Прокаженный - Разумовский Феликс - Страница 10
- Предыдущая
- 10/77
- Следующая
«Да, похоже, с предками мне повезло!» — Юра Титов оторвал глаза от карамзинской «Истории государства Российского» и довольно ухмыльнулся. Оказалось, что о саамах, небольшом народе, жившем на Крайнем Севере, было хорошо известно в Центральной Европе еще в девятом веке. Мало того, даже в первом веке нашей эры римский историк Корнелий Тацит в своем труде «Германия» дословно описал быт и нравы саамцев. Несомненно, интерес к лапландцам объяснялся тем, что они слыли чародеями и кудесниками. У финнов для обозначения сильного колдуна употребляется выражение «настоящий лопарь», а в Англии в том же смысле использовалось словосочетание «лопарские колдуньи». На Руси, оказывается, саамы также имели дурную славу как опасные чародеи, поэтому никто из русичей не удивился, когда в 1584 году Иван Грозный, призвав волхвов с севера и получив от них предсказание его неизбежной смерти 18 марта, в назначенный день за шахматной доской вдруг ослабел и повалился навзничь… Предначертанное исполнилось в точности.
Все это, конечно, хорошо, но скула после вчерашнего нокаута болела нестерпимо, рот было не открыть… Никогда еще его не вырубали так — как зазевавшегося первогодка-несмышленыша. Однако аспирант не унывал — за одного битого двух небитых дают, а рожа — не задница, на ней не сидеть… Потягивал из чайника раствор «бульонных кубиков», цедил остывший чай и продолжал вгрызаться в безвкусный гранит науки.
Так вот, средневековая Лапландия была настоящим университетом магов. Иоганн Шеффер в своем труде «Лапония» свидетельствовал, что норвежцы, шведы и финны посылали своих детей к лапландцам для обучения колдовству. И вообще, существует теория, что жившие до прихода на Кольский полуостров где-то в Приуралье саамы являются носителями отголосков культуры древней могущественной цивилизации проарийского толка. К слову сказать, весьма спорная…
С облегчением заметив, что на часах уже начало двенадцатого, аспирант оторвался от чтива и, облачившись в строгий серый костюм с модным широким галстуком, глянул в зеркало. Ну и ну — на фоне академического прикида его кривая физиономия смотрелась еще более зловеще, для полной гармонии оставалось лишь нацепить на нос черные очки… Видок что надо, не хватает только вывески «Их разыскивает милиция»…
На улице по-прежнему было жарко, однако, чтобы не терять солидности, пиджак Юра снимать не стал и, пока добирался до Музея антропологии и этнографии, сделался мокрым, как мышь, и злым, как хорек. Доктора наук Старосельского он заметил издалека — тот величественно стоял на гранитной набережной прямо напротив Кунсткамеры и своими взором, шевелюрой и подтяжками заметно выделялся на всеобщем сером фоне. Увидев подопечного, он не стал задавать никаких вопросов… Просто вздохнул и обреченно промолвил:
— Пойдемте, Юра, нас ждут.
Директор музея когда-то изволил крепить у Старосельского свою научную квалификацию, так что он без лишних проволочек потянулся к телефону. Самому же Титову сказал:
— В конце коридора налево — дверь. Спросите научную сотрудницу Смирнову, она уже в курсе. По всем вопросам обращайтесь к ней, а сюда ходить больше не надо.
Аспирант вышел, миновал баррикаду из стеллажей и, обнаружив сразу за сортиром облезлую, давно некрашеную дверь, постучался. Не дождавшись ответа, снял очки и вошел. И сразу же обнаружил, что мир тесен — в углу за письменным столом сидела вчерашняя красотка из сквера. Ее глаза цвета голубой мечты с интересом уставились на асимметричную физиономию визитера.
— Добрый день, — обрадовался Юра. — Какая неожиданная встреча!
— Да уж, — научная сотрудница улыбнулась и встала из-за стола, — давайте знакомиться, что ли. Наталья Павловна. — Она насмешливо скосила глаза и мелодично протянула: — Скажите, а это вас тогда так разукрасили?
— Нет, это уже после. Разрешите представиться: аспирант Титов, пишу о лапландских нойдах. — Юра вдруг присел и сделал несколько быстрых движений, подражая шаманскому камланию.
В сочетании со строгим костюмом и подбитой скулой это выглядело не очень-то изящно, однако научная сотрудница расхохоталась и предложила чаю. очень многообещающе — с пряниками. Минут через пятнадцать, в самый разгар чаепития, заглянул обеспокоенный судьбою питомца доктор Старосельский увидел, что молодые люди подружились, успокоился, пожелал им счастливо оставаться и откланялся…
А уже через неделю Юра знал про шаманов почти все. Как выяснилось, стать нойдой мог любой саам в расцвете духовных и телесных сил, при этом считалось чрезвычайно важным, чтобы зубы у него были в порядке. Предполагалось, что кандидат мог часами стоять босиком в снегу и без ущерба для здоровья лизать раскаленное железо. Общаясь с духами, он должен был свободно ориентироваться в пространстве с завязанными глазами, искать и находить пропавшие предметы и людей, лечить болезни и убивать врагов на расстоянии. Сильному нойде, такому, как легендарные Ломп-соло, Сырнец и Акмели Антериус, полагалось иметь свой сеид и кормить его кровью с жиром, а в случае надобности, развязывая один за другим три волшебных узла, вызывать появление вначале умеренного, затем сильного ветра и, наконец, урагана с громом и молниями «от одного края неба до другого».
Однако наряду с шаманством Титова занимал еще один вопрос. За прошедшую неделю ему открылось, что Наталья Павловна разведена, грудь ее высока, ноги стройны, но сам он впечатления на нее пока не произвел. Ну что ж, в научных сферах бывает и так — не всякая проблема решается с наскока. Помня основной закон сопротивления: была бы сила, а момент найдется, Юра особо не переживал. Никуда научная сотрудница от него не денется. Все бабы дуры, а красивые — в особенности.
Утром на тропе к сортиру Сарычев повстречался с супругой. Ольга Николаевна только что вышла из душа. Главную прелесть ее едва прикрывали черные, в красных рюшах, трусики, грудь была открыта, розовые соски дерзко торчали в стороны. Пахло от нее обворожительно.
— Саша, давай поговорим. — Она глядела куда-то мимо Сарычева, голос ее звучал бесстрастно.
— Давай, — ответил майор, примерно уже представляя, о чем пойдет речь.
— Саша, нам нужно некоторое время пожить врозь, так больше продолжаться не может, — без всякого выражения заученно сказала супруга. — Я заберу кое-что из мебели.
— Забирай, — Сарычев кивнул и пошел в ванную. Ему пора было ехать на кладбище.
Уход жены его совершенно не тронул. Получилось, как с больным зубом, — выдрал и забыл.
«Да, правы буддисты, этот мир полон страданий», — согласился майор с принцем Гаутамой и всю оставшуюся дорогу до кладбища ехал без всяких мыслей, на автомате.
На погосте было холодно. С ясного, кристально-голубого неба непонятно откуда падали редкие снежинки, а зимнее низкое солнце казалось остывшим оранжево-красным блином. Народу было не много, в основном все свои, милицейские. Майор и раньше знал, что Самойлов детдомовский, но только сейчас понял, как страшно быть одиноким, — проводить капитана в последний путь пришли только квартирная хозяйка, сдававшая ему комнатуху, да смазливая какая-то девица, не жена, не подруга, а так, одна из многих.
Могилу вырыли недавно. Ее еще не присыпало снежком, и по краям были заметны следы ковша. Копала «Беларусь». Сарычев уже не первый раз хоронил сослуживцев и примерно представлял дальнейшее. Коротко, чтобы не застудить горло, генерал толканет речь, соратники поклянутся вечно помнить и при случае отомстить за хорошего парня капитана Самойлова, да только Пете от этого легче не будет. Вон он лежит, одетый в милицейскую «парадку», и снежинки не тают на его веснушчатом курносом носу. Сарычев вдруг ощутил, что предметы вокруг становятся какими-то нечеткими, бесформенными и видятся как бы сквозь пелену — в этом, конечно, был виноват резкий, порывистый ветер! Он часто-часто заморгал, сглотнул что-то тягуче-горькое, застрявшее комом в горле и, резко вздохнув, обрел контроль над взвинченными нервами. Не баба — боевой офицер…
Наконец гроб опустили, присыпали и, разогнав напоследок выстрелами окрестных галок, стали расходиться. На поминки Сарычев не пошел. По пути в «управу» он прикупил литровую бутыль не нашей, со зловещим названием «Черная смерть» водки, кое-чего на закусь и, запершись в кабинете, с ходу принял на грудь стакан. Водяра была неплохая, не паленая, однако майора никаким образом не взяло. Пожевав колбасы, он решил больше не пить — надо было еще выяснить насчет ответа на запрос воякам. Как ни странно, ответ уже был. «РБГ 48» оказался психогенным отравляющим веществом, мгновенно вызывающим стойкие, необратимые изменения в психике. Достаточно всего одной стомиллионной доли грамма, чтобы человек стал заторможенным, подавленным, охваченным апатией и безотчетным страхом, скотом. И никакой противогаз не поможет.
- Предыдущая
- 10/77
- Следующая
