Ларе-и-т`аэ - Раткевич Элеонора Генриховна - Страница 52
- Предыдущая
- 52/97
- Следующая
– Ничего, – заверил его Эвелль. – Мои парни постараются. Им и не такие редкости отыскивать доводилось.
– Меня, если не захочу, не найдут, – сообщил Эннеари, устремляясь к выходу.
– А кто тебе сказал, что ты – редкость? – расхохотался Лерметт.
Спустя несколько мгновений в Мозаичном коридоре не осталось ни души, кроме Иргитера. Орвье, покидая коридор последним, не преминул оглянуться. Риэрнский король так и остался стоять с разинутым ртом, привалясь к двери бальной залы. Выражение на его лице было мрачное и преглупое донельзя.
Глава 8
Эльфийская тайна
Арьен и Илери стояли слишком далеко, и голосов их Шеррин не слышала – только видела, как эти голоса подымаются вверх легкими, почти невесомыми тающими облачками: утро выдалось холодное. Шеррин стояла у окна и не отрываясь смотрела, как тает в рассветных лучах неслышный ей голос Арьена.
Голос, голос твой… Арьен, ты как песня в тумане, когда кажется, что дороги не найти… ты как стрела, рассекающая боль… а я и не знала… как я могла не знать – и все-таки жить… нет, не могла, потому что я и не жила еще, меня не было, меня просто еще не было, я есть только теперь – когда твой голос превращается в облака… это волшебство такое, да? Конечно, волшебство – ведь когда я вижу эти облака, я ничего на свете не боюсь, ничего… даже улыбнуться тебе вот так, издали, и рукой помахать – не боюсь…
Арьен и Илери помахали ей в ответ, и Шеррин отошла от окна. Разговора, который вели между собой эльфы, она не слышала.
А если бы слышала?
– Худшей глупости ты еще никогда не говорил, – нахмурилась Илери.
– Да пойми же! – горячился Эннеари. – Нельзя ее одну оставлять. Я теперь окончательно уверился – нельзя ее оставлять без присмотра. Я не очень понимаю пока, чего Иргитер от нее хочет и при чем тут его свита…
– Я тоже не понимаю, – живо перебила его Илери. – И я тоже считаю, что оставлять Шеррин одну нельзя ни за что. Но вот вам рядом с ней покуда делать нечего.
– Да почему же? – едва не взвыл Эннеари.
– Арьен, – тихо и безнадежно произнесла Илери, – неужели ты совсем слепой?
В эту минуту стоящая у окна Шеррин помахала рукой.
– Арьен, – нетерпеливо сказала Илери, помахав рукой в ответ, – неужели ты не видишь?
– А что я должен видеть? – спросил совершенно сбитый с толку Эннеари. – Я вижу только одно – что эта девушка в опасности.
– Да – только за ней мы и сами присмотрим! – в сердцах произнесла Илери. – Я, Джеланн, Наэле, остальные девушки. При нас эти скоты Шеррин не тронут. А вот вам, красавчикам, лучше покуда держаться от нее подальше. Не то добром дело не кончится.
– Почему? – не на шутку возмутился Арьен. – Ты думаешь, хоть у кого-то из нас достанет безрассудства самим нарываться на ссору со всей этой риэрнской…
– Какая ссора! – окончательно вспылила Илери. – Арьен, при чем тут риэрнцы – да ты на девушку посмотри! Неужели ты не видишь? Неужели ей и без того горя мало?
– Не понимаю… – ошарашенно признался Эннеари.
– А тут нечего понимать! – отрезала Илери. – Ладно, вчера я еще была готова подумать, что признаки пока еще не так и заметны. Мне, как целительнице, виднее. Но сегодня-то не заметить просто невозможно – любому из нас. Это зашло слишком далеко.
– Признаки… чего? – прошептал Эннеари, уже начиная понимать.
– Вечной юности, – горько произнесла Илери. – Но не бессмертия. Арьен, она любит одного из нас – и безответно.
– Тогда я понимаю, почему ты не хочешь… – выдохнул Арьен. – Тогда нам и вправду лучше лишнего возле Шеррин не крутиться. Может, если с глаз долой…
– Не думаю. – Илери опустила голову. – Но надеюсь.
– Ох, и горя кому-то будет! – молвил Арьен, живо представив себе, каково это – быть предметом безответной любви. – Другое дело, что ее, бедняжку, жаль до слез, а вот ему – поделом! Хотел бы я знать, кто этот слепой идиот! Ведь такая девушка… нет, ну редкостный ведь болван! Сказочный просто!
Почему Илери бросила на него взгляд, более чем далекий от восхищения, Эннеари так и не понял.
– Это верно, – медленно произнесла она. – И, боюсь, это очень печальная сказка.
Только уже расставшись с Илери, Арьен окончательно осознал, что случилось – и что еще может случиться… лишь потому и может, что он решил поспорить с судьбой на равных. Потому, что он надумал привезти в Найлисс посольство – и не ради самого посольства, а с тайным умыслом… будь он трижды и четырежды неладен.
Больше всего на свете Эннеари сейчас хотелось остаться одному – да не здесь, не в Найлиссе, а дома, в Долине – чтобы рухнуть пылающим лицом в ледяную осеннюю росу. Как он мог? Нет, но как он мог?! Как ему только в голову пришло? Как только он надумал так страшно, так жестоко рисковать? Жестоко – и настолько безоглядно…
Арьен медленно отнял руки от лица. Ледяные пальцы, совсем ледяные и не согрелись ничуточки… щеки так и горят, а руки все равно холодные, словно он ими снег разгребал.
Уж лучше бы и вправду голыми руками снег разгребать, чем натворить то, что натворил – и ведь как радовался… налаион! Сам, как есть сам все измыслил… не дурным советом, не чужим умом – своим собственным… будь он трижды неладен. Не убеждал никто, не уговаривал… сам решил: дескать, все будет по-моему и никак иначе. Да? Ты в этом уверен – да, Арьен? Только по-твоему? Сперва сказку сочинил, а после живых людей в нее запихал… и ведь не кого попало – друга своего лучшего… а с ним заодно и сородичей своих, чтоб никому скучно не показалось… а ну как не приживутся они в твоей сказке – и что ты тогда делать станешь? Волосы на себе рвать? Бегать кругами и голосить: «Я же не хотел»? Отвечай, идиот! Кому другому можешь горделивые рожи корчить – а вот перед собой гримасничать нечего, никто тебе не поверит… себе ты обязан ответить.
Да, о любви между эльфами и людьми историй ходит без счета что у людей, что у эльфов… вот только не все истории тем кончаются, что жили с тех пор влюбленные долго и счастливо, а может, и посейчас живут. Кое-кто и в самом деле был жив совсем еще недавно – и даже оскорбления ради такую жизнь нельзя назвать счастливой. Люди о подоплеке этих историй знают не все – те из них, кто знает все, нипочем не расскажет – да и забывать они горазды. Слишком недолго они живут, чтобы уметь помнить. Вот уже триста лет, как Долина закрыта для людей, а человеческие города запретны для эльфов. Три сотни лет по человеческому счету долгий срок. Все успело позабыться, одни легенды остались… да, именно легенды, пленительные прежде всего стариной своей, и прелесть старины застит их мучительный ужас. Слишком уж эти предания прекрасны, вот в чем беда. Но ведь для Арьена никакие это не легенды. Это несчастье, пристигшее его сородичей всего каких-то пять-шесть сотен лет тому назад… тех, кого он знавал лично… да и не для одних только эльфов подобные истории, бывает, заканчиваются скверно… так как же он мог? Как он мог пожелать этого ? И кому? Лерметту? А с ним заодно… нет, ты от себя глаз не прячь, ты скажи, кого тебе мечталось увидеть с ним рука об руку!
Самый страшный, самый тщательно оберегаемый от людей эльфийский секрет – только те из людей о нем и знают правду, кому на своей шкуре довелось его испытать: слишком уж он дорого когда-то эльфам обошелся. Давно, в древние еще времена… не по человеческому счету, а на самом деле древние. Слишком многие жизнью расплатились за открытую тайну – потому и живут эльфы раздельно с людьми, на особицу. Чтобы накрепко забылось то, что когда-то знал всякий встречный-поперечный: полюбив кого-нибудь из эльфов, человек получает вечную молодость, а ответная любовь одарит его вечной жизнью. Нет в этом никакого волшебства, одно лишь естество… и пошутило оно поистине страшно. Сколько же в те дальние годы было людьми у эльфов чудесных юношей и девушек похищено, силком обвенчано, убито – и не всегда легкой смертью! Неужто так трудно понять, что никаким насильством с эльфами длиной жизни не сравняешься? Да и просто переспать никак уж не довольно: испокон веку разбитные девчонки кувыркались на сеновале с заезжими остроухими красавчиками, да и молоденькие эльфийки иной раз не прочь провести ночку-другую с разудалым воином из людей – будет потом что вспомнить! Отчего бы и не подарить друг другу немного радости – мимолетной и никого ни к чему не обязывающей? И что – хоть один из участников подобного действа подцепил от эльфов бессмертие или хотя бы долгую юность? Да ни в жизнь! О любви речь идет и только о любви… как будто от этого хоть кому-то легче.
- Предыдущая
- 52/97
- Следующая
