Рождение и гибель цивилизаций - Курляндский Виктор - Страница 65

На планете нет и никогда не было пи одного живого организма, избавленного от собственных врагов. Самый всесильный хищник в условиях дикой природы обязательно кого-нибудь или чего-нибудь боится: Иногда сразу несколько представителей фауны и флоры вместе пугают своего общего недруга, хотя бы для того, чтобы выиграть время и получить шанс на спасение для себя или соплеменников.

Человек не только субъект общественно-исторической деятельности и культуры, но и создание природы, животное. Следовательно, какую бы значительную и продолжительную трансформацию ни пережил Homo sapiens, расставшись с племенем обезьян, ему никуда не уйти от генетически закрепленного наследия предшествующих миллионов лет биологической эволюции. Более того, органическое отражение человека в дикой природе не «тускнело» столь же стремительно, как память о прошлом социализирующихся людей. Природа и сегодня готова нас вновь принять, если мы откажемся от своего чрезмерно большого мозга, и пугает, как только мы с ней соприкасаемся, особенно в заповедных ее уголках.

Первобытные люди должны были сталкиваться с еще одной проблемой, связанной с повадками животных. Это общая проблема для любой системы «жертва — хищник», например, насекомые — птицы. Большинство насекомых свою активность сводят к нулю в те часы, когда охотятся их враги — птицы. Они прячутся, замирают и особенно тщательно выполняют требования, составляющие условия выживания в определяющем их существование варианте защиты. Неправильно выбрав время охоты или даже ее теми, направление, маршрут передвижения, неправильно скоординировав действия, люди могли обречь себя на неудачу, за которой следовали голод, болезни, смерть.

Такая суровая жизнь не прошла для нас бесследно. Разберемся в анатомии наших страхов. А для этого прежде всего исследуем механизм действия того варианта защиты жертвы от хищника, который мы определили понятием «мимикрия». Взаимоотношения первобытного человека с природой мы будем изучать на более простой и наглядной, но реальной модели — на системе «бабочка — птица — змея».

Птица охотится на бабочку, змея — на птицу. Кого из субъектов «звериных» отношений — бабочку, птицу или змею — следует ассоциировать с человеком, сказать сложно. Скорее всего человек множество раз оказывался в роли каждого из участников системы. Для большей прозрачности модели будем считать, что бабочка и птица являются единственной пищей соответственно птицы и змеи, то есть для птицы успешная охота на бабочку единственный способ не умереть с голоду, но встреча со змеей рано и поздно неизбежно произойдет и не может не завершиться трагедией. В чем интрига, ведь птице ничего не мешает съесть бабочку, а змея не умеет летать? Нет противоречия — нет и основы для развития отношений. Интрига, моделирующая историю первобытных людей, появляется, как только мы вводим в модель усложнение системы.

Предположим, что предшествующие поколения бабочки, не находя спасения от птиц в полете, воспользовались возможностью, открываемой мимикрией, и защитились тем, что в результате естественного отбора приобрели изображение глаз змеи на своих крыльях. Помахивая крыльями, бабочка добивается такого высокого качества воспроизведения изображения (стереоизображения) глаз, что птица, боясь змеи, отказывается нападать на потенциальную жертву.

Теперь можно подумать, что бабочке грозит гибель от голода. Но природа находит выход из любого тупика. В реальных условиях птица найдет других бабочек, которые из-за неизбежных мутаций менее подготовлены к встрече хищника, а змея съест не приспособленных к жизни птиц, например, излишне рискующих, охотящихся на всех бабочек без разбору и поэтому не замечающих приближение смертельного врага. В результате усовершенствуются виды бабочек, птиц и змей. Биосистема станет более устойчивой, жизнеспособной.

Если бы бабочки отказались от мимикрии и пытались научиться летать лучше птиц, то погибли бы от голода все змеи, летать не умеющие, птицы, избавившиеся от врагов, расплодились и покончили бы с бабочками, а затем и сами погибли. Мимикрия объединила участников системы и заставила их ежеминутно контролировать биологические достоинства и саморегулировать численность друг друга. Более того, бабочка и змея, не связанные никак непосредственно, образовали, благодаря неравнодушному к ним отношению птицы, своеобразный симбиоз (зависимость и взаимопомощь, доходящие до невозможности жить друг без друга), когда бабочка привлекает к змее ее пищу, а змея защищает бабочку.

Homo sapiens на каком-то этапе эволюции мог оказаться и, вероятно, не одно тысячелетие был в роли беспомощной бабочки и выжил, так и не узнав о роли в его жизни аналогов нашей змеи — каких-нибудь доисторических ящеров. Как «птица» он жил до тех пор, пока не покинул «джунгли» природы, и в чем-то остается в этой роли и сегодня.

Самой интересной является третья интерпретация. Человек давно уже ощущает себя абсолютным хозяином Земли и прилегающего космоса, в состоянии «при необходимости» преобразовать («облагородить») фауну и флору планеты до неузнаваемости и, судя по всему, стихийно осуществляет нечто подобное. По большому счету, люди никого и ничего в мире природы не боятся и не ценят, траура по гибели ни одного биологического вида никто никогда не объявлял. Человечество не понимает, что у любого рожденного природой биологического вида есть своя «бабочка», от начертаний на крыльях которой зависит его судьба. Мы живем не думая, поедая, подобно змее, своих «птиц», и уверены, что «птицы» даются нам в изобилии, потому что мы — великое создание природы. Не дай нам Бог увидеть планету без нашей «бабочки»!

Мимикрия, то есть органичное сочетание перевоплощения и подражания с идеально точным воспроизведение движений и звуков, рассчитанное на восприятие и эмоциональную, во всяком случае не случайную и желательную реакцию внимательного зрителя и слушателя, напоминает театральное искусство (искусство синтетическое, поэтому я не говорю об образующих его составляющих). Театр природы и театр человека живут по одним и тем же законам. В сравниваемых природном и социальном явлениях даже можно выявить идентичные или похожие приемы, методы, творческие достижения, цели, задачи, а уж с реализацией природой сверхзадач не сравнятся никакие Станиславские, Брехты и Мейерхольды, вместе взятые.

Кто же является режиссером или режиссерами миллионов спектаклей, ежесекундно происходящих на огромных пространствах и во всех средах планеты? У гармонично целостного, обладающего бесспорным художественным единством зрелища, где бы оно ни наблюдалось — в театре или в джунглях, — должен быть автор.

В системе «бабочка — птица — змея» «режиссером» является птица. Бабочка с ее изображениями на крыльях и виртуозно точно воспроизводимыми необходимыми движениями — результат работы «режиссера». А реальный глаз змеи есть взятый из жизни образ, который «режиссер» воспроизводит на сцене. К сожалению для бабочек, «режиссер» перенял творческий метод у скульпторов. Он отсекает все, что не соответствует его замыслу, — съедает бабочек, как только заметит несоответствие воспроизводимого изображения реальному. Природная жестокость «постановщика» обеспечивает феноменальный результат, не мыслимый в театре. Иногда, даже внимательно присмотревшись, трудно заметить спрятавшееся животное. Надо помнить, что унаследованные от предшествующих поколений уловки затаившегося существа обычно рассчитаны не на нас, людей, а на вполне конкретного хищника. Только по этой причине нам вообще удается стать свидетелями «спектакля». Хищник не замечает того, что видим мы. Оценкой таланта «актера» становится сохраненная жизнь.

Но если это так, то напрашивается фундаментальный вывод: некие события, явления, процессы в окружающем мире живого должны были оставаться недоступными для органов чувств Homo sapiens! Природа не станет для одного из видов животных делать исключение. Это относится к обезьянам, первобытным людям и к людям XXI века. Сегодня наши естественные возможности видеть, слышать, чувствовать дополняют многочисленные физические приборы, методы анализа и вычислительная техника. Но так было не всегда, и даже этот арсенал средств изучения не открывает всех секретов материального мира. Человечество превратилось в мощнейшую общепланетарную преобразующую силу, серьезно подрывающую силы природы. Ответ природы на глобальное воздействие не может не быть адекватно глобальным. Мы были и остаемся для всего живого хищниками. А против хищников применяется мимикрия.