Золотой фонд детектива. Том 5 - Лондон Джек - Страница 9

• Предыдущая
• 9/122
• Следующая

Это была схватка двух знатоков, усвоивших к тому же дело практически; к сожалению, достигнутый результат часто терялся ими в вихре идей и горячке спора. Однако Холл убедился, что его оппонент ищет правды и только правды. И его замечание о том, что Драгомилову придется расплачиваться жизнью, если он не добьется своего, ничуть не встревожило последнего и совершенно не подействовало на ход его рассуждений. Вопрос ставился так — является или нет Бюро убийств справедливой организацией.

Главным тезисом Холла, который он упорно отстаивал и к которому сводил нити всех аргументов, была мысль о том, что в развитии общества настало время, когда оно само по себе должно разработать программу собственного спасения. Прошло время, отметил он с удовлетворением, для «человека на коне» или группок «людей на конях» определять судьбу общества. А Драгомилов, по его убеждению, был именно таким человеком, и его Бюро убийств было конем, на котором он восседал, вынося приговоры и карая, и, в определенной степени, оказывал влияние и давление, понуждая общество идти в том направлении, которое он, «человек на коне», избрал для него.

Не отрицая, что он играет роль такого «человека на коне», решающего за общество и направляющего его, Драгомилов упорно отвергал мысль, что общество само способно управлять собой и, особенно, что это самоуправление при всех серьезных отклонениях и ошибках является предпосылкой его прогресса. В этом-то и была суть спора, для завершения которого они ворошили историю и прослеживали социальную эволюцию человека, привлекая все, от самых незначительных подробностей о первобытных сообществах до последних данных цивилизации.

Эти два знатока были действительно настолько здравомыслящими, свободными от метафизических схем людьми, что в результате приняли социальную целесообразность в качестве решающего фактора и согласились, что она и является высшим мерилом нравственности. И в конце концов, опираясь именно на этот довод, выиграл Винтер Холл, Драгомилов признал свое поражение, и Холл, подчиняясь чувству благодарности и восхищения, невольно протянул ему руку. Драгомилов, к его удивлению, крепко пожал ее.

— Теперь я понял, — сказал он, — что не придавал должного значения социальным факторам. Убийца, со своей собственной точки зрения, не так уж неправ, но он неправ с точки зрения социальной. Я даже готов его поддержать. Ибо, если рассматривать убийцу как индивидуума, то он совершенно прав. Но индивидуумы не являются изолированными от общества. Они — часть сообщества индивидуумов. Вот этого я не учел. И мне ясно, что это было несправедливо. А теперь… — он умолк и посмотрел на свои часы. — Два часа. Мы слишком засиделись. Теперь я готов понести наказание. Конечно, вы дадите мне время завершить мои дела, прежде чем я отдам приказ моим агентам?..

С головой уйдя в спор и совершенно забыв о своих условиях, Холл был ошарашен.

— Я не этого добивался, — воскликнул он. — И, честно говоря, я совсем об этом забыл. Да в этом и нет необходимости! Вы теперь сами убеждены в порочности метода убийств. Положим, вы распустите организацию. Это будет вполне достаточно.

Но Драгомилов отрицательно покачал головой:

— Уговор есть уговор. Комиссионные от вас я принял. Справедливость превыше всего, этого я строго придерживаюсь, и теория о социальной целесообразности здесь неприменима. Индивидууму как таковому оставлены все же некоторые прерогативы, и одна из них — право держать слово, что я должен сделать. Заказ будет выполнен. Видимо, это последнее, с чем придется иметь дело Бюро. Сейчас суббота, утро. Можете ли вы дать мне отсрочку для отдачи приказа до завтрашнего вечера?

— Что за вздор! — воскликнул Холл.

— Это не довод в споре, — последовал мрачный ответ. — Все веские доводы уже исчерпаны. Я отказываюсь дальше слушать. Еще об одном… Чтобы все было по справедливости: учитывая трудности уничтожения этого человека, предлагаю доплатить еще десять тысяч долларов. — Он поднял руку в знак того, что еще не кончил. — Поверьте, я подхожу справедливо. Перед моими агентами я воздвигну такие препятствия, что на них уйдут все пятьдесят тысяч, если не больше…

— Если вы только решите распустить организацию…

Но Драгомилов заставил его замолчать.

— Спор окончен. Намерения мои таковы: организация будет распущена в любом случае, но предупреждаю, в соответствии с нашими правилами о давности я могу избежать наказания. Как вы помните, заключая сделку, я пообещал вам, что если по истечении года соглашение не будет выполнено, ваш взнос возвращается вместе с пятью процентами. Если мне удастся избежать смерти, я возвращу его сам.

Винтер Холл в нетерпении остановил его рукой.

— Послушайте, — сказал он, — на одном я настаиваю. Мы с вами определили основы, на которых зиждется этика. Социальная целесообразность, являющаяся базисом всякой этики…

— Простите, — прервал его собеседник, — имелась в виду исключительно этика общества. Индивидуум в известных пределах остается индивидуумом.

— Но ни вы, ни я, — продолжал Холл, — не признаем древнеиудейской заповеди «око за око». Мы же не верим в неизбежность наказания за преступление. Ведь убийства, совершенные Бюро и оправданные содеянными жертвами преступлениями, не рассматриваются вами как преступления. Ваши жертвы рассматриваются вами как социальная болезнь, искоренение которой оздоровит общество. Вы удаляете их из общественного организма, как хирург удаляет раковую опухоль. Это ваше воззрение я усвоил с самого начала спора.

И помните? Отказавшись принять теорию о наказании, мы с вами рассматривали преступление просто как результат антисоциальных наклонностей и как таковое соответственно условно его и классифицировали. Преступление, следовательно, аномальное явление в обществе, относящееся, по сути дела, к его болезням. Это — болезнь. Преступник, нарушитель — это больной, и с ним соответственно надо обращаться. Но это же вместе с тем означает, что его можно излечить от болезни.

Теперь я перехожу к моему взгляду на ваш случай. Ваше Бюро убийств — антисоциально. Но вы же верили в него. Значит, вы были больны. Ваша вера в убийства как раз и означала, что вы больны. Но теперь-то вы больше не верите в это. Вы излечились. Ваши наклонности более не являются антисоциальными. И, следовательно, теперь нет необходимости в вашей смерти, потому что она была бы не чем иным, как наказанием за болезнь, от которой вы уже излечились. Распустить организацию и устраниться от дела — вот все, что вам следует сделать.

— Вы высказались? Все сказали? — мягко задал вопрос Драгомилов.

— Да.

— Тогда позвольте мне ответить и закончить мою мысль. Бюро задумано было мной во имя справедливости, во имя этой справедливости я им и руководил. Я создал его и сделал той совершенной организацией, какой оно в настоящее время является. Создание его было основано на определенных справедливых принципах. И никакого отступления от них за всю его историю не делалось. Один из этих принципов — всегда входил в контракты, заключаемые с нашими клиентами: в случае уплаты комиссионных мы гарантировали выполнение заказа. Комиссионные от вас я принял. Мною получено от вас сорок тысяч долларов. Был уговор, что я должен отдать приказ о своей казни в том случае, если вы докажете, а я признаю, что уничтожения, произведенные Бюро, были ошибкой. Вы это доказали. Теперь ничего не осталось, как только провести соглашение в жизнь.

Учреждением этим я горжусь. И выставлять под конец в смешном виде его главные принципы, нарушать правила, на которых основана его деятельность, не стану. От этого своего права индивида я не отступлюсь, оно ни в коей мере не противоречит принципу социальной целесообразности. У меня нет желания умирать. Если в течение года я избегу смерти, принятые мной от вас комиссионные, как вам известно, автоматически возвращаются. А я, поверьте, приложу все силы, чтобы избежать смерти. И хватит об этом. Мое решение твердо. Есть у вас предложения, как расформировать Бюро?

— Дайте мне фамилии и данные о всех его членах. А я их официально извещу о роспуске…

• Предыдущая
• 9/122
• Следующая