Меч без рукояти - Раткевич Элеонора Генриховна - Страница 34

• Предыдущая
• 34/90
• Следующая

Господин начальник обмяк. Ари сноровисто затащил его в пустой фургончик с сеном, куда никто до окончания торгового дня заглядывать не станет, раздел пленника до нитки, заткнул ему рот его собственными подштанниками, порвав их на тряпочки, и связал крепко-накрепко. Господин начальник пришел было в себя и свирепо вытаращился на Ари, но его яростный взгляд поверх подштанников желаемого впечатления не произвел: Ари попросту оглушил свою жертву несильным, но точно рассчитанным ударом. После чего он натянул на себя облачение пленника и быстро наложил грим на лицо, поглядывая то в маленькое зеркальце, то на прикорнувшего в углу лавки начальника. К тому моменту, когда до слуха Ари донеслись взаимные обвинения невинно пострадавших, он вышел из лавки и удалился неторопливой размеренной поступью господина начальника тюремного караула – человека с настолько устоявшимися привычками, что он им даже по такому случаю не изменит, даже на самую малость не ускорит шага. Спешить некуда: в ближайшие несколько часов господина начальника навряд ли найдут, а если он и сумеет освободиться сам… не побежит же он голышом во дворец! Покуда он найдет, во что одеться… короче говоря, времени у Ари полным-полно.

Однако Ари недооценил своего противника. Господин начальник тюремного караула был человеком прямо-таки титанического чувства долга.

Не успел Ари проделать и полпути до дворца, как слух его был смущен некими странными звуками. Ари обернулся – и остолбенел.

По одной из главных улиц столицы, бешено сверкая пятками, мчался во всю прыть совершенно голый начальник тюремного караула. За самой выпуклой частью его тела, словно за путеводной звездой, стараясь не потерять ее из виду, неслись воины городской стражи. Странные звуки, привлекшие внимание Ари, производили случайные прохожие, которым посчастливилось узреть эту необычную процессию.

– Ишь ты, как заголился! – восторженно произнес уличный мальчишка и пронзительно свистнул в знак восхищения.

Изловить господина начальника удалось не сразу: голышом бежать все-таки легче, нежели в полном вооружении, притом же бесштанного начальника подстегивала дикая, ни с чем не сравнимая ярость. Именно эта ярость и помешала ему внятно объяснить, кто он такой и что произошло, когда его наконец схватили. Он отбивался, рычал, вращал глазами и пускал пузыри – а стражники тем временем связали его и сунули в мешок, спешно позаимствованный у проходящего мимо разносчика. Когда дерзостные телеса сокрылись под грубой тканью, так что снаружи торчала только голова, господин начальник с трудом обрел дар речи.

– Вы еще за это ответите! – орал он. – Я – начальник тюремного караула! Вы помешали мне исполнить свой долг! Вы еще за это ответите!

– Ответим, ответим, а как же, – с ухмылкой процедил начальник патруля. – Несите эту обезьяну голозадую в караулку.

И он выразительно подмигнул остальным стражникам. Ари с облегчением перевел дух. Поначалу он было подумал, что патрульный стражник не поверил своему пленнику… но нет, он именно что поверил! Городская стража всегда тихо ненавидела тюремную. То не было извечным соперничеством разных родов войск или гарнизонов. Просто воинский устав прямо предписывает воинам ненависть к палачеству – а тюремная стража хоть и не занимается мучительством сама, но с палачами соприкасается непосредственно. Тюремная стража суть отбросы славного воинского сословия… и если уж господин начальник тюремной стражи имел глупость поименовать себя по занимаемой должности, можно смело биться об заклад, что в ближайшие денька три городская стража его не отпустит. Бить или мучить его никто не будет, его просто посадят под замок за появление на улицах столицы в непристойном виде. И ведь никакой массаона не взгреет их за эту проделку! Наоборот, он выслушает их оправдания с самым что ни на есть серьезным видом: ведь и верно, разве можно было предположить, что такой почтенный человек, как вы, господин начальник тюремного караула, без уставных одежд… и… э-э… даже без того, что носят под уставной одеждой… это если у многострадального господина начальника достанет ума пожаловаться. В любом случае этот разговор состоится дня через два-три, не раньше. Так что Ари и вовсе некуда спешить. За это время он успеет выполнить все, что задумал, и убраться далеко от столицы.

Более никаких непредвиденных помех на пути Ари не возникло. Он беспрепятственно вошел во дворец, неопознанным спустился в подземелье и уверенным шагом вошел в караулку.

Удача по-прежнему благоволила к нему: дежурный стражник тут же согнулся в торопливом поклоне – а когда распрямил спину и поднял голову, Ари уже углядел нужный ему ключ, снял его с места и покинул караулку тяжелой начальственной поступью. В поисках камеры, где обретался мастер Хэйтан, Ари прохаживался неторопливо и размеренно: не подобает господину начальнику пробираться украдкой по собственному подземелью. За время слежки за своим незадачливым пленником Ари отлично усвоил все характерные особенности его походки – и тюремная стража, едва заслышав отзвук его шагов, мигом сворачивала в первый попавшийся переход, дабы не угодить невзначай под недреманное око своего командира.

Изрядно проплутав по гулким подземным коридорам, Ари сумел-таки отыскать нужную дверь. Ключ почти беззвучно повернулся в замке, и Хэйтан выступил навстречу ученику: его мнимым подобием не обманешь – наставник из тысячи отличит шаги своего питомца, кем бы тот ни притворялся.

– Где Хэсситай? – выдохнул Ари, почти не разжимая губ. – Я его имени в караулке не нашел.

Хэйтан побледнел до синевы.

– И не ищи, – почти неслышно ответил он. – Пойдем отсюда. Я тебе потом, по дороге, объясню.

При взгляде на бескровное, словно бы костяное лицо наставника Ари мигом вспомнилась его любимая приговорочка: “Боги плачут”. Ари поежился: взгляд у мастера Хэйтана был такой, будто он воочию созерцает проливающих слезы Богов – и едва удерживается, чтобы не заплакать с ними вместе.

Тикури, невзирая на относительно малую отдаленность от столицы, был городком безнадежно провинциальным, даже захолустным. Строго говоря, и не городом вовсе: по всем официальным бумагам он числился деревней, с незапамятных времен принадлежащей одному древнему, но неизменно безденежному провинциальному роду. Именно нехваткой денег для столичной жизни на широкую ногу и объясняли потомки этого рода свое постоянное нежелание появляться при дворе – объясняли из поколения в поколение, покуда их и вовсе перестали призывать в столицу. На самом же деле сей знатный род был весьма зажиточным – возможно, именно потому, что никогда не транжирил денег на пускание пыли в глаза по столичному образцу. Его потомков вполне устраивало положение полновластных хозяев города – пусть он и называется деревней, – а до престижа им отродясь дела не было.

Жителей Тикури такое положение устраивало тем более, ибо город заметен уже по тому одному, что он – город, а от деревни только и требуется, что вовремя налоги платить. Обитатели Тикури не гнались за городским лоском: слишком уж опасное качество. За право надменно именоваться городом в королевскую казну сдирают такие налоги, что и на починку мостовых не останется ни гроша. Обычные поборы с деревень куда меньше. Опять же в город может нагрянуть его величество король – попробуй прокорми целую ораву понаехавших с ним нахлебников. Назначение городских чиновников утверждает король, судью в город ставят со стороны, а уж чего ждать от назначенного королем наместника… нет, лучше зваться деревней и управлятъся по своему разумению. Провинциальность и захолустность жителями Тикури блюлась и поддерживалась целенаправленно и ревностно. Достаточно будет сказать, что во всем Тикури не было ни одного дома кирпичной или каменной кладки – все сплошь деревянные.

Хэсситаю нравился этот странный городок – а особенно с тех пор, как Тэйри и Аканэ появились в окрестностях клана. Тикури был прямо-таки идеальным местом, куда мальчики могли ходить за покупками: жители Тикури были по-деревенски приметливы и по-деревенски ненавязчивы. Они прекрасно поняли, что если дети то и дело появляются на рынке, то поселились они где-то неподалеку. Конечно, если бы мальчики влетели на рынок в лохмотьях, размазывая по грязным мордашкам кровь и сопли, ребят бы пожалели и приютили. Но раз дети чистенькие, ухоженные и сытые, то заботятся о них достойно – а значит, любопытствовать нет никакой причины. Живут они где-то по соседству – ну и пусть себе живут. С ними и обходиться будут по-соседски. Рядом с таким городом можно весь свой век бирюком прожить, если не подавать поводов для изысканий в своей богатой приключениями жизни.

• Предыдущая
• 34/90
• Следующая