Слотеры. Песнь крови - Обедин Виталий - Страница 29

• Предыдущая
• 29/107
• Следующая

Констеблями назывались вампиры, принятые на службу во Второй Департамент. Это считалось большой честью и великой удачей для любого обитателя гетто. В отличие от прочих носферату, включая баронов крови и ищеек Некромейстера, констебли носили лишь одну Скрижаль, запрещавшую воспроизводство себе подобных. Всё остальное (при условии не злоупотреблять полученной свободой) им дозволялось: принимать иные обличья, использовать мнемочары и гипноз, даже пить кровь. Естественно, жертвами констеблей не могли стать мирные граждане.

Бессмертные и практически неуязвимые убийцы на службе государства… Магистрат оставался верен себе в попытках любое зло обернуть на пользу Блистательному и Проклятому. Вампиров-стражников отправляли охотиться на самых опасных и изворотливых преступников, никак не переводившихся на тёмных улицах древнего города.

— У меня есть свои помощники, — покачал головой я, — Ты же знаешь, дядя, я не силён в стратегии и просто не смогу командовать целой оравой подручных. Я отыщу Ренегата во второй раз и справлюсь с ним своими силами. Но помощь готов принять. Например, все расходы за твой счёт.

— Не нужно бравады, Сет, — топнул ногой Витар. — Ты не представляешь, как быстро растёт ком слухов! Как много людей и нелюдей, требующих головы Ренегата, ежечасно стучат в мою дверь, всякий раз норовя уведомить, что «за последствия они не ручаются»… Не нужно ничего доказывать, охотясь в одиночку! Только укажи мне, где прячется эта скотина, а уж я обрушу на неё всю мощь правосудия, какая ещё осталась в Блистательном и Проклятом!

— Дядя, я…

— Милорд! — В дверь, предварительно стукнув, заглянул клерк в униформе Второго Департамента — серый с чёрным мундир полувоенного покроя и малиновая отстрочка вдоль рукавов, — Мессир ди Тулл настаивает на немедленной аудиенции. Он намерен уйти, если вы не уделите ему полчаса времени прямо сейчас.

— Пусть проходит! — Дядюшка Витар убрал со стола стаканы с граппой и накинул хрустальный колпачок на графин, — А тебе стоит задержаться, младший. Посмотришь, как выглядит то, о чём я говорил минуту назад.

— Ди Тулл? Не слышал этого имени раньше. Хотя постой, не тот ли это ди Тулл… — Я не успел докончить фразу.

— Тот, тот! Не сомневайся, — одновременно раздражённо и нетерпеливо крякнул Человеколюб. — Пират, подавшийся в борцы со злом. Добро, чёрт его подери, с пудовыми кулаками.

Мужчина, вошедший в кабинет герцога Дортмунда, лишь самую малость уступал мне ростом, что само по себе кое-что да значило. И сложен он был на совесть: плотная, крепко сбитая фигура, широкая грудная клетка, длинные жилистые руки. Волосы, остриженные на солдатский манер, горшком, открывали высокий лоб, косо пересечённый рубленым шрамом. На правой щеке выделялся ещё один — треугольный, оставленный, похоже, стрелой. Подобную отметину человеку проще всего заработать, участвуя в пограничных конфликтах: несмотря на повсеместное распространение пороха, старые добрые луки и стрелы до сих пор состояли на вооружении у восточных и южных кочевых народов, а также орочьих кланов.

Впрочем, происхождение шрамов вошедшего интересовало меня в меньшей степени. Что шрамы? Я сам мог похвастать и более внушительной коллекцией, выставив на каждый его один по три-четыре своих. Нет, с той секунды, как этот ди Тулл переступил порог кабинета вице-канцлера, моим вниманием завладел не столько он сам, сколько стигма, вышитая на левой стороне его камзола, прямо напротив сердца.

Опознать её не составляло труда: пылающее солнце, пронзённое сверху прямым обоюдоострым мечом. Так традиционно изображали герб ордена Очищающего Пламени.

Экзекуторы всё-таки добрались до Ура.

Если забыть о проблемах, которые это сулило всему Блистательному и Проклятому, ситуация могла бы показаться даже забавной. К вожаку уранийских Псов правосудия пожаловал человек из числа тех, кого менестрели грубо, но с любовью в голосе именовали «цепными псами человечества». Ну да, ну да… ещё одни псы и вновь «на страже». Но что тут поделаешь? И у менестрелей, и у простонародья, обожающего их россказни, с воображением туго, одни штампы. Прослушаешь пяток баллад, какие распевают по тавернам, да кабакам — считай, что прослушал все.

И то сказать, для ордена менестрели ещё расстарались, понапридумав пару дюжин звучных эпитетов. Бесоборцы! Рыцари-каратели! Паладины пламени! Цепные псы челове… ах да, это уже было.

История экзекуторов брала своё начало лет за триста с лишним от дня нынешнего и была напрямую связана со Строгой Церковью, а также с определёнными особенностями нашего мироустройства.

Любой, кто мало-мальски интересуется оккультными науками, знает: благодаря неуёмным стараниями высокомерных чернокнижников, колдунов-недоучек и некромантов всех мастей грань, отделяющая наш мир от иных реальностей, потусторонних и враждебных, давно истончилась. Пользуясь этим, сюда регулярно прорываются твари с той стороны.

Разные твари. Часть из них боится священной земли, церковных храмов и реликвий, хранимых в них. Это те, что послабее. А вот для тех, которые будут покрепче, всё связанное с верой смертных, наоборот, привлекательнее приманки в капкане. Для иного демонического создания нет большей радости, нежели нагадить на алтарь посреди церкви. Особенно если гадить полупереваренными останками местного отца-настоятеля.

В целях зашиты от подобных… хм… инцидентов при мессианских церквах поначалу держали вооружённую стражу. Однако со временем прижимистые святые отцы сообразили, что можно обойтись и своими силами, если часть послушников (помоложе и покрепче) учить махать помимо кадила ещё и топорами да дубинами. Так появились экзекуторы — воины-монахи, наказывающие нечисть.

Бесоборцы.

Благодаря обширной практике монашеский орден, созданный для защиты мессианских церквей, быстро эволюционировал и от обороны перешёл к нападению. Не дожидаясь, пока в поле зрения замаячит заблудший демон или ещё какая тварь, монахи-экзекуторы сами принялись вести охоту за нежитями и нечистью. А спустя годы нашлось время подумать и о «пособниках Тьмы в человечьем обличье». Экзекуторы усердно громили шабаши, собранные в честь Шести, жестоко карали сектантов и малефиков за человеческие жертвоприношения, сжигали на костре неосторожных некромантов и ведьм, занимались экзорцизмом и прочими вещами, неприятными для тех, кто выбрал стезёй службу Тьме.

Можно сказать, они делали мою работу, причём на достаточно профессиональном уровне. Разница заключалась только в подходе и мотивах. Я испытывал чувство глубокого удовлетворения при получении награды, полагающейся за истребление очередного страшилища, экзекуторам же доставлял удовольствие сам процесс… среди послушников хватало людей, подавшихся в монахи после потери любимых и близких.

В отличие от вольных охотников, промышлявших истреблением расплодившейся нечисти, орден изначально не брал денег за экзекуцию. Расходы на снаряжение, обучение неофитов и хлеб насущный, церкви возмещали лендлорды, чьи земли монахи-воины избавляли от потусторонних напастей. Именно поэтому любовь простолюдинов к деяниям бесоборцев быстро взлетела на недосягаемую высоту. Их превозносили точно сказочных рыцарей (каковыми они отчасти и являлись), их подвиги воспевались в песнях и легендах, за них ставили свечи в храмах…

Около двухсот пятидесяти лет назад братство неожиданно отпало от лона мессианской церкви, чему предшествовал громкий теологический скандал. К тому времени орден значительно окреп, а сами монахи-бесоборцы настолько уверовали в романтический ореол, созданный вокруг них менестрелями и сказителями, что всерьёз решили поставить себя «на службу человечеству», а не только той его части, которую считала своей паствой матушка-церковь. В основе службы лежало, разумеется, привычное ремесло — искоренение всего, что пресловутому человечеству чуждо и омерзительно. Калёным железом, светлым серебром и очищающим пламенем.

• Предыдущая
• 29/107
• Следующая