Легенды Крыма - Кузина Т. Т. - Страница 41
- Предыдущая
- 41/59
- Следующая
Смеется черный. — Только Шапшала где теперь найдешь? Давно из Стамбула ушел. Хочешь деньги, можно иметь деньги. Скоро начальник поедет. Насыпь больше дроби в ружье. Близко поедет. Будет много денег.
Поднялся Мамут на ноги; точно провалились все его гости; только пол заскрипел. Слышит звенит колокольчик. Зарядил ружье, за окошко спрятался. Шагом едет начальник, дорога плохая. Вспомнил о Мамутовом кладе, оглянулся на дом. Блеснуло в окне что-то, пошел по горам гулять выстрел. Позади ехали верховые; бросились к дому, схватили Мамута, скрутили кушаком ему руки. Не боролся Мамут; знал, что пропал человек.
Сидит Мамут в тюрьме, ни пьет, ни ест, позеленел; всю ночь с кем-то разговаривает. Страшно караульному: один, а на два голоса разговаривает. Сумасшедший, думает. Вдруг, видит, стал Мамут рвать на себе шаровары, схватил что-то в руку, запрыгал от радости. Не стал караульный дальше смотреть, зашел за дверь; не видел, как вскочил к Мамуту зеленый Шайтан, как руку на плечо положил.
— Прячь скорей свой последний червонец; увидят — отберут. Прячь в рот.
Сунул Мамут в рот червонец. Зазвенел засов тюрьмы. Глотнул Мамут и удавился.
Узнали в деревне, что удавился червонцем Мамут, говорили: — Жадный был человек, глупый был человек, дом в Ялы-Богазе купить захотел. Кто в Ялы-Богазе может жить! Нечего жалеть такого человека!
С того времени никто в этом доме не живет и народ его называет Шайтан-сарай.
Помолчал Асан, а потом прибавил:
— Может быть и теперь Шайтан здесь живет. Кто знает! Когда Шайтан где станет жить, долго оттуда не уйдет!
Случай с кладом, найденным чабаном в стене развалины церкви Успенья Богоматери, рассказал в шестидесятых годах прошлого столетия феодосийский исправник Изнар. Развалины церкви на Келисэ-кая (церковная гора) сохранились и до наших дней.
Чабан — пастух.
Таяк (копыто) — посох с крюком, которым чабан ловит овцу за ногу.
Око — мера веса, три фунта.
Ураза, или рамазан-байрам — годовой праздник, который начинается с десятого новолуния и продолжается три дня. Празднику предшествует месячный пост, в течение которого татары от восхода солнца и до заката не едят, не пьют и не курят. Пост установлен в память поста Магомета на горе Хора, куда он удалился на сороковом году жизни для поста и молитвы на целый месяц. Относительно кладов у татар существует ряд поверий. Так, например, есть поверье, что если положивший клад умрет, сотворив заклятье, то такой клад переходит во власть Шайтана, и тогда нашедший клад и воспользовавшийся им, не зная заклятья, непременно погибнет.
Святая кровь
Что это за рой кружится над церковкой, старой туклукской церковкой греческих времен?i
Не души ли погибших в святую ночь Рождества!
Еще не знали в Крыму Темир-Аксака, но слух о хромом дьяволе добежал до Тавра, и поднялся в долине безотчетный страх перед надвигавшейся грозой.
Плакали женщины, беспокойно жались к матерям дети и задумывались старики, ибо знали, что когда набегает волна, — не удержаться песчинке.
Скорбел душой и отец Петр, благочестивый старец, не носивший зла в сердце и не знавший устали в молитве. Только лицо его не выдавало тревоги. Успокаивал до времени священнослужитель малодушных и учил мириться с волей Божьей, как бы не было тяжко подчас испытание. Так шли дни, близилось Рождество — праздник, который с особенной торжественностью проводили греки в Туклуке.
По домам готовились библейки, выпекалась василопита, хлеб св. Василия с монетой, которая должна достаться счастливейшему в Новом году.
Лучше, чем когда-либо, поднялся хлеб Зефиры, двадцатилетней дочери Петра, и мечтала Зефира, чтобы вложенная ею в хлеб золотая монета досталась юноше, которого ждала она из Сугдеи с затаенной радостью. Только не пришел он, как обещал. Стало смеркаться, зазвучало церковное било вечерним призывом, а юноши все не было. Склонив в печали голову, стояла в церкви девушка, слушая знакомые с детства молитвенные возгласы отца.
И казалось ей, что никогда еще не служил отец так, как в эту ночь. Точно из недр души, из тех далеких пределов, где человеческое существо готово соприкоснуться с божественным откровением, исходило его благостное слово.
Веяло от него теплом мира, и под песенный напев, в тумане сумерек, при мерцании иконостасных лампад, чудился кто-то в терновом венце, учивший не бояться страданий.
Каждый молился, как умел, но тот, кто молился, понимал, что это так.
Смолк священник, прислушался. С улицы доносился странный шум. Смутились прихожане. Многие бросились вон из церкви, но не могли разобрать, что делалось на площади. Они только слышали дикие крики, конский топот, бряцание оружия, проклятие раненых.
Побледнел, как смерть, отец Петр. Сбылось то, что поведал ему когда-то пророческий сон.
— Стойте, — крикнул он обезумевшей от ужаса толпе. — И слушайте! Бог послал тяжкое испытание. Пришли нечестивые. Только вспомним первых христиан и примем смерть, если она пришла, как подобает христианам. В алтаре, под крестом, есть подземелье. Я впущу туда детей и женщин. Всем не поместиться, пусть спасутся хоть они.
И отец Петр, сдвинув престол, поднял плиту и стал впускать детей и женщин по очереди.
— А ты? — сказал он дочери, когда она одна осталась из девушек. — А ты?
— Я при тебе, отец.
Благословил ее взором отец Петр и, подняв высоко крест, пошел к церковному выходу.
На площади происходила последняя схватка городской стражи с напавшими чагатаями Темура.
С зажженной свечой в одной руке и крестом в другой, с развевающейся белой бородой, в парчовой ризе, стоял отец Петр на пороге своей церкви, ожидая принять первый удар.
И когда почувствовал его приближение, — благословил всех.
— Нет больше любви, да кто душу свою положит за други своя.
И упал святой человек, обливаясь кровью, прикрыв собой поверженную на пороге дочь. Слилась их кровь и осталась навеки на ступенях церковки.
И теперь, если вы посетите эту деревню, маленькую церковку, вы, если Господь осенит вас, увидите следы святой крови, пролитой праведным человеком когда-то, много веков назад, в ночь Рождества Христова.
В двух верстах от деревни Козы, в сторону Судака, находится небольшая деревня Токлук. На бугре, при въезде в деревню, стоит древняя церковка святого Ильи, очень почитаемая местным населением. На каменной плите порога показывают след крови, пролитой некогда в ночь Рождества. В. X. Кондараки в ч. 1-й Универсального описания Крыма (ст. 251), говоря об этой церковке, приводит легенду об убиении в ее алтаре мусульманами священника при занятии Феодосии русскими войсками. Но местная уроженка Панцехрия Ставра-Цирули рассказывала, что священник был убит во времена Темура Аксака. Нашествие Темура, владетеля чагатаев, на Персию и Русь относится, как известно, к 1390 годам.
Василопита — хлеб в честь святого Василия, начиненный пережаренною на масле мукою с медом. В василопиту кладут одну или две серебряные монеты. На новый год хозяин дома разрезает василопиту на куски по числу членов семьи и домочадцев. Верят, что кому достанется монета, тот будет счастлив в новом году. Если же монета попадет под нож, то жизнь кого-нибудь из членов семьи будет в том году пресечена.
Письмо Магомету
Татары говорят: мир людей — точильное колесо, оно выгодно тому, кто умеет им править.
Фатимэ, жена Аблегани, варила под развесистой орешиной сладкий бекмес из виноградных выжимок и думала горькую думу.
Три года не прошло, как праздновали ее той-дугун.
Первая красавица деревни, как персик, который начинает поспевать, она выходила замуж за первого богача в долине. Свадебный мугудек, обвитый дорогими тканями и шитыми золотом юзбезами, окружало более ста всадников. Горские скакуны, в шелковых лентах и цветных платках, обгоняли в джигитовке один другого. Думбало било целую неделю и чалгиджи не жалели своей груди.
- Предыдущая
- 41/59
- Следующая
