Те же и скунс–2 - Воскобойников Валерий Михайлович - Страница 76
- Предыдущая
- 76/179
- Следующая
Вышел Толя, и Кефирыч торжественно вручил ему полосатого воспитанника:
– Специальную травку кошачью не особенно уважает, а вот консервированную стручковую фасоль – только давай…
Толя для начала определил котёнка за пазуху, и тот, повозившись в тепле, под меховой безрукавкой, принялся громко мурлыкать.
– Сразу признал! – похвастался Толя.
Холмов, горушек и гор на Карельском не перечесть. Но рядом с Ольшанниками гора не простая, а знаменитая – одну её сторону по выходным оккупируют слаломисты из города, другую – детвора с санками. И название у неё красивое: Орлиное Гнездо.
На горе работал даже подъёмник, но младшие Фаугальберы вместе с ризеншнауцером, презрев технику, поволокли санки пешком. Шушуня не захотел отставать от друзей и храбро лез до самого верха, ни разу не остановившись передохнуть. Там нашли среди сосен поляну, быстро разгребли место для костра, установили металлическую треногу и развели из ломких сучьев огонь. Когда снег в котелке растаял и закипел, Семён Никифорович высыпал вермишель, выложил из двух банок тушёнку, и над поляной поплыл смертоубийственный запах.
Дракон бегал вокруг костра, взвизгивал, пытался дотянуться носом до котелка и едва не подпалил себе на боку шерсть.
Лоскутков с Фаульгабером принесли из чащи неохватный ствол когда-то срубленной сосны – его, по всей видимости, уже пытались таскать сменявшие друг дружку компании, да кишка всякий раз оказывалась тонка. Скамейка возле костра получилась что надо.
У Шушуни горели глаза: он вместе со всеми сидел на сосновом бревне, ел что-то невероятно вкусное, такое, чего совершенно точно никогда не пробовал дома, щурился от снежного блеска, оглядывался на крепкие деревянные санки и спрашивал:
– Дядя Саша, а я тоже с горы покачусь? Можно?..
– А то! Ещё как покатишься! – заверял его Лоскутков.
Шушуню взял к себе на сани старший из Фаульгаберовых сыновей, Митя. Они с визгом и хохотом понеслись вниз, и в эту минуту у Лоскуткова в кармане зазвонил сотовый.
– Мне, пожалуйста, Сашу… – услышал он голос
Надежды Борисовны.
– Это я. Как дела ваши?..
– Плохо, Сашенька, Господи, так плохо!.. Сказали, если на месяц бы раньше… можно было бы… отрезать и вычистить, а сейчас… сплошные эти… метастазы… и чтобы готовились… к худшему…
Снизу слышался счастливый смех Шушуни.
Хорошее нашенское издательство
Дедушкины учёные труды хранились на шкафу, в большом чемодане. Даша притащила стремянку, забралась на неё и стала снимать коробки, лежавшие поверх чемодана. Владимир Дмитриевич и Тамара Андреевна принимали самое деятельное участие: мама ловила падающие коробки, папа действовал пылесосом, но всей пыли старенький «Вихрь» не мог одолеть. Он то и дело глох в неравной борьбе, и мама хваталась за мокрую тряпку, сетуя:
– Когда наконец в этом доме будет хоть какой-то порядок…
– А он что, извини, – хмыкнул папа, – когда-то здесь был?
– При Юлии Павловне – был! – Мама имела в виду Дашину бабушку.
– Ага, – отозвалась Даша со шкафа и чихнула от пыли. – То-то, помнится, всё время мечтали: «Вот подрастёт Дашка, тогда, может, прекратится бедлам…»
Взяв чемодан за кожаную ручку, она потянула его на себя. Чемодан оказался ужасно тяжёлым. Кто вообще его сюда, наверх, взгромоздил?.. Наверное, папа, и притом лет пять назад, когда был моложе и крепче…
– Даша, я сейчас на табуретку встану, мы вместе, – забеспокоилась мама. Папа молча страдал с пылесосом в руках. О каких-либо физических нагрузках ему запретили и думать. Известно же, какие осложнения даёт нынешний грипп, если не поберечься.
– Ладно-ладно… – Даша подтянула чемодан к самому краю. Удержать его в руках на весу никакой возможности не было, и она изловчилась – подставила голову. И стала понемногу спускаться вниз по ступенькам, придерживая чемодан для равновесия свободной рукой.
…Часть дедушкиных рукописей представляла собой именно рукописи в полном смысле этого слова – слегка пожелтевшие страницы были исписаны от руки, перьевой ручкой. Хорошо ещё почерк у Дмитрия Васильевича до преклонных лет оставался очень разборчивым. Другая половина текстов оказалась напечатана на старой машинке «Ундервуд». Даша хорошо помнила эту машинку, стоявшую последние годы на даче… Он так и не согласился поменять её на какую-нибудь современную, электрическую. Академик Новиков ещё успел увидеть и оценить первые персональные компьютеры, начавшие появляться в научном быту. Но как следует поработать на них ему уже не пришлось. Поэтому компьютерная распечатка в чемодане лежала только одна. На рулонной перфорированной бумаге. И при ней – восьмидюймовая доисторическая дискета. Поди ещё найди теперь, на чём её прочитать…
Даша развернула древнюю распечатку и увидела, что это был аккуратнейшим образом составленный список работ. С датами написания и краткими аннотациями… Она просидела два вечера, проверяя, соответствовало ли списку содержимое чемодана, не потерялось ли что-нибудь. Потом взяла красный фломастер и стала подчёркивать то, что особенно интересовало американцев и англичан.
Говорят, будто в новых современных издательствах сидят столь же новые русские, которым всё равно, что печатать – сопливый «женский» роман, дебильные боевики или великую философскую литературу, – лишь бы денежки капали. Ещё говорят, будто издательские новые русские немножко поинтеллигентнее тех, которые «приподнялись» на цветных металлах и водке, но только немножко: чуть что, и начинаются привычные «наезды», «кидалово» и «разборки». А в штате у них сидят всё те же тётки-редакторши, что и лет двадцать назад, и тёткам этим абсолютно до фени, что редактировать – исторический роман или методичку по машиноведению, лишь бы до пенсии дотянуть…
В том, что всё это суть злостные наговоры и кривотолки, Даша убедилась с первой секунды, проведённой в издательстве «Интеллект».
Располагалось оно в старинном доме на Съезжинской улице, в бывшей коммунальной квартире. Дверь открыл крепкий охранник, и Даша ступила из промозглой сырости в мягкое сияние галогенных ламп, струившееся с потолка.
- Предыдущая
- 76/179
- Следующая
