Жизнь взаймы - Ремарк Эрих Мария - Страница 7

• Предыдущая
• 7/62
• Следующая

— Я знаю, Борис. Я ведь тоже только так говорю. Сам понимаешь почему. Боюсь рентгена и не хочу этого показать.

Она услышала шум мотора раньше, чем его услышал Борис.

Машина Клерфэ взбиралась по петлям дороги вверх, потом она остановилась, и мотор заглох.

— Почему, собственно, ты его терпеть не можешь?

Волков немного помолчал. Его голова и чуть согнутые плечи темным пятном выделялись на фоне серебристого неба. Он вертел в руках стакан, в котором свет преломлялся так, словно стакан был хрустальный. Потом Волков улыбнулся.

— Может быть, потому, что когда-то я был похож на него.

— Разве это причина?

— А почему нет? Не хочу, чтобы мне напоминали о тех временах. Когда он уезжает?

— Не знаю. Думаю, что завтра.

— Люди оттуда всегда приносят с собой беспокойство.

Лилиан закрыла глаза.

— Хочешь спать? — спросил Волков.

— Да. Водка нагоняет сон. Водка и ветер.

Сквозь полуопущенные веки Лилиан увидела, как он прошел мимо шезлонга. На секунду большая фигура заслонила свет, а потом Волков двинулся дальше, и свет, казалось, стал еще ярче.

Лилиан была взволнована, она не могла заснуть. Лежать и читать ей тоже не хотелось. то от водки, — подумала она.

Немного погодя она встала и сошла вниз.

К ее удивлению, Клерфэ оказался один. Она ожидала, что с ним Хольман. Клерфэ сидел на скамье у входа.

— Где же ваша машина? — спросила она. — Я ведь слышала, как вы приехали.

— Машину я оставил на дороге. Я не доехал до верха.

— Из-за Хольмана?

— Да, — сказал Клерфэ.

— Где он?

В эту секунду послышался рев мотора.

— Там, — сказал Клерфэ, — он испытывает Джузеппе.

Лилиан встала и подошла к краю площадки перед входом в санаторий. Она увидела несколько елок, а за ними машину, которая медленно продвигалась вперед по ближайшему завитку дороги.

— Он едет! — крикнула она Клерфэ. — Задержите его!

— Зачем? Он еще не разучился вести машину.

— Да не потому! Он может схватить воспаление легких.

— Он тепло одет.

— Но не для открытой спортивной машины. Задержите его!

Поднявшись вверх по крутому виражу, машина миновала санаторий.

— Задержите его! — кричала Лилиан. — Он сейчас помчится как бешеный! Это может плохо кончиться.

Она выбежала на середину дороги.

— Он вас задавит, — сказал Клерфэ, оттаскивая ее в сторону.

Через секунду машина вынырнула из-за санатория и с ревом помчалась вниз с горы. Хольман махал им рукой и смеялся.

— Вы опоздали, — сказал Клерфэ, отпуская Лилиан.

— Надо было остановить его! Почему вы этого не сделали?

— Вы видели, чтобы Хольман хоть раз смеялся здесь так, как он смеялся сейчас? Я не видел.

— Вечером ему будет не до смеха. У него подымется температура.

— Я верю в пользу запретного. Это тоже терапия, — сказал Клерфэ. — А вы не верите?

— Для других не верю.

Клерфэ засмеялся.

— Хольман не такой уж твердокаменный, как вы полагаете, и он отнюдь не образец дисциплинированности. Вчера вечером он вовсе не лег в постель. Это он только так говорил. Он удрал вслед за нами, забрался в гараж, где мыли Джузеппе. Там он сел в машину и, видимо, устроил гонки на месте. Мне рассказал это парень, работающий в гараже. А когда он вышел из машины, то у него, по словам парня, был очень несчастный вид, и он брел, как лунатик. Поэтому я привел сегодня утром Джузеппе и сказал Хольману, что он может прокатиться разок.

— Значит, вы сами толкнули его на это?

— Я дал ему ключи и сказал, где стоит Джузеппе, — ответил Клерфэ. — Большего не потребовалось.

Клерфэ высоко поднял Лилиан и посадил ее рядом с собой на скамейку.

— Хотите подождать, пока он вернется? Это может быть не скоро.

Лилиан не ответила; но она и не уходила. Клерфэ посмотрел на нее. Как она молода, — подумал он. — Вечером она выглядела лет на пять старше. Странно, обычно бывает как раз наоборот.

— Дисциплинированность — похвальное качество, — сказал Клерфэ. — Но иногда на ней можно споткнуться. А когда спотыкается этакий твердокаменный субъект — это смешно; надо проявить в нужный момент немного человечности. Пусть Хольман рискнет и получит насморк, но зато снова поверит в себя. Это лучше, чем быть осторожным и считать себя калекой. Неужели вы не согласны со мной?

Лилиан почувствовала вдруг, как в ней закипает ненависть к Клерфэ.

— Насморки здесь смертельны, — сказала она в бешенстве. — Но это вас не волнует! Вы скажете, конечно, что смерть для него была счастьем, ведь он поездил на машине и уверовал в то, что станет великим гонщиком.

Произнеся эти слова, она почувствовала раскаяние.

Клерфэ молчал.

Они опять услышали шум мотора и вслед за тем увидели машину. Темная и очень маленькая, она стрелой пронеслась позади деревни к шоссе, которое вело на перевал.

— Как бы вы поступили на его месте? — спросила Лилиан.

Клерфэ повернулся к ней.

— Я? Думаю, что я не вернулся бы обратно. Я бы поехал дальше, через перевал вниз…

Она пристально посмотрела на него.

— А потом?

— Потом я бы еще раз попробовал выжать из себя все, что можно, я бы накинулся на жизнь так, словно она мой враг или любовница, я бы наслаждался ею, пока не свалился… Это лучше, чем… — Он перебил себя. — Впрочем, может, я тоже причитал бы и ползал, вымаливая у судьбы еще час, еще денек или еще минуту… Так поступали на моих глазах люди, от которых я этого меньше всего ожидал. Никто не знает ничего наперед. — Он посмотрел на Лилиан. — Разве вы не говорили вчера вечером, что каждому хочется жить, даже калеке, даже развалине, и при каких угодно обстоятельствах, пусть при самых ужасающих?

— Да, — Лилиан выдержала его взгляд. — Но разве вы сами не говорили мне, что вчерашний вечер — это далекое прошлое?

Издали снова послышался рев мотора. Он быстро приближался.

— Хольман возвращается, — сказал Клерфэ.

— Да, возвращается, — повторила Лилиан со странным смешком. — Он не поехал через перевал.

Клерфэ поглядел на нее сбоку.

— Вам уже говорили, что вы очень красивая женщина?

— Да, — сказала Лилиан, вставая. — И притом в значительно менее примитивных выражениях.

• Предыдущая
• 7/62
• Следующая