Бытие - Брин Дэвид - Страница 128

Поэтому, когда ей навстречу, чтобы поздороваться, поднялась самая настоящая Мадонна с младенцем, Мейлин лишилась дара речи. Агурне Арришака Бидарте оказалась ниже ростом, чем она думала, у нее были темные волосы в мелких завитках, смуглая кожа и теплая улыбка; улыбаясь, она протягивала правую руку. Мейлин на мгновение задумалась, не должна ли поцеловать эту руку, как поступали в некоторых восточных фильмах минувших дней. Нет: все закончилось рукопожатиями в новом духе: обе женщины сжали друг другу предплечья – в санитарном смысле это было безопаснее, чем пожимать потные ладони.

Теплое рукопожатие Агурне обещало дружбу. Солидарность.

– Рада встрече, – сказала она на пекинском диалекте с сильным иностранным акцентом. – Нам многое нужно обсудить. Но сначала позволь представить моего сына. Недавно он выбрал для себя имя Ихобаск. Ихо, поздоровайся.

Мальчик казался лет десяти или старше, хотя с той поры, как столбы пламени возвестили о его рождении на лесистом холме в Аусоберри, прошло меньше времени. Вежливость запрещала глазеть, но Мейлин успела заметить, что на лице мальчика нет тяжелых надбровных дуг, какими большинство художественных реконструкций снабжали вероятный облик…

…она не могла вспомнить название пещерных людей, населявших Европу и большую часть Азии до появления современного человека. У них были толстые кости, короткие ноги, мощное сложение… и эти черты были представлены в мальчике, хотя и не так явно, чтобы кричать: чужак! Держался он гордо, прямо, и был волосат не больше, чем обычный ребенок. Может, костные надбровные дуги удалили врачи, чтобы помочь ему затеряться среди обычных людей?

– Пожалуйста, зовите меня Ихо, – сказал он голосом, неестественно низким и напряженным, как будто старательно тренировал голосовые связки. Или просто преувеличивал свои природные возможности, говоря на китайском языке мандаринов.

Когда он пожал Мейлин руку – пожал на старый манер, – она почти уверилась, что в его руке кости, мышцы и сухожилия располагаются как-то иначе. Его осторожное рукопожатие оставляло впечатление сдержанной силы. Огромной силы.

Нервно ожидая от него какого-то мудрого заявления, Мейлин поразилась: следующие слова мальчика прозвучали совершенно нормально.

– Младенец, – сказал он, раскрывая объятия. – Могу я подержать вашего младенца? Обещаю быть очень осторожным.

Помня об этой сдержанной силе, Мейлин не удержалась и взглянула на Агурне Арришака Бидарте. Та спокойно улыбнулась. Мальчик Имин, устроивший эту встречу, тоже улыбнулся. Это он провел Мейлин по бесконечным извилистым подземельям вселенной Диснея и Царя Обезьян. Мейлин вынула сына из слинга, показала, как его держать, и протянула младенца, готовая подхватить его… на всякий случай.

Но поводов для беспокойства не было. Ихо управлялся с Сяоеном легко и привычно – должно быть, ему уже приходилось держать малышей. А Сяоен радостно улыбался: представилась возможность очаровать кого-то нового. Мейлин, ненадолго избавившись от его тяжести, испытывала облегчение.

Ихо ворковал, Сяоен отвечал беззубой слюнявой улыбкой. Мейлин эти звуки казались на слух необычными: как будто дети разговаривали где-то далеко, в глубине леса.

Глядя на них, Мейлин удивлялась тому, что Баскской Химере удавалось так долго оставаться на свободе. В современном мире камеры перекрывают друг друга и обо всем сообщают умным базам данных. Конечно, предпринимались попытки скрыть отличия мальчика: Мейлин сама прошла через реконструктивную хирургию и видела, что нос Ихо переделан, так же как, возможно, убрана скошенность лба. Но другие признаки, вроде мощного бугра на затылке, невозможно замаскировать. Хотя, если подумать…

…Мейлин посмотрела на Имина и поняла, что некоторые из красноречивых особенностей встречаются у миллионов современных людей. Нормальных людей, имеющих обычное происхождение.

– Садитесь.

Агурне пригласила Мейлин сесть рядом с ней на диван. Возле них стояла одна из консолей с различными типами доступа, и мужчины и женщины – все с явными отклонениями от нормы – подключались, подсоединялись друг к другу и хмыкали и дергались, когда в их очках проплывали сложные световые шоу.

– Я не… – Мейлин сглотнула, стараясь выразиться правильно, – не знаю, чему обязана такой честью.

Агурне тихо рассмеялась.

– Прошу тебя! Мы обе забеременели, и обе родили здоровых сыновей в трудных обстоятельствах. Обе удачно спаслись от когтей сильной власти. Встретиться с тобой для меня не меньшая честь.

Мейлин почувствовала, что краснеет. Она знала, что от этого шрамы на ее лице видны четче, и смутилась еще сильнее.

– Чем… я могу быть полезна? – прошептала она.

Агурне Арришака Бидарте глубоко вдохнула. В ее глазах блеснула какая-то затаенная страсть.

– В обычных обстоятельствах я бы не была так неучтива. У тебя нет причин доверять мне. Мы бы сначала поговорили. Почувствовали бы друг друга, как одна мать другую. Но у нас мало времени. Могу я перейти прямо к делу?

– Пожалуйста… да.

Агурне одной рукой показала на «умную толпу» служителей, присоединенных к мультисенсорным портальным терминалам.

– По всему миру группы вроде этой объединяются в срочном поиске взаимопонимания. Они чувствуют – что-то происходит. Что-то такое, что невозможно передать словами.

Мейлин с трудом сглотнула и посмотрела на мальчика, который теперь сидел на полу, держа ее сына. Хотя Ихо полуотвернулся, он как будто угадал ее вопрос.

– Да… я тоже это чувствую. Я помогаю. И очень скоро мне придется вернуться к работе.

Агурне одобрительно улыбнулась, снова повернулась к Мейлин и продолжила:

– Не могу объяснить, что они делают, и не возьмусь утверждать, что понимаю это; знаю только, что это имеет отношение к судьбе. Вещи, и идеи, и чувства, которые могут определить будущее человечества, если Аллах, обладатель всех имен, позволит.

Мейлин не нашлась что ответить, поэтому просто ждала продолжения.

– Ты знаешь, чем сейчас заняты многие такие группы?

Мейлин отрицательно покачала головой:

– Нет.

– Ищут твоего мужа. И кристалл, который в последний раз видели, когда он унес его в море.

Она, конечно, это знала. Знала в глубине души. Дело могло быть только в проклятом Сатанинском камне.

– Лучше бы нам вовсе не находить этот ужасный камень.

– Понимаю. У тебя есть причины огорчаться. Но не суди поспешно. Мы не знаем, какую роль он сыграет. Одно несомненно: твой муж будет в большей безопасности, если его и камень удастся вывести из тени. На свет.

Мейлин несколько долгих секунд обдумывала эти слова.

– Это можно?

Улыбка женщины стала печальной и виноватой.

– Я не знаю подробностей. Его ищут, просеивая информационные потоки. Мириады углов и измерений Великой Сетки. Приливы, течения, плывущие ароматы. Многие вещи глубоко скрыты, зашифрованы, ограждены неприступными стенами – тем не менее остаются следы, которые можно определить хотя бы по тщательному отсутствию упоминаний.

Мейлин молча моргала, дивясь тому, как эта иностранка, рожденная в Новой Гвинее, выросшая на Фиджи и получившая образование в Европе, могла так превосходно овладеть китайским. «Лучше, чем я», – заметила она.

– Есть такие не-следы, невидимые для нас, которые могут узреть благословенные атависты.

– Но не я! – вмешался Ихо, который положил Сяоена на плюшевый ковер и, к радости ребенка, играл с малышом в «А-ба-ба!».

– Да, не ты, – снисходительно подтвердила Агурне.

– Могу только сказать, что дети Мейлин будут особенными, – добавил мальчик-неандерталец. – Хотя сам не знаю почему. Никто не может знать будущее. Но некоторые вещи бросаются в глаза. Они очевидны.

То, что мальчик воспользовался множественным числом, едва не заставило Мейлин возразить: «У меня всего один ребенок», – но она лишь покачала головой. Не время отвлекаться на мелочи. Мейлин снова повернулась к матери мальчика.

– Чем я могу помочь? Что мне рассказать?