Вавилонская башня - Разумовский Феликс - Страница 38

• Предыдущая
• 38/134
• Следующая

Люди, имеющие к истинно православным примерно такое же отношение, как чуваки захарчеванные – к людям порядочным, некоторое время назад любили при каждом удобном и неудобном случае повторять: теперь-то, дескать, в России совершенно точно все пойдёт на лад, поскольку нынешний Президент – человек верующий, а стало быть, высоконравственный.

Оставляя в покое как личную религиозность Главы нашего государства, так и его несомненно высокие нравственные достоинства, позволим себе сугубо в скобках заметить, что по такой логике Семён Петрович Хомяков был ну выставочным образцом добродетели. Он не просто блюл посты и подавал нищим у храма. Он этот самый храм выстроил самолично – в пригородном посёлке, где стоял его особняк, – и был за то удостоен церковной награды. Злые языки, правда, утверждали, что на колоколе той церкви была отлита уж очень странная надпись, чуть ли не «От братвы». Но злые языки для того и существуют, чтобы нести всякую околесицу. А колокол висит высоко – без бинокля не разглядишь, что там на самом деле написано.

И надо ли говорить, что приборный щиток хомяковского «Мерседеса» вряд ли уступал средней руки иконостасу.

Должно ли было от этого все пойти на лад в питерском ЗакСе, мы судить не берёмся, но вот то, что в своём личном промысле Семён Петрович определённо рассчитывал на помощь свыше, – это есть факт.

И не просто рассчитывал. Время от времени у него появлялись веские основания считать, что «оттуда» за ним, в самом деле, присматривали с самым благожелательным вниманием.

Позже он любил вспоминать, как, расставшись с чекистом, уселся за руль «шестисотого», – и ему, дескать, сразу же показалось, будто святые угодники, густо населившие торпедо, поглядывали на него значительно и с некоторой хитрецой. Мы, правда, думаем, что это была позднейшая аберрация памяти. Мог ли он догадаться, что его невысказанные пожелания были услышаны и приняты во внимание, более того – очень скоро ему будет явлен знак!

Только оказался этот знак весьма нетривиальным, поди распознай. Но таков уж обычай у Высших Сил, и ничего тут не поделаешь.

…Ресторан «Забава» помещался на Московском шоссе, особняк же Семена Петровича, как и полагается жилищу деятеля такого масштаба, – на Приморском. К моменту нашего рассказа кольцевую дорогу ещё не достроили, поэтому, хочешь, не хочешь, приходилось пересекать по диагонали весь город.

Так вот, когда впереди замаячила площадь Победы, Хомякова, по обыкновению сидевшего за рулём, посетила вполне авантюрная идея проехать в непосредственной близости от первоисточника дымки. Тщился ли он детской надеждой, что именно сейчас там снова появится вольтанутая марьяна, увешанная драгоценным рыжьем? Или рассчитывал, что вблизи «Гипертеха» его посетит особо ценная мысль?.. Трудно сказать. Факт тот, что Семён Петрович повернул руль, и вместе с ним, как выразился один умный писатель, повернула история.

По крайней мере – история, рассказываемая на этих страницах…

Чего Хомяков в принципе не боялся, так это того, что в радужных отблесках иномирового сияния у его машины безнадёжно заглохнет мотор. Ну заглохнет. Ну и плевать. Пацаны из джипа сопровождения выкатят на руках: не первый раз!

Мог ли знать Семён Петрович, с какой стороны подберётся к нему беда! Только-только он вырулил на Новоизмайловский, когда в животе внезапно заурчало, потом возникла характерная тяжесть и наконец бешено закрутился свинцовый ком. Господи, за что?! Можно было подумать, это сам Семён Петрович, а вовсе не его гость опустошил сегодня рыбные кладовые «Забавы»! Максимальная нужда навалилась внезапно и со всей беспощадностью, тут и поймёшь, с какой стати народная мудрость числит её одним из синонимов быстроты…

Конечно, кругом «Гипертеха» было полно пустующих домов, благополучно загаженных и до Хомякова, но кто поручится, что где-нибудь не щёлкнет затвор фотокамеры и мощный объектив не увековечит народного избранника за малопочтенным занятием?.. Большие люди, между прочим, на таких вот мелочах и погорали.

На своё счастье, Хомяков был депутатом со стажем. Он приезжал сюда непосредственно после взрыва, обещал разобраться и успокаивал жителей. Кто теперь помнил об этом?.. Зато сам Семён Петрович запомнил нечто жизненно важное. А именно – сортир в скверике на углу. И у него даже были основания полагать, что сортир, как ни странно, функционировал поныне. Ведь именно оттуда, по его же словам, вышел тот чувак за четверть часа перед тем, как наткнуться на свою марьяну!

Взревел шестилитровый двигатель, завизжали колёса… Святые угодники благополучно препроводили незаглохший «Мерседес» чуть не к самой двери обшарпанного заведения, но там-то Хомяков тормознул так, что машину, технически неспособную к заносам, занесло все равно.

– Сидеть! – Волевым движением подбородка Семён Петрович вернул в машину выскочивших было телохранителей. И, на ходу расстёгивая пряжку ремня, устремился к неказистой двери с самой значимой сейчас в мире буквой «М»…

От предельного напряжения он частично утратил обычную наблюдательность и даже не обратил внимания, что из недр сортира пахло совсем не отходами человеческой жизнедеятельности, а, наоборот, чем-то очень съедобным. Какое! Мироощущение сузилось до предела, Семён Петрович рванул дверь на себя…

И увидел такое, отчего его ноги враз ослабели, а перед глазами пошли красные круги. Вход туда, где маняще журчало, был заперт на швабру и, видимо для верности, заблокирован стулом. На стуле же восседал небритый помойщик, прикинутый в камуфляжную куртку, стоптанные ботинки и, представьте себе, подшлемник. Его поза выражала непреклонное намерение никого внутрь не пускать, а на роже читалось ехидное злорадство. Под стулом и вокруг него громоздилась сущая баррикада из бутылок. Естественно, пустых. От тридцать третьего портвейна.

– Отлезь, парашник!!! – страшным шёпотом выдохнул Хомяков.

Пьянчуга вдруг заулыбался, отчего из уголка рта потекла неопрятная струйка, и внезапно, заикаясь, сказал:

– Ты меня не гони. ОНА сейчас совсем нехорошая, а я ЕЁ насквозь вижу. Сейчас ОНА уйдёт, тогда и пущу…

• Предыдущая
• 38/134
• Следующая