Ее темные рыцари - Ежова Лана - Страница 40

• Предыдущая
• 40/83
• Следующая

– Зеленоватый купол, под которым мы спрятались от падающих ножей в магазине, – уточнил вампир.

Я стиснула зубы.

– Разыгрываете? Я не магичка!

– Конечно нет, – согласился шатен, – иначе тебя не сделали бы Гласом. Нечто похожее на магический дар появляется с годами, когда триумвират слажен и гармоничен. Герда, ты защитила нас и детей ведьм, накрыв куполом. Вполне вероятно, больше не сможешь повторить это, поэтому не переживай раньше времени.

– Так что в отчете мы этот случай опустим.

Я молчаливо кивнула, соглашаясь. Парни наверняка правы. Мое случайное колдовство может вызвать ненужный ажиотаж, особенно вредный в свете того, что я не собираюсь оставаться Гласом.

– А как же ведьмы и Тарас с Ульяной? – всполошилась, вспомнив о свидетелях. – Разве они будут молчать?

– Не переживай, у них тоже есть секреты, которые лучше не выдавать Совету. Quid pro quo, услуга за услугу, – успокоил Болконский.

Через час, закрывшись в родной ванной, я долго думала о событиях дня. Дед, пишущий научные труды по миру Полуночи. Маленькая война в ведьминском магазине. Откровения Карины. Лишенный логики наезд Томасовского. Да, насыщенный выдался денек! А еще мне не давала покоя фраза Ольхиной, что и Тимура я обидела, не отвечая на его звонки. Может быть, у меня уже нет друга? Спрашивается, зачем я отталкивала Каришу с Ладовым? Не иначе позабытые два месяца были временем помутнения разума, эдаким ирреальным периодом, когда…

От возникшей догадки я замерла. Струи прохладной воды хлестали по макушке, но я не обращала внимания. А вдруг у меня сейчас сумеречное помрачение сознания? Возникшее после удара головой? Может, мне все это кажется? Я брежу – нет ни вампиров, ни оборотней, ни магов, ни гласов. Может, я лежу себе в больничке и вижу галлюцинации? Мочалка выпала из рук, и, поспешно наклонившись за ней, я ударилась лбом о стенку, да так, что перед глазами заплясали темные мушки. Ух, как больно-то! Нет, я не сошла с ума. Это настоящее, раз испытываю боль. Ох, что-то мои мысли завернули не в ту сторону. Похоже, переутомилась я серьезно.

Стало грустно и одиноко, и это несмотря на то что в последнее время я остаюсь одна в основном только в ванной. Порадовавшись, что положила в карман халата телефон, набрала номер Тимура. Три звонка остались без ответа. Значит, Ладов еще не вернулся домой. Жаль, мне не помешал бы разговор с другом.

Был еще один номер – для экстренной связи, на случай опасности. Что мне может грозить, Тим не объяснил, но заставил запомнить цифры, а не вносить их в память телефона. С минуту гипнотизируя экран мобильного, так и не решилась набрать заветный номер – все же явной опасности не было.

Наша дружба с Тимуром зародилась в песочнице.

Я очень ярко помню тот день. Июльское солнце, несмотря на раннее утро, припекало, сильно нагревая игрушки и деревянные бортики песочницы. Мне было три года, темненькому мальчику с нашего двора – пять. Пока наши мамы увлеченно беседовали в теньке, я строила замок для принцессы, он зачем-то закапывал свои машинки в песок. Играли мы поодиночке, поглядывая искоса друг на друга и не решаясь заговорить, пока мамы не захотели нас познакомить.

– Тимур, поиграй с девочкой, – едва ли не приказным тоном сказала мать Ладова. Строгость была нормой в семье потомственных военных.

– Гердушка, не дичись, солнышко. Мальчик недавно переехал в наш город, у него здесь еще нет друзей. Поиграй с ним!

Конечно, нам было неплохо и поодиночке, но чего не сделаешь ради улыбки мамы? И мне пришлось помогать Тиму закапывать сначала его автомобили, потом и солдатиков. Ну а затем мы закопали и мою принцессу. После чего новый знакомец предложил иную игру: насыпать ведерками гору из песка и по очереди плевать на ее вершину, пока не побежит «лава». Мамы, сидящие на лавочке, настолько увлеклись разговором, что перестали обращать на нас внимание. Наверное, поэтому и не пресекли странную забаву.

«Вулкан» все не пробуждался, и я уже решила, что плюну в последний раз и пойду откапывать свою куклу, как коварный мальчишка толкнул меня в спину! И я лицом воткнулась прямо в «лаву»! Готовая разреветься, я терла лицо, пока не услышала довольный смех. Рука сама нащупала алюминиевую лопатку… И сама взмахнула, впечатывая ее в лицо обидчику!

Крики родительниц… вопли Тима… и полуослепшая я, крепко сжимающая свое оружие…

На следующий день пускать «лаву» мы учили уже других ребят. Вместе. Ладов сказал, что я – настоящий парень, и предложил дружить. К слову, оставшийся маленький шрам на левой скуле Тима стал загадочным знаком его доблести, потому что ни одной из своих многочисленных подружек он так и не рассказал историю его появления.

Мы взрослели, взрослели и наши отношения.

Как и я, мой друг недолюбливал свое имя. А кому бы понравилось, когда, знакомясь, каждый второй задает «остроумный» вопрос: «О, Тимур! А где же твоя команда?» Если я находилась рядом, то тотчас откликалась: «Я здесь, а остальные скоро подтянутся». Ладов, конечно, морщился, считая мои действия своего рода заступничеством, чего он не хотел от девчонки, но молчал. И однажды мне отплатил. К тому времени я не только проводила летние каникулы, но и постоянно жила у бабушки, Тимур же, потеряв родителей, находился у опекуна в другом городе. Но иногда они приезжали, чтобы Ладов мог пообщаться со старыми друзьями, в том числе и со мной. И вот однажды после занятий на школьном дворе ко мне пристали два старшеклассника, науськанные Олесей, родной внучкой профессора. Закончив издеваться над моим цветом волос, они принялись за имя.

– Кто из твоих родителей решил повыпендриваться? Почему не Лена или Катя? – спросил один.

Я молчала, сжимая кулаки. А что я могла поделать? Наброситься на двух здоровяков, посещавших секцию дзюдо? Оставалось только ждать, пока им надоест и они меня отпустят.

– Герда… Ха! Экзотики захотели? Так надо было Изаурой или Марианной, – засмеялся второй.

– Ты что! Зачем иностранные? У нас тоже есть экзотичные. Кукуцаполь, например.

– Или Даздраперма, – добавил его товарищ.

Вокруг нас потихоньку собирались школьники, были даже из моего класса. И никто, никто не помог мне! Наоборот, все смеялись, наслаждаясь представлением.

Один из «дзюдоистов», работая на публику, оглашал нелепые имена, появившиеся в советское время. Вот тогда я окончательно убедилась, что это происки Олеси. Двоюродная сестра в минувшее воскресенье внимательно слушала объяснения деда, почему и как возникали новые слова при Союзе.

– Еще классные имена Тролебузина, Челнальдина, Перкосрака или Даздрасмыгда[1]. Выбирай любое, и мы переименуем тебя! – щедро предлагал разошедшийся старшеклассник. И я с тоской поняла: завтра вся школа будет дразнить меня каким-нибудь унизительным прозвищем. – На тебя, конопуха, никто второй раз и не посмотрит, тогда как у настоящей Герды должен быть Кай…

– Я за него! – вдруг прозвучало грозно.

И Ладов, как ангел мщения, навис над моими обидчиками. С детства изучающему восточные боевые искусства парню хватило пары минут, чтобы объяснить, как не правы старшеклассники. А еще Тимур сходил в секцию дзюдо, и юношам пришлось долго убеждать тренера, что они больше никогда не станут обижать слабых и их не нужно выгонять.

С того момента Тим также взялся обучать меня самообороне, стараясь показывать приемы в каждый свой приезд. Жаль, что видеться нам доводилось нечасто – опекун, как и отец Ладова, был военным, притом начальником какого-то спецподразделения, и не сидел на одном месте. Мальчик, естественно, сопровождал его, пока не поступил в военную академию.

После заступничества приятеля меня больше не доставали ни в школе, ни на улице. Да только я этому не радовалась, потому как в ужасе поняла: я влюбилась в собственного друга.

Как? Как я умудрилась сделать подобную глупость? На тот момент новые чувства воспринимались как предательство дружбы. Поэтому сделав открытие, я тут же его и закрыла, малодушно надеясь, что чувство рассосется само. Еще я погрузилась в учебу с головой, как и Тим.

• Предыдущая
• 40/83
• Следующая