Изнанка королевского дворца - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 53

• Предыдущая
• 53/77
• Следующая

Рината, его жена, с самого начала была слишком резкой, слишком скандальной, но в юности Фалион не обращал на это внимания. Это усиливалось после родов. Но опять-таки, что в этом удивительного? Роды для женщины – нелегкое испытание.

Первые двое родов прошли благополучно. А вот третьи…

Рината потеряла ребенка и серьезно заболела.

Почти десятинку провалялась в горячке, а когда вроде бы выздоровела, все покатилось под уклон. От истерик – к скандалам. От скандалов к припадкам. А от припадков – к затмениям, во время которых женщины и не оставалось. В ее теле появилось человекообразное животное.

Заметили это поздно. А лечить… Докторусы только руками разводили.

Нет, снадобья они тоже разводили. Какие угодно – от дорогого вина до ослиной мочи. Только вот ничего не помогало. Фалион терял надежду. А когда в результате несчастного случая погиб его сын, он вообще едва не взвыл.

И ведь все приходилось хранить в тайне. Кто ж породнится с семьей, в которой есть безумцы?

Не дай мне Бог сойти с ума…

Лиля оказалась скальпелем, который вскрыл этот нарыв. И Фалион изливал на нее потоки своей душевной боли. Лиля не возражала. И тоже преследовала свои цели.

Когда Фалион не разглагольствовал о жене, он был интересным собеседником. К тому же он мылся где-то раз в десять дней. Почти метросексуал. Так что общаться с ним было вполне нормально. Даже с подветренной стороны.

А еще Фалион знал многое о дворе. И рассказывал о самых ярких его представителях. Алисия тоже, но она смотрела как женщина. А Александр, или, как Лиля называла его про себя, Алекс (Саньком назвать язык не поворачивался, а Саша было слишком мягко для высокомерного маркиза) видел все это с другой стороны.

Лиля слушала и училась.

Александр к тому же был приятелем Джерисона Иртона. И о нем Лиля говорила довольно часто, вынуждая Фалиона рассказывать о друге. Что поделать, Джерисон Иртон оставался величиной икс в ее уравнениях.

А еще с Фалионом можно было спокойно выезжать в поле. И не брать с собой надоевшую свиту. Так, пару охранников на всякий случай.

Лиля и не брала. До покушения.

Это произошло совершенно неожиданно. Лиля и Фалион, нагонявшись по полям, ехали рядом и вполне мирно беседовали. Ради разнообразия – о классической поэзии, в которой маркиз неплохо разбирался. Лиля, впрочем, тоже не ударила в грязь лицом.

Пушкин, Лермонтов, Блок, Ахматова… кто не учил их в школе? Даже с учетом перевода на иной язык было красиво.

Девушка пела в церковном хоре…

Фалион слушал с удовольствием. Порыв ветра бросил Лиле в лицо горсть пыли, она закашлялась, приостановила коня и потянулась за платком.

Дальше все слилось в одну цветную ленту.

То ли пчела, то ли слепень укусил коня одного из охранников, и тот прыгнул вперед.

Глухой свист.

Схватился за плечо… как же его… Крес! В плече торчит короткая стрела, покрытая темными перьями. Ох нет, не короткая… просто она сзади. Стрела была пущена с такой силой, что пробила плечо парню.

А в следующий миг Лилю стянули с коня.

– На землю!

Графиня Иртон послушно распласталась на манер морской звезды. В голову полезли глупые мысли: костюм отстирается, мыло есть. Хорошо, что похудела, раньше бы живот мешал…

Лидарх!

Лидарха раненой рукой держал под уздцы Крес. Благо конь умный и не дергался. Вирманин кривился от боли, но держался. В здоровой руке был кинжал. С такой рукой он не боец. Но Лейс, когда подбирал охрану для графини, выбирал лучших. Крес мог муху на лету ножом сбить.

– Я могу встать?

– Лежите, госпожа…

– Долго?

Крес прищурился, вгляделся во что-то, что Лиле видно не было.

– Кажется, нет.

А через минуту застучали конские копыта. Спрыгнул рядом Александр.

– Ты в порядке, Лилиан?

Фалион и сам не заметил, как перешел на «ты».

– Более чем. – Лиля провела рукой по лицу, стирая дорожную пыль. Хорошо хоть дождя не было. – А…

– Ушел, гнида такая! Ох… простите.

Лиля очень хотела выругаться. Но в это время Крес таки осел на землю. И все было забыто.

Оставался только человек, которому надо было оказать первую помощь. А лучше – вытащить стрелу, перевязать и везти домой.

Этим все трое и занялись. То есть занималась больше Лиля. А мужчины поглядывали по сторонам. Только Алекс отломил наконечник стрелы, чтобы удобнее было вытащить.

Но убийца скрылся.

Дома поднялся переполох. И это мягко сказано. Разволновалась Алисия, повисла на шее у мачехи Миранда, принялись ругаться Лейф и Лейс, заявляя, что графиня была отвратительно беспечна…

Ганц Тримейн, к которому послали гонца, тоже прилетел на крыльях тревоги и, узнав о происшествии, умчался туда, взяв с собой людей и собак. А вдруг?

Чуда не получилось.

Сторожевые взяли след, но далеко по нему пройти не смогли. О волшебной силе табака знали и в Средневековье.

Лиля, наплевав на попытки Тахира и Джейми уложить ее в постель, сидела в кабинете и сосредоточенно размышляла.

Кто?!

Кому понадобилось?

Ивельены? Но Ганц вроде бы взял их под колпак.

А кому она тогда еще насолила? Королевской фаворитке? Так если б та дура мстила всем, кто ее опустил ниже плинтуса… Нет, вряд ли.

А кому еще?

Больше в голову ничего не приходило, и Лиля злилась. Выезжай теперь в сопровождении охранников, как под конвоем! Гадство!

Тридцать три раза гадство!

Ладно. Попробуем что-нибудь придумать. Например, наладим патрулирование. Как-нибудь да извернемся. И надо выцепить этих сволочей! Ну что за мода – покушаться на маленькую, хрупкую, беззащитную женщину? Нет бы на ее супруга?

Она бы еще и спасибо сказала!

Супруг в это время подъезжал ко дворцу. Рик сидел в карете, злой и недовольный. Они в Ивернее уже сколько времени, а Бернард… Гардвейг был на порядок хлебосольнее.

Нет, если дочка пошла в отца, бежать отсюда надо! Сломя голову!

Но для начала – хотя бы познакомиться.

Дворец производил грустное впечатление. Заросший сад – садовникам надо платить слишком много, серые стены, окна, кое-где затянутые пергаментом, тяжелые ставни…

Про грязь лучше умолчать, если уж в обычае было справлять нужду, отойдя в угол. На грязь Джес внимания не обратил бы. А вот на заржавленное оружие на стенах, старые гобелены, из которых кое-где лезли нитки, придворные, одетые так, что в Ативерне их приняли бы за неудачливых купцов… И самое неприятное – постные выражения на лицах людей.

Джес даже поежился.

Рику тоже было не по себе. Двор Гардвейга отличался нарочитой и даже избыточной пышностью, ативернцы предпочитали сдержанность, но чтобы так?

Фу…

Узкие коридоры, чадящие факелы, пыльные тяжелые портьеры, не разобрать, какого они цвета были раньше. И тронный зал.

Здесь светлее, большие окна открыты. Ветерок нахально треплет прически дам, взметывает длинные юбки, играет плащами мужчин… Ему хорошо. Рик о себе такого сказать не мог. Он вглядывался в противоположный конец зала. И мрачнел с каждой минутой.

Воистину, Бернард должен был родиться не королем, а старьевщиком.

Серый человек. Серая туника, серые штаны, серое лицо, серые, словно пылью посыпанные волосы, оживляла картину только корона. И та не блестела. Словно и золота коснулась всеобщая тоска.

Лицо тоже не вызывало восторга. Глаза на нем терялись. Видны были длинный хрящеватый нос и массивный подбородок. Зато, словно для равновесия, природа наградила мужчину тонкими узкими губами, которые с трудом можно было разглядеть.

Глаза же…

Маленькие, серые, откровенно оценивающие. Под этим взглядом Рик почувствовал свою неуместную здесь изысканность, а Джес попросту разозлился.

Мужчину раздражало все. Серость, тоска, которая, казалось, пропитала весь дворец, взгляды парней, стоящих рядом с троном плотной стеной, словно закрывая кого-то.

• Предыдущая
• 53/77
• Следующая