Жизнь взаймы - Ремарк Эрих Мария - Страница 50

• Предыдущая
• 50/62
• Следующая

— Зима скоро наступит. Надо побыстрее начать перестройку, если мы собираемся закончить ее к зиме.

Лилиан огляделась вокруг. Какой хмурый дом. Не хочу, чтобы меня здесь заперли, — подумала она и вслух спросила:

— Разве тебе не придется работать зимой в Тулузе?

— Одно другому не мешает. Я хочу, чтобы зимой ты жила в самом лучшем для тебя климате.

акое мне дело до климата, — подумала Лилиан и сказала с отчаянием:

— Самый лучший климат там, где санаторий, Клерфэ посмотрел на нее.

— Тебе надо вернуться в санаторий?

Лилиан молчала.

— Ты бы хотела туда вернуться?

— Что мне на это ответить? Разве я не здесь?

— Ты советовалась с врачом? Ты вообще обращалась хоть раз здесь к врачу?

— Мне нечего советоваться с врачом.

Перед окном вдруг очень пронзительно запела какая-то птица.

— Уйдем отсюда, — внезапно сказал Клерфэ. — Когда зажигаешь этот разноцветный канделябр, электрический свет кажется ужасно унылым. Но здесь все можно переделать.

Вечер окутал стены с лепными украшениями. Лилиан облегченно вздохнула. Она чувствовала себя так, будто ей удалось спастись.

— Все дело в том, — сказал Клерфэ, — что ты не хочешь быть со мной, Лилиан! Я это знаю.

— Но ведь я с тобой, — беспомощно возразила она.

— Да, но ты ведешь себя как человек, который вот-вот уйдет.

— Разве ты сам не хотел этого?

— Возможно, но теперь больше не хочу. А ты разве хотела когда-нибудь жить со мной иначе?

— Нет, — тихо сказала Лилиан. — Но и ни с кем Другим, Клерфэ.

— Почему?

Лилиан возмущенно молчала. ачем он задает мне эти глупые вопросы? — подумала она.

— Все уже говорено-переговорено. Не к чему начинать все сначала, — сказала она затем.

— Разве к любви надо относиться с презрением?

Лилиан покачала головой. Клерфэ посмотрел на нее.

— Я никогда лично для себя не желал ничего особенно сильно. А сейчас желаю. Я хочу, чтобы ты была со мной.

— Но ведь я здесь.

— Не так, как я хотел бы.

Он стремится привязать меня к себе и запереть, — думала Лилиан, — и с гордостью называет это браком, заботой, любовью. Он никак не хочет понять, что чувства, которыми он гордится, отталкивают меня. Она с ненавистью посмотрела на маленькую виллу, на дорожки, посыпанные гравием. Неужели я убежала из санатория только для того, чтобы кончить свои дни здесь? — подумала она. — Здесь, в Тулузе или в Брешии. Где же радость приключений? Где прежний Клерфэ? Почему он так изменился?

— Давай попробуем, — сказал Клерфэ. — А если ничего не выйдет, продадим дом.

меня нет времени пробовать, — думала Лилиан. — У меня нет времени ставить опыты под названием емейное счастье. Я должна уйти, у меня нет времени вести такие разговоры. Все это гораздо лучше получалось в санатории, но и оттуда я все же убежала.

Лилиан вдруг успокоилась. Она еще не представляла себе, что именно предпримет, но ей было достаточно знать, что она в силах что-то сделать, теперь все казалось ей не таким уж невыносимым. Лилиан не боялась несчастья, слишком долго она прожила с ним бок о бок, приспособившись к нему. Счастье ее тоже не пугало, как многих людей, которые считают, что они его ищут. Единственное, чего страшилась Лилиан, — это оказаться в плену обыденности.

Вечером у моря зажгли фейерверк, огни фейерверка взлетали вверх и падали. Ночь была ясной, а небо очень далеким. Но на горизонте море сливалось с небом, и поэтому казалось, что огни нацелены в бесконечность и что они падают куда-то за пределы земного шара, в пространство, переставшее быть пространством, потому что у него нет границ. Лилиан вспомнила, что последний раз она видела фейерверк в горной хижине. Это было вечером накануне отъезда. А теперь разве ей не предстоял снова отъезд? о-видимому, все решения, которые я принимаю в жизни, проходят под знаком фейерверков, — с горечью думала она. — А может, все, что со мной случается, похоже на этот фейерверк — на потешные огни, которые тут же гаснут, превращаясь в пепел и прах? Она огляделась. олько бы не сейчас, — подумала она с тревогой, — только бы не сейчас. Неужели напоследок не произойдет еще одной вспышки, такой яркой, что не жаль будет отдать всю себя?

— Мы с тобой еще не играли, — сказал Клерфэ. — Ты когда-нибудь играла? Я имею в виду казино.

— Никогда.

— Тогда тебе надо попробовать. Раз ты не играла, у тебя счастливая рука и ты наверняка выиграешь. Давай поедем? А может, ты устала? Ведь уже два часа ночи.

— Детское время. Разве можно устать так рано?

Они ехали медленно; вокруг них была ночь, усыпанная огнями.

— Наконец-то стало тепло, — сказала Лилиан, откидываясь на спинку сиденья. — Я так ждала тепла! Здесь наконец-то лето.

— Можно пробыть тут, пока и в Париже не настанет лето.

— Какие теплые ночи! Пахнет солью, и слышен шум моря. — Она прижалась к Клерфэ. — Почему люди не живут вечно, Клерфэ? Не зная смерти?

Одной рукой он обнял ее за плечи.

— Правда, почему это не так? Почему мы стареем? Почему человеку не может быть всю жизнь тридцать, пока ему не минет восемьдесят и он вдруг сразу умрет?

Лилиан тихо засмеялась.

— Мне еще нет тридцати.

— Да, ты права, — сказал Клерфэ, несколько смущенный. — Я все время забываю. У меня такое чувство, будто ты за эти три месяца стала по крайней мере на пять лет старше — так ты изменилась. Ты стала на пять лет красивее. И на десять лет опаснее.

Они играли вначале в больших залах, а потом, когда эти залы опустели, перешли в меньшие, где ставки были выше. Клерфэ начал выигрывать. Он играл сначала в rente et quarante. Затем он перешел к рулетке, где максимальная ставка была выше, чем за другими столами.

— Побудь со мной, — сказал он Лилиан. — Ты приносишь счастье.

Клерфэ ставил на венадцать, на вадцать два и на евять.

Мало-помалу Клерфэ проиграл почти все свои жетоны. У него осталось их как раз столько, чтобы еще раз сделать максимальную ставку. Он поставил на расное. Вышло расное. Половину выигрыша он отложил, остальное опять поставил на расное. расное вышло во второй раз. Он снова поставил максимальную ставку. расное вышло еще дважды. Перед Клерфэ теперь лежала целая куча жетонов. Остальные игроки в зале заинтересовались его игрой. Стол Клерфэ оказался вдруг окруженным людьми. Лилиан увидела, что к рулетке подходит Фиола. Он улыбнулся ей и поставил на ерное. расное вышло снова. Во время следующего круга черное поле было сплошь покрыто жетонами максимальной ставки. Вокруг стола в три ряда толпились игроки. Почти все они играли против Клерфэ. Только тощая старуха в вечернем платье из синей вуали ставила, как и он, на расное.

• Предыдущая
• 50/62
• Следующая