые назвал меня по имени, и мне понравилось, как оно звучит в его устах. Норт как-то по-особому произносил букву «р». Не только в моем имени. Это была его манера говорить.

Снаружи послышалась какая-то возня. Каменная дверь снова опустилась, и в склеп ввалились трое промокших парней. Они смеялись, отчаянно ругая погоду.

– Рори, познакомься. Это Ник, Адам и Брент, – сказал Норт, указывая на каждого из троих. – Все вместе – группа «Кардамонс кауч». Ребята, это Рори. Наш «щелкунчик» на сегодня.

– Привет, – почти хором сказали парни, опуская на пол футляры с инструментами.

– Ну и гнусный дождь зарядил, – сказал Брент, стряхивая воду с волос.

Он выглядел помладше двух других. Возможно, даже младше меня. У него были такие же рыжие, слегка вьющиеся волосы, как у Ника.

– Я же вас предупреждал. Надо было выходить, как только начало греметь, – покачал головой Норт.

– Да, но вот этот гений все ждал, когда загремит по-настоящему, – ответил Ник, хлопая Адама по плечу.

– А мне не хотелось сюда тащиться попусту. Бывают и сухие грозы, – оправдался Адам.

Сняв промокшую куртку, он швырнул ее на надгробие. Куртка упала с громким, шлепающим звуком. Я невольно поежилась.

– Не боись, здесь никто не похоронен, – успокоил меня Адам.

– А ты откуда знаешь?

– Норт открывал надгробие.

– Что? Серьезно? – уставившись на Норта, спросила я.

– Простая логика, – равнодушно пожал он плечами. – Я подумал: если надгробие не запечатано, значит внутри никого нет. И крышка оказалась слишком уж легкой. – Взявшись обеими руками за крышку, Норт слегка ее приподнял. – Видела? Думаю, это не настоящий мрамор.

– Тогда зачем понадобилось сооружать пустое надгробие? – недоумевала я.

– Хороший вопрос, – улыбнулся Ник, неторопливо раскрывая футляр с мандолиной. – А вот вопрос получше: зачем на кладбище строить здание с такой потрясающей акустикой?

– Вот оно что! Потому вы и приходите сюда поиграть?

– Это место лучше, чем студия звукозаписи, – ответил Адам, открывая большой прямоугольный футляр. – И потом, здесь не надо платить.

– А почему нужно играть в дождь?

– Дождь заглушает звуки, – пояснил Норт. – Такая погода – единственное время, когда знаешь наверняка, что больше никто на кладбище не сунется. Это же частное владение, куда мы не имеем права входить. Но в грозу сюда никто не придет. Разве что какой-нибудь чокнутый, – улыбнулся он.

Я удивлялась самой себе. Ребята ребятами, но мне стоило проявить то самое благоразумие. А вдруг нас застукают здесь? За такое вполне могли арестовать, а это ставило под вопрос мою дальнейшую учебу в Тэдеме. Но я легкомысленно убеждала себя, что вероятность обнаружить нас ничтожно мала. А снаружи бушевала гроза. Дождь хлестал с такой силой, будто мы стояли под водопадом. Норт был прав: никто в здравом уме не рискнет пойти в такую погоду на кладбище. Что касается возможных последствий… О них я буду думать и волноваться потом, когда мы покинем склеп.

Ник бренчал на мандолине. Его инструменту было самое малое лет сто, но мандолина превосходно сохранилась. На деке из розового дерева не было ни царапинки. Пальцы Ника летали по струнам. Постепенно к нему присоединились и остальные участники «Кардамонс кауч». Адам играл на барабане бонго, Брент – на вертикальной бас-гитаре. Ребята еще ничего не исполняли, просто импровизировали на «разогрев». Но даже сейчас их музыка звучала завораживающе.

– Приготовились, – сказал Норт, ставя ноутбук и микрофон на пол, в центр нашего маленького круга. – Какую песню будем записывать первой? – спросил он у Ника.

– Ту, где ты гремишь цепью в банке, – ответил Ник. – Ритм щелчков – на счет «пять».

– Считай про себя, – сказал Норт, поворачиваясь ко мне. – Один, два, три, четыре, щелк.

Я кивнула и почему-то заволновалась, что могу сбиться с ритма и испортить им запись.

Парни снова забренчали на своих инструментах. Норт взял с надгробия ржавую цепь и банку, что поменьше, после чего расположился на полу, возле ноутбука.

– Играем «No Vacancy», – объявил Норт, и все закивали. – Один, два, три…

Они начали играть. Музыка так захватила меня, что я почти забыла щелкнуть. К счастью, Норт вовремя поймал мой взгляд и напомнил. Сам он занимался тем, что извлекал цепь из банки и тут же опускал снова. Для лучшей сосредоточенности я закрыла глаза и сразу растворилась в музыке. Я щелкала инстинктивно – мне даже не требовалось считать.

«Кардамонс кауч» сыграли три песни, и в двух я щелкала. Норт то гремел монетами в банках, то ударял цепью по мрамору, и эти нехитрые штучки становились музыкальными инструментами. Они вливались в общую музыку. Меня зацепила последняя песня. Там не было щелчков. Чуть прикрыв глаза, я наблюдала за Нортом. Эта музыка была лучше всех песен моего плейлиста. Даже странно, почему до сих пор ни один продюсер не заметил этих талантливых ребят.

– Ну, вот и все, – сообщил Норт, и мне стало грустно.

Не хотелось, чтобы музыка кончалась так быстро.

Ребята торопливо убрали инструменты, так же торопливо попрощались и исчезли. Мы с Нортом снова остались вдвоем.

– Значит, ты у них звукооператор? – спросила я, смотря, как Норт запихивает ноутбук в передний карман рюкзака.

– Можно сказать и так. Раньше они записывались в одной бостонской студии. Но за это с них брали денежки, а конечный результат был ничуть не лучше, чем здесь. Тогда я купил кое-какой софт для работы со звуком, несколько микрофонов и начал записывать их сам.

– А мне казалось, что ты… антитехнологический человек.

– Антитехнологический? – расхохотался он. – Едва ли. Я – антиунисмартный человек. Я не желаю менять свою независимость на прямоугольник размером два на четыре дюйма.

– Ты что, вообще не пользуешься унисмартом?

– Унисмартом? – переспросил Норт и тут же покачал головой. – Такой штучкой, как «Джемини», невозможно пользоваться, не влезая в интерфейс.

• Предыдущая
• 17/91
• Следующая