Бытие - Брин Дэвид - Страница 65

Вероятно, нет. Тем не менее она перебирала, что могла бы сказать – чтобы облегчить его положение, смягчить замешательство… или гневные слова, чтобы скрыть разочарование, если он не придет.

В основном она думала о таких вещах, чтобы быстрее шло время, пока устанавливали драгоценный шунт. Все это было так пронзительно и скучно, так болезненно и утомительно, что она не очень поняла, когда врачи попросили ее полного внимания.

Качество звука улучшилось.

Тор, мы считаем, что ваши субвокальные пути теперь должны работать. Попробуйте заговорить.

Она в пассивной неподвижности удивилась.

Говорить? О чем это они? С зашитым ртом, безгубым, с гримасой как у скелета… как я должна это сделать?

Конечно, она почти всю жизнь пользовалась субвокальными сообщениями. Вы делаете вид, будто собираетесь что-то сказать. Сенсоры в челюсти и горле передают нервные импульсы, превращая их в виртуальном пространстве в слова; для производства фонем не требуется работа ни голосовых связок, ни языка. Большинство пользователей при этом издают легкие хмыканья – но не Тор. Однако у нее всегда было физическое ощущение, что язык и звуковой резонатор вот-вот начнут издавать реальные звуки.

А теперь, без обратной связи с этими органами, она должна заставить те же нервы…

Странное ощущение застенчивости охватило Тор. Оно словно вибрировало в ее черепе, распространяясь вдоль слуховых путей, которые она ассоциировала с ушами. Опомнившись от удивления, она попробовала опять – и была вознаграждена новым «звуком», который казался гортанным и низким. Они воспринимают мои усилия и возвращают их мне… чтобы я могла слышать собственные попытки использовать «голос». Чтобы можно было начать корректировку.

После нескольких попыток она сумела освоить – или воссоздать заново – умение посылать сигналы. Приказы, которые формировали простейшие звуки. Неловкость, грубость этих звуков смущали Тор, и она едва не сдалась. Но ее удержало чистое упрямство. Я могу это сделать!

Мало-помалу звучание улучшалось.

Постепенно ей удалось создать сообщение:

П…п…рив…ет… доки…

Естественно, ее щедро вознаградили похвалами и одобрением. Было приятно прогрессировать, быть способной помочь. Снова стать необходимым членом команды. Все это – и понимание того, что можно будет больше не выстукивать зубами азбуку Морзе, – помогло Тор смягчить ощущение, будто ей покровительствуют, гладят по головке, и не ей выбирать, что дальше.

Скоро я смогу утвердиться. Заявить о своей независимости. Проявить достаточную компетентность, чтобы принимать решения. И может быть – если только захочу, – прекратить все это.

Горькая мысль – она казалась скверной и неблагодарной при таком заметном медицинском прогрессе. Но это была ее мысль. Кроме мыслей, Тор почти ничего не могла назвать своим.

Впрочем, мысль надолго не задержалась. Тор полностью отвлекло то, что они попытались сделать потом…

…связав ее с Облаком.

Конечно, можно было винить поколение Лейси.

В конце концов, именно оно изобрело «постоянное частичное внимание». Они гордились тем, как перескакивали от одной темы к другой, растягиваясь, словно тонкая оболочка вокруг гельшарика «Сниффэйр». Или съеживаясь до мгновения, именуемого сейчас.

Но никогда прежде Лейси не приходилось распределять внимание между таким количеством важных тем, каждая из которых должна была занимать центральное место. Лейси знала, что органический человеческий мозг может слегка отвлекаться, эластично возвращаясь к тому, что считает важнейшим. Самым требующим внимания. К слону в лавке.

Я ужасная мать.

Из всего этого водоворота – внимания к Швейцарии и Африке, к Вашингтону и космосу – оставался ясным один факт. По нравственным меркам любой человеческой культуры ей полагалось бы все бросить ради участия в поисках пропавшего сына.

И пусть это ничего не принесет Хакеру, не важно. Она наняла лучших профессионалов и предложила достаточное вознаграждение, чтобы все яхты, рыбачьи лодки и серферы отсюда до Суринама приняли участие в поисках… а там внизу Марк координирует поиски брата… Появившись на Карибском море, она только путалась бы у всех под ногами.

Все это не важно. Просто мама должна это делать.

Но только не мать Хакера Сандера.

Последнее, что он хотел бы видеть в своей жизни, это мою панику… или тревогу.

Из единственной короткой телеметрической передачи – слишком короткой и искаженной помехами, чтобы локализовать ее, – как будто следовало, что спусковая капсула исправна и ее пассажир здоров, только сел в море. Маленькое убежище спроектировано так, что может неопределенно долго плавать и поддерживать жизнь человека. Больше того, если сгорала вся электроника на борту, сама капсула прекрасно опознаваемым способом отражала радарные и сонарные излучения, как только спасатели оказывались достаточно близко. Несколько сильных штормов помешали спасателям достичь удаленных районов моря, особенно тех, что далеко отстояли от предполагаемой зоны посадки. Но, вероятно, это был всего лишь вопрос времени.

К тому же она знала, в какую ярость придет ее мальчик, если узнает, что она бросилась на юг, отказавшись от единственной в жизни возможности своими глазами видеть историческое событие – момент Первого Контакта людей с чужаками. И почему? Только чтобы расстраиваться и мешать усилиям опытных специалистов?

Так, Лейси, ты оправдываешься? Значит, ты остаешься на конференции по Артефакту из-за Хакера? Поступая так, как хотел он – и как хотел бы Джейсон?

Ладно.

Рядом с ней сидел профессор Нузон. Ученый-поп-звезда был занят; он хмыкал и нажимал языком на зубы, субвокально общаясь со своими фэнами, которых сейчас насчитывалось свыше ста миллионов человек, что отчасти и объясняло его присутствие здесь. И на ВИП-местах никак не меньше. Его знаменитые дреды шевелились: вооруженные линзами и анализаторами, они поворачивались и целились в любую сторону, источая ароматы шампуня с добавками ганджи. Иногда Лейси приходилось убирать чересчур любопытную прядь из своего пространства, но ей не хватало духу отругать профессора: он был благодарен Лейси как щенок, за то, что она взяла его в качестве своего советника в Октябрьскую галерею, и теперь только толстое стекло отделяло его от карантинного помещения и людей в белом, в том числе от самого Джеральда Ливингстона, осматривавших Гаванский артефакт.