Ларе-и-т`аэ - Раткевич Элеонора Генриховна - Страница 93

• Предыдущая
• 93/97
• Следующая

– Совершенно в точности как на барельефе, – подтвердил Илмерран. – Никогда еще нашему народу не оказывали такого уважения… и притом какая искусная работа!

– Я слышала про этот занавес, – тихо сказала Илери, – но никогда не задумывалась – а сколько же ему лет.

– Много. Больше шести веков. – Невозмутимый с виду Илмерран был на самом деле настолько взволнован, что позабыл точную дату – чего, впрочем, никто не заметил. – Но на такой дар никаких заклятий нетленности не жаль. Лучшие маги Арамейля начитывали – грех было бы попортить такую работу.

– Занавес этот и теперь в Арамейле висит, – звонким, как у ребенка, полушепотом, сообщил Алани. – Красота неслыханная. Никакому художнику никакой витраж так не сработать. И вся история гномов на нем, как на том барельефе… чудо, что за красота!

Вот насчет красоты у Лерметта было в эту минуту свое, совершенно особое мнение. Похожий на туман исторический занавес, сработанный лучшими кружевницами Риады, действительно прекрасен. Да и витраж, пронизанный солнцем, сказочно красив – разве кто спорит? Но только и занавес, и витраж Лерметт уже видел, и не единожды – а вот лица своей жены, озаренного отблесками полыхающего всеми цветами радости витража… таким он лица Илери еще не видел – и это лицо было настолько прекрасным и настолько желанным, что его было просто настоятельно необходимо поцеловать как можно скорее… и как можно дольше… Лерметт, даром что воин, покуда не умел задерживать дыхание на столь же долгий срок, как эльфы, но надежды научиться не терял… за годы предстоящей ему семейной жизни он всенепременно научится, иначе и быть не может…

Он уже не видел, как Эннеари, побледнев, склонил голову навстречу лицу Шеррин и прильнул к нему губами… как нежно Лэккеан поцеловал неумелую улыбку риэрнской фрейлины… как Алани, трепеща от страха и шалея от собственной неожиданной храбрости, опустил ладони на плечи Наэле и расцеловал ее так решительно и крепко, словно от этого зависела судьба мироздания…

– Ну, студент! – ехидно заметил Илмерран, ни к кому в особенности не обращаясь. – А говорил – не готов, не готов…

Когда Хранитель архивов, шаркая теплыми меховыми туфлями, поднялся в Зал Витражей, чтобы навести в нем порядок после ухода его величества – ведь не может же король так долго торчать в ратуше, пусть даже и вместе со своими гостями! – то первым же делом наткнулся прямо посреди зала на новое изваяние. И когда только его успели привезти и установить – да так, что он, Хранитель, ничегошеньки об этом не знает? Не иначе, вчера, когда ратуша оставалась под присмотром старшего архивариуса Коренна… вот так всегда! Вечно этот неисправимый мальчишка обо всем забывает – а ведь архивное дело, оно обстоятельности требует и полнейшего внимания. А результат? Наверняка ведь на статуях со вчерашнего дня успела пыль осесть… а что, если его величество так пыльную статую гостям и показывал? Срам-то, срам какой неслыханный!

Кряхтя и жалуясь вполголоса на ветрогона Коренна, Хранитель достал из-за пояса перьевую метелочку и принялся обметать изображение эльфа, обнимающего девушку. Внезапно, к вящему потрясению Хранителя, изваяние вздрогнуло, выдало икнувшему от ужаса старику здоровенного щелчка в лоб и вновь замерло в прежнем положении.

Хранитель архивов испуганно протер глаза, напряг свое утомленное старинными рукописями зрение – и тут только понял, как же он ошибся. Никаких новых статуй в Зале Витражей и в помине не было. Замершие пары были не каменными, а живыми, и парочек этих… ох, безобразие какое! Вот она, нынешняя молодежь!

Его величество целовал ее новообвенчанное величество – крепко целовал, прямо-таки по-королевски. Высокий эльф целовал заезжую принцессу. Еще какой-то эльф – совершенно постороннюю девицу. И даже нахальный юнец в одеянии королевского пажа умудрился прийтись по душе какой-то эльфийке. Все прочие эльфийские юноши и девушки, хотя и рассматривали с преувеличенным вниманием витраж, но вид имели такой, словно и они вот-вот…

Один только гном Илмерран – ну, хвала всем Богам, хоть кто-то нашелся здравомыслящий! – явно не собирался целоваться ни с кем. Его Всезнайство преспокойно сидел в уголке, запустив руки в бороду, и с меланхоличным одобрением созерцал происходящее.

Хранитель архивов открыл было рот, чтобы указать на вопиющую непристойность подобного поведения – но взамен отчего-то негромко вздохнул, сочувственно поглядел на Илмеррана, развернулся неслышно и вышел, позабыв закрыть дверь.

Адейна. Одно из государств Поречного Союза. Граничит почти исключительно с Риэрном, который обвивает ее, оставляя лишь малую часть общей границы с Юльмом. Коронные и гербовые цвета Адейны – красный и розовый, поскольку в течение долгих веков благосостояние Адейны зиждилось на разведении масличной розы. Однако после того, как было принято решение пустить под плантации роз не почти всю, а просто всю плодородную землю, Адейна, попавшая в жестокую зависимость от привозного продовольствия и ремесленных товаров, сильно обнищала. Теперь это самая захолустная страна из всех Восьми Королевств.

Амара.Степное растение с черно-желтыми цветами. Амару довольно часто включают в свадебный венок и поясную гирлянду невесты, при этом собирать амару должен жених. Самое влаголюбивое растение степи. Исчезновение амары из прежнего ареала предвещает долгую засуху.

Арамейльский университет. Лучший университет даже среди прочих, управляемых гномами. Разумеется, гномы – непревзойденные рудознатцы, ювелиры, кузнецы и оружейники. Но не только. Благодаря своей въедливой дотошности, педантизму и добросовестности гномы сильнее прочих продвинулись в точных науках. Именно гномьи университеты пользуются заслуженной славой как среди самих гномов, так и среди людей и эльфов. Арамейльский – самый известный из них, и поступить в него необычайно трудно: слишком уж строг отбор будущих студентов. При Арамейльском, как и при других наиболее крупных университетах, на каждом факультете есть отделения для студентов из эльфов и людей, что вызвано не расовыми предрассудками и ксенофобией, а разницей в методах преподавания, связанной с разной продолжительностью жизни. Каждый согласится, что обучать долгожителя-эльфа и человека по одной и той же методике по меньшей мере неразумно. Зато в общежитиях, которые предоставляются приезжим студентам, желающие могут селиться не только вместе со своими соплеменниками, а просто кому с кем в одной компании нравится. Самые нелюдимые могут обитать не в общежитии, а снимать комнату или квартиру в частном доме, что также не возбраняется. Арамейль – наполовину студенческий город, и жизнь его во многом подчинена интересам университета. Однако жители Арамейля весьма доброжелательно относятся к студенческой вольнице и против подобного положения дел ничего не имеют, ибо именно университет стяжал их городу неувядаемую славу.

Акеритэн, (эльф .), заклятие мгновенной смерти. Владеющий им может умереть по своей воле почти мгновенно. Для эльфа, попавшего в плен, отнюдь небесполезно, поскольку эльфийская живучесть способна обречь пленника, особенно в руках умелого палача, на нескончаемо долгие мучения.

Аргин. (степн .) Как ни велик соблазн уподобить это титулование беку или хану, от подобного уподобления приходится со вздохом отказаться – разве что если припомнить обычай иных народов избирать хана. Аргин – звание только и исключительно выборное и по наследству не передается. Конечно, сын аргина также может быть избран, но шансов у него не больше, чем у любого другого. Тем более звание аргина к знатности никакого отношения не имеет и ее не предполагает. Аргин – почти исключительно военный вождь. Также власть свою он может и должен проявить в годину стихийных бедствий. Во все остальное время власть аргина практически равно нулю.

Аффраль. Одно из государств Поречного Союза. Первое мое о нем впечатление – таких стран просто не бывает… впрочем, судите сами. Символом Аффрали является пяти– либо семилепестковый цветок, составленный из разных драгоценных камней – все равно из каких, главное, чтобы из разных. Дело в том, что живет Аффраль преимущественно добычей самоцветов – от ювелирных камней наивысочайшей ценности и стоимости до поделочных, которые продаются не поштучно, а решетами. Впрочем, в самой Аффрали большого значения не придают, и бесценный алмаз запросто может оказаться в одном перстне с симпатичной галечкой – главное, чтобы галечка была действительно красивая. Самоцветы добываются в Аффрали не только в горных недрах, но и открытым способом – очень уж их там много. Добыча самоцветов является едва ли не основным занятием, и любой крестьянин может нарыть что угодно. С добычи взимается двадцатипроцентный королевский налог – натурой – а в остальном что добыл, то твое. Поскольку четыре пятых остается добытчику, самоцветы в одежде и прочем убранстве встречаются в Аффрали на каждом шагу в любых сочетаниях. Это было бы чудовищно безвкусно, не будь оно так чарующе простодушно. Жители Аффрали любят роскошь, они размашисто щедры и не склонны задумываться о завтрашнем дне. В общем же их быт изрядно напоминает образ жизни золотоискателей, только без повального пьянства, драк и смертоубийств: а зачем смертоубиваться, если всего так много и на всех хватает? Жизнь в Аффрали чуть взвинченно праздничная, шумливая, избыточно яркая, лишними налогами не обремененная, и королевский двор можно упрекнуть разве что в чрезмерных роскошествах: и двадцати процентов от добычи драгоценных камней на подобное житье хватает с избытком.

• Предыдущая
• 93/97
• Следующая