Ларе-и-т`аэ - Раткевич Элеонора Генриховна - Страница 67

• Предыдущая
• 67/97
• Следующая

– Заткнитесь, все! – крикнул Лерметт тем жутким голосом, которым должен обладать любой король или хотя бы военачальник – тем, что перекрывает грохот боя запросто, заставляя конников замереть, а лошадей осесть на задние ноги. До сих пор Лерметт никогда войска в бой не водил, но у него получилось: толстенные стекла витражей коротко слаженно рявкнули в своих рамах, расплескав по удивленным лицам разноцветные сполохи, а разбушевавшиеся короли и в самом деле заткнулись – на целых два вдоха, а может, и больше.

Добился этим Лерметт лишь одного: беспорядочная склока всех со всеми обрела цель и смысл – и этой целью и смыслом сделался он. Обрушить на свою голову все и всяческие попреки, особенно бессмысленные – немалое достижение, если вдуматься, тем более в такой ситуации. Разумеется, больше всех бушевал Иргитер.

– Вот ты и обнаружил свою натуру тайную! – неистовствовал он.

– Я ничего не таю, так что обнаруживать мне нечего, – хладнокровно отпарировал Лерметт.

– Вот оно, злоехидное! – словно бы не слыша его, упоенно продолжал Иргитер. – Все ему заткнись, один Найлисс говори – видали? Главным стать надумал? Весь Восьмерной союз под себя подгрести? В историю войти ладишь?

– История – она навроде кладбища: все там будем, – усмехнулся Лерметт. – Так и стоит ли туда торопиться?

– То-то ты туда по нашим костям пробираешься! – возопил Иргитер.

Лерметт поморщился. Как ни странно, вопли Иргитера возымели то действие, которого не смог добиться он сам: склока начала притихать. Слишком уж неприглядно смотрелся риэрнец – красный, всклокоченный, с неправдоподобно раздувшимися ноздрями. Глядя на его перекошенную от бешенства физиономию, короли начинали потихоньку приходить в себя.

– По костям пусть черви могильные лазят, – отрезал Лерметт. – Мне на этой дороге делать нечего. Я бы предпочел войти в историю на своих условиях.

– Это на каких? – взвыл Иргитер.

До сих пор Лерметт держался – а теперь внезапная усталость ударила его, словно мешок с песком, тяжело и беззвучно.

– По крайней мере, – сухо произнес он, – я не хочу войти в историю, как кретин, который развалил Поречный союз.

Голова кружилась, лица королей то сливались воедино, то вновь расслаивались, и Лерметт не разбирал их – только взгляд Эннеари, исполненный неподдельной тревоги, он все же невесть каким чудом уловил. Тревоги? Ну еще бы. О да, Лерметт всегда славился редкой для дипломата правдивостью и обезоруживающей искренностью… но искренность – одно, а неуместная откровенность – совсем другое. Сейчас Лерметту это было совершенно безразлично.

– Развалил? – ошеломленно переспросил Орвье; после недавних криков его голос казался необычно тихим.

– Ну да, развалил, – подтвердил Сейгден. – Орвье, мальчик, ну нельзя же быть таким наивным.

– Но ведь Найлисс дал нам мир со степью, – почти умоляюще произнес Орвье.

– И крысиного яда впридачу! – взорвался Лерметт. – Не заметил? А зря. Шутка ли сказать, мы шесть веков друг с другом не воевали – а все почему?

– Потому что со степью было немирье, – ответил Аккарф. Он уже пришел в себя вполне.

– А теперь мир, – выдохнул Лерметт. – Прежде мы себе позволить не могли не то, что воевать – просто поцапаться. Да еще десять лет назад о такой склоке в Совете и помыслить было нельзя! А теперь угроза от наших границ отнята… кто первым сообразит передвинуть старые рубежи?

– Ты, конечно, – с подозрительной поспешностью встрял Иргитер.

Лерметт нетерпеливо фыркнул.

– Даже если бы мне и пришла в голову такая небывалая дурость – Сулана мне не проглотить, поперек глотки встанет… так ведь не на мне с Сейгденом клином свет сошелся. Долго ли ждать, пока недавние союзники схватятся врукопашную? Первый, кто догадается напасть… а может, уже догадался, только время выжидает?

Дьявольщина… чей же это выдох прозвучал так прерывисто – или это просто померещилось?

– И долго ли ждать, пока степь услышит запах крови и протянет руку к легкой добыче? Да нам тот набег, что шесть веков назад случился, дружеской пирушкой покажется!

– Конь Истины прав, – молвил Аннехара. – Ударить в спину обескровленному войной Поречью будет слишком легко. Даже если меня не удавят за попытку сохранить верность договору, я не смогу удержать остальных аргинов. Я никого не смогу удержать.

– Неужели так трудно заглянуть на несколько лет вперед? – устало произнес Лерметт. – Это же яснее ясного.

– Хочешь сказать, что ты еще год назад об этом знал? – спокойно осведомился Эттрейг.

– Год? Я уже восемь лет, как это знаю, – зло выдохнул Лерметт. – С того дня, как впервые побывал в степи. С того дня, как впервые задумался о мире между нами. Когда понял, что у нас нет выхода. Пустыня слишком близко.

Он провел рукой по лицу снизу вверх, откинул упавшие на лоб волосы.

– Пришлось допустить другую угрозу, куда более близкую, – тихо произнес он. – Угрозу войны между всеми нами. Неужели вы до сих пор так и не поняли? Не за степь мы сейчас бьемся а за самих себя – насмерть.

Сейгден согласно наклонил голову. Аннехара, помедлив, последовал его примеру.

– Или союз Восьми станет союзом Девяти – и мы вместе со степью сразимся с пустыней… или мы позволим себе роскошь личных претензий – и тогда мы погибли. Кто друг друга дорезать не успеет, того степь на аркане уволочет – а потом пустыня возьмет всех.

– Не так уж и много ей достанется, – задумчиво промолвил Эвелль, глядя на Лерметта – неужто показалось? – с сочувствием.

– Сплошные развалины, – подхватил Лерметт. – Думаете, это мы только степь спасать собираемся? Нет уж. Это наш интерес, шкурный. И не в одной пустыне дело. Нам бы не от нее, от самих себя спастись.

Слова были сухими, как прошлогодняя трава, они шелестели – но в их невнятном шелесте так трудно расслышать голос близкой уже бури.

– Еще тогда, восемь лет назад, у меня не было выбора, – с испепеляющей искренностью произнес Лерметт. – Ни у кого не было. Это хуже даже, чем предопределенность. То, чего нельзя не сделать – а ведь отлично знаешь, чем все обернется. И снова, и опять, шаг за шагом… и опять выбор не за мной. Это… ну, вроде как лежит ночью на горной тропе путник весь в жару от гнилой горячки, обессиленный, и встать не может. Не примет зелья – помрет на месте, а примет и излечится – встанет и пойдет… вот только до пропасти ему один шаг остался, а в темноте не видать. Немирье со степью высасывало из нас силы – теперь мы избавились от этой горячки и может идти… вот только куда? Наши пути все ведут в пропасть, кроме одного… неужели мы не сумеем его выбрать?

Ответом ему было потрясенное молчание.

– Я закрываю нынешнее заседание совета, – устало произнес Лерметт. – На три дня. Для размышлений этого хватит.

Когда от двери донесся слабый, еле слышный стук, Аннехара понял, что успел не только задуматься, но и почти задремать. Он поднял голову, как бы отряхивая сонное марево, в котором зыблются полусуществующие мысли и совсем уже несуществующие звуки вроде давешнего стука в дверь.

Стук повторился. Аннехару это удивило. Гостей он нынешним вечером не ожидал. Никто из королей не захаживал к нему, прежде не спросясь, иначе как в обществе Лерметта – но Нерги сегодня занят. Кто другой после нынешней склоки в совете отложил бы все дела, однако Лерметт отдыхать расположен не был.

– У меня еще и собственное королевство есть, – ответил Нерги на вопрошающий взгляд Илмеррана, – и даже ради Иргитера я его забрасывать не намерен. Можешь быть спокоен – если я назначил заседание Казначейства на сегодня, оно состоится, и я там буду.

Веки его были обведены по краю жемчужно-лиловой припухлой каймой крайней усталости, но глаза под ними смотрели твердо, и всякое противоречие своей воле, выраженной столь ясно, Лерметт явно полагал излишним. Илмерран резко поджал губы, но смолчал. Надо думать, дела Нерги предстояли и впрямь неотложные. Нет, неоткуда Лерметту нынче вечером взяться… а значит, здесь и вовсе быть некому. Разве что Сейгден решил наведаться по праву почти уже состоявшейся дружбы? Да нет, навряд ли – она бы скорей остановила суланца, нежели придала ему решимости. И не может Сейгден так стучать в дверь – ни он, ни Нерги… странный стук, неровный, прерывистый, словно биение сердца подростка, когда его томит неизведанное – не то безответная любовь, не то завтрашний поединок, первый в его жизни. Что ни говори, а гость за дверью стоит непривычный, и пришел он не шутки шутить: навряд ли кто сунулся бы к великому аргину без крайней надобности в отсутствие Лерметта.

• Предыдущая
• 67/97
• Следующая