Станция на горизонте - Ремарк Эрих Мария - Страница 40
- Предыдущая
- 40/42
- Следующая
Пальмы, агавы, море; возле Кампо-Феличе дорога пошла на запад, начался единственный прямой отрезок трассы, семь километров вдоль берега, через ямы, водостоки, обломки камней. Хольштейн преследовал какой-то итальянский автомобиль. Недалеко от трибун итальянец забуксовал и блокировал трассу. Хольштейн проскочил на волосок от него и начал второй круг. Льевен отставал на четыре минуты, Кай еще на две.
Пеш распорядился, чтобы время Мэрфи, так же как время Хольштейна, Льевена и Кая, сразу написали бы углем, жирными цифрами, на большом белом листе картона. Двое механиков подняли этот лист вверх, показывая его мчавшимся навстречу машинам. Кай увидел, что у Мэрфи преимущество в две минуты, он ехал час тридцать шесть минут, Хольштейн — 1: 38, Льевен и Кай — 1: 40.
Проехав Полицци, Хольштейн обогнал ехавшую впереди машину, через минуту — вторую, еще одну он увидел посреди дороги, она стояла, дымясь, надорвавшаяся от скорости, — это была красная машина, первая из команды Мэрфи. Теперь обе партии сравнялись — три машины против трех.
Несколько позже проехала следующая красная машина, но дорога была настолько узка, что обогнать ее не удалось бы.
Хольштейн попытался обойти ее на ближайшем вираже, однако водитель зашел на поворот с середины, так что места для маневра не оставалось. Этот водитель заметил, кто следует за ним, и намеренно ему мешал. Хольштейну пришлось пропустить его ненамного вперед, — пыль застилала ему глаза.
После следующего поворота дорога стала шире, компрессор свистел, Хольштейн протиснулся поближе к сопернику, вот он уже возле заднего колеса, вот возле руля, но тут противник стал прижимать его к обочине.
Хольштейн заметил опасность, хотел проскочить мимо, однако красная машина не замедлила хода, ее водитель не рассчитал дистанцию и зацепил заднее колесо Хольштейна, обе машины занесло, они перелетели через край дороги и сильно стукнулись.
Хольштейн выскочил, обежал машину и сразу увидел, что у нее сломана левая задняя ось. Другой автомобиль еще частью оставался на трассе.
В любой миг мог показаться Льевен. Хольштейн со своим вторым водителем, пыхтя от натуги, отодвинули красную машину на обочину, после чего он вскочил на свою, чтобы просигналить. Уже нарастал гул приближавшихся машин; напарник Льевена поднял руку, когда они проносились мимо: они поняли, что произошло, а Хольштейн все стоял, дожидаясь, пока проедет Кай. С другой стороны дороги из травы вылез механик. У водителя красной машины оказалось сломано предплечье и разбито лицо.
Хольштейн вытащил из красной машины ступеньку, стукнул ее о радиатор и расщепил на планки, потом разорвал пополам какую-то куртку и тщательно наложил пострадавшему шины, осыпая его при этом распоследними ругательствами.
Когда он разогнулся, то вдруг почувствовал тошноту и слабость. Он еще раз пнул ногой красную машину, потом поспешил к своей, с внезапно вспыхнувшей надеждой подозвал механика, стал на колени, быстро убедился в полной безнадежности дела и уселся на землю, тупо сознавая: гонка проиграна.
Льевен узнал Хольштейна, увидел, что случилось, и погнал с удвоенной силой. Когда Кай заметил Хольштейна на обочине, то сразу принял решение. Он изо всех сил нажал на газ, потому что знал: Льевен будет теперь гнать с убийственной скоростью. Он намеревался следовать за ним по пятам, чтобы уже на третьем круге попытаться его обойти. К мастерской он подъехал в ту минуту, когда Льевен уже отъезжал, и крикнул ему:
— Я теперь пойду на опережение!
На все ему потребовалось три часа двенадцать минут, Мэрфи — три десять; значит, американец ушел вперед на восемь минут, а в скорости имел преимущество в две минуты.
Кай сообщил все это Курбиссону. Выпил почти целый ковш воды, остаток вылил в радиатор, сменил перчатки без пальцев и, хорошенько нажав на газ, пошел на третий круг.
Трассу окаймляла изгородь из кактусов, похожих на окаменевших доисторических животных. У одного гонщика из-под колес вылетел камень и угодил в живот какому-то зрителю, — тот упал. Кай брал повороты, не снижая темпа. Льевена он обогнал, на миг их машины, поравнявшись на предельной скорости, словно застыли на месте. Льевен полагал, что его преследует соперник, и не желал пропускать его; потом он увидел, как рядом выдвинулся белый радиатор, и сразу уступил ему дорогу.
Трибуны захлестнуло море жары, волнения и ожидания. На табло снова засветились строки с номерами, где указывалось время каждого. Мэрфи был на две минуты быстрее остальных, за ним шел Кай. Потом, с разницей в пятьдесят секунд, шли Льевен и второй красный американец. Три машины сошли с дистанции. Когда грохнул выстрел пушки, который после каждого полного круга приветствовал лидирующего водителя, впереди группы шел Дзамбони, за ним, на небольшом расстоянии, неслась вся стая, а следом, вплотную, гнавший ее волк — Мэрфи.
Кай обогнал Манни, одолел Уилса и Тоскани, но за Мэрфи не угнался. При каждой новой туче пыли, что взвивалась перед ним, сердце у него колотилось о ребра, но красный автомобиль американца так ни разу из этой тучи и не вылупился. Кай поднял очки на лоб. Пот лил у него по лицу, катился по щекам, стекал с подбородка, капал на руки. Лицо сделалось серым от пыли, морщинистым под толстым слоем дорожной пудры. Курбиссон на одном из поворотов так далеко выдвинулся за борт машины, что чуть было не вылетел из нее. Кай схватил его за пояс и с силой рванул к себе.
Термометр показывал сорок градусов по Цельсию. Испанец Родиньо стремительно несся к трибунам, но вдруг остановился на другой стороне, встал в машине во весь рост, секунду постоял, потом зашатался и без чувств упал на руки подбежавших к нему людей. Тепловой удар.
У Кая едва не лопался череп, он ощущал опасный прилив крови. Курбиссон вытащил у него из кармана таблетки, сунул ему в рот и поднес к губам фляжку. Кай ничего больше не видел — только дорогу, только трассу; с невероятной четкостью, словно через гигантские увеличительные стекла, вплавленные ему в глаза, видел он каждый камень, каждый бугор, каждую яму; только дорогу и видел он перед собой, однако по краям она уже расплывалась, становилась студенистой, нечеткой, а дальше, за ними, и вовсе ничего не было, он ничего больше не воспринимал, он больше не думал, он видел только дорогу, слышал только мотор: будто пламя, все поры пронизал ему рев цилиндров; он гнал уже четыре часа и этого больше не сознавал, пошел пятый час, но он будет ехать вечно…
Снова показалась мастерская, перед ней стояла машина, и ее радиатор дымился, как Везувий, капот был откинут, какой-то человек наполовину влез вовнутрь. Они с визгом затормозили, Кай вывалился наружу, пил, пил и пил, схватил лимон, впился в него зубами и понемногу начал прислушиваться к тому, что кричал ему в ухо Пеш:
— Льевен…
— Льевен должен сейчас показаться…
— Он разбился! — с отчаянием в голосе воскликнул Пеш и схватил Кая за плечо. — Вам одному придется заканчивать гонку! Можете ехать, как вам угодно…
Он был в смятении и в успех уже не верил. Механик принес картон. Кай взял его:
— Какое время?
— Кай — 4: 48, Мэрфи — 4: 47.
Одним прыжком Кай очутился опять на сиденье машины и крикнул:
— Что случилось с Льевеном?
Механик, стоявший на коленях возле переднего колеса, сообщил:
— Он повредил плечо, не тяжело, но машина — вдребезги…
Как только гайки были завинчены, Кай унесся прочь. На одном из поворотов он увидел Хольштейна, тот стоял у обочины, и по лицу его катились слезы. При виде Кая он затопал ногами и простер к нему руки…
Автомобиль превратился в бледный грохочущий призрак. Кай был сам не свой. У Курбиссона кровоточили руки: во время одного из отчаянных виражей машина так плясала на двух колесах, что он протащился руками по дороге. Это была езда без раздумий, стихийное, инстинктивное неистовство, притяжение магнитом к невидимой точке где-то впереди на дороге — «Мэрфи».
Они брали повороты не на жизнь, а на смерть, машина с грохотом катила по обломкам, перемахивала через канавы, срывала дерн — тут громыхнул пушечный выстрел, приветствуя первого из гонщиков, и сразу после этого Кай опять остановился возле автомастерской. Он выскочил из машины, бегом, в азарте гонки, помчался дальше, потом опомнился, повернул назад и спросил, какое у него время.
- Предыдущая
- 40/42
- Следующая
