Меч без рукояти - Раткевич Элеонора Генриховна - Страница 54

• Предыдущая
• 54/90
• Следующая

Байхин не мог бы сказать, как долго он просидел, уставясь невидящими глазами в рассохшуюся столешницу. Наконец он с немалым трудом очнулся, вином из одной чашки промыл ссадины, другую осушил единым духом – брр, ну и кислятина! – накинул на плечи кафтан, упихал рубаху в котомку и поплелся на постоялый двор, где обитал Хэсситай.

Мастер восседал за столом – очевидно, в ожидании недавно заказанной еды. Байхин собирался было сначала снять комнату и уединиться в ней, чтобы придать себе хоть какое-то благообразие, а уж потом отдать должное здешней кухне, но при виде Хэсситая он решил составить мастеру компанию и торжества своего не откладывать. А вот пускай мастер увидит, что Байхин способен найти выход из безвыходного, казалось бы, положения – и пусть увидит прямо сейчас. Пусть знает, что Байхин по-прежнему при деньгах и никуда мастеру от него не деться. С нарочитой беззаботностью Байхин пересек трапезную залу и плюхнулся за стол рядом с Хэсситаем.

– Горячих пампушек с мясом и подогретого вина! – возгласил Байхин с такой гордостью, словно требовал принести ему по меньшей мере слоновий хобот, шпигованный фазаньими язычками.

Трудно сказать, что подумал Хэсситай, узрев порядком помятого Байхина в кафтане нараспашку на голое тело, но взгляд мастера остался прежним, спокойно-ироничным. Он небезуспешно старался не обращать внимания ни на иссиня-черные кровоподтеки на груди Байхина, ни на ссадину на скуле: да кто он ему такой, этот настырный юнец, чтобы снисходить до расспросов? Но когда Байхину принесли еду, и в такт движению его челюстей задвигались и его уши, точь-в-точь похожие на заказанные Байхином пампушки… тут даже Хэсситай не выдержал.

– Где ты такие уши раздобыл? – будто между прочим поинтересовался Хэсситай, любуясь, как столь умеренный обычно в еде Байхин поглощает мясные пампушки, словно отродясь ничего вкуснее не едал. – Я бы, пожалуй, от таких не отказался. Очень даже забавные уши. Зрителям должно понравиться.

– На базаре, – невозмутимо ответствовал Байхин, залпом ополовинив кувшин – отличное вино, никакого сравнения с давешней кислятиной.

– И почем пара? – не отступался Хэсситай.

– Я за четыре плюхи сторговал, – покладисто ответил Байхин. – Ну а с вас не меньше десятка возьмут.

– Так ты дрался? – Благодушие покинуло Хэсситая столь внезапно, что при иных обстоятельствах Байхин испугался бы, но сейчас он впервые за долгое время насытился и пребывал в блаженной истоме отчасти сродни опьянению. Непривычная сытость притупила его восприятие.

– Ты дрался? – с нажимом повторил Хэсситай. Байхин помотал головой, дожевывая пампушку.

– Не дрался, – возразил он, – а участвовал в призовых боях. Три раза выиграл, а потом получил по ушам. Но заработал все равно неплохо.

– Горюшко ты мое, – обреченно выговорил Хэсситай. – А я-то, грешным делом, решил было, что у тебя кое-какие мозги есть.

– А… а что такого? – растерялся Байхин.

Вместо ответа Хэсситай ухватил его за руку и воздел ее к самому лицу.

– Это у тебя руки или грабли? – процедил он.

– Руки, – ошарашенно промямлил Байхин.

– А если руки, так за каким дьяволом ты их суешь, куда не надо?! Ты кто – жонглер или свая безмозглая? Вот, полюбуйся – все костяшки сбиты… может, ты их еще и под мельничный жернов сунешь? Ты как такими руками работать собрался?! А если бы тебе их сломали?

Байхин даже не порадовался невольной обмолвке Хэсситая насчет жонглера – настолько устрашил его яростный напор этой неожиданной выволочки.

– Но есть мне тоже что-то надо… – попробовал было защититься он.

– А лопать будешь что дают! – освирепел Хэсситай. – Вот что я тебя в плошку налью, то и хлебать станешь – и попробуй мне только возражать!

– Да, Наставник, – ошеломленно выдохнул Байхин, и лицо его озарилось счастливой до полной бессмысленности улыбкой.

Все верно. Раз уж Хэсситай не только не гонит парня от себя, но еще и кормить его подрядился как ученика – значит ученик он и есть. И вроде за язык никто не тянул…

– Но с одним условием, – предостерег Хэсситай.

– Да, Наставник, – повторил Байхин, с готовностью подаваясь к нему.

– Если не хочешь, чтобы я выгнал тебя взашей, не называй меня ни Наставником, ни учителем. Не люблю я этих слов. Да и мастером, пожалуй, тоже. Звать меня будешь по имени и на “ты”. Понял?

– Да, – безмятежно откликнулся Байхин и с невинным видом добавил: – А носить за тобой котомку и вилять на радостях хвостом можно?

– Ну, если ты хочешь всю оставшуюся жизнь с такими ушами ходить, – ухмыльнулся Хэсситай, – тогда можешь попытаться.

– И вовсе незачем быть таким жадным до учения, – назидательно произнес Хэсситай. – Нетерпеливая лошадь всю повозку разнесет – это ведь про тебя сказано.

– А разве я плохо придумал? – настаивал Байхин.

– Придумал хорошо, – признал Хэсситай. – Только работать такой трюк ты сможешь еще очень не скоро.

– Ну, если обучаться я начну через год-другой, то конечно, – скривил губы Байхин.

– Ладно, – неожиданно уступил Хэсситай. – Сам напросился. И не говори потом, что тебя не предупреждали.

Он встал с постели, снял со стенного крюка свою котомку и вытащил из нее плотно свернутый канат.

– Скидывай обувку, – ухмыльнулся он. – Хоть и жаль мне тебя, дурака, но ты это заслужил.

Байхин разулся во мгновение ока.

– Расстели вдоль половиц, чтобы ровно было… вот так. А теперь иди.

– Куда идти? – не понял Байхин.

– Справа налево, а потом слева направо. Или наоборот. Как тебе больше нравится. По канату иди. Ты ведь хотел…

– Да, но он же на полу лежит… – разочарованно протянул Байхин.

– Что? – возмутился Хэсситай. – Ты меня еще учить вздумал, как тебя учить? Иди, говорю. Именно так и начинают осваивать канат. Босиком, по полу… туда и обратно. Каждый день по нескольку часов.

– Часов? – ахнул Байхин. – А шарики кидать когда?

– А вот на ходу и кидай – и попробуй мне только промахнуться. Хорошо… нет, под ноги не смотри.

Байхин послушно вздернул подбородок, сделал пару шагов и соступил с каната на пол.

– Обратно, – скомандовал Хэсситай, поудобнее устраиваясь на постели и закинув руки за голову. – Вниз не смотри. Хорошо… не спеши, не спеши… вот так… плечи освободи! Расслабь плечи, кому сказано! Запястье хорошо держишь, а плечи у тебя чугунные.

Упущенный шарик пребольно стукнул Байхина в коленку. Байхин охнул и выпустил остальные два.

– Собери, – скомандовал Хэсситай. – Теперь стой. Плечи подыми к ушам… отведи назад… хорошо, а теперь опусти. Нет, не так. Еще раз – не с силой, а свободно. Пусть их поясница держит, она у тебя могучая. Правильно. Повтори. Так… а теперь иди.

Байхин добрался до края каната и развернулся, не выронив ни единого шарика.

– Неплохо, – лениво одобрил Хэсситай. – Кстати, об ушах… ну-ка, расскажи поподробнее, кто и как тебя вздул.

– Зачем? – пропыхтел Байхин, красный от натуги: жонглировать аж тремя шариками, не оступаясь на толстом канате, само по себе трудно – где уж тут еще и языком ворочать.

– А мне любопытно, – сообщил Хэсситай. – Какой такой умелец воина отделал.

Пришлось рассказать – и рассказом своим Байхин до того увлекся, что забыл обдумывать каждый шаг и рассчитывать движения рук. Тело его продолжало действовать бездумно – и безошибочно.

– Очень интересно… очень, – пробормотал Хэсситай. – Покажи, каким приемом он тебя достал… нет, не останавливайся. Прямо с шариками в руках и покажи. Только не роняй.

Хоть и не без труда, но Байхин все же смекнул, как это исполнить.

Шарики в воздухе он удержал одной лишь правой рукой – подвиг, на который в нормальном расположении ума он бы просто не осмелился, – а левой повторил прием, показанный тощим пареньком после драки.

– Загадочный, говоришь, стиль? – хмыкнул Хэсситай. – Так-таки ничего знакомого не почуял?

– Очень смутно, – сознался Байхин.

• Предыдущая
• 54/90
• Следующая