Неожиданные встречи - Мариковский Павел Иустинович - Страница 63

• Предыдущая
• 63/72
• Следующая

Но как мудро распорядилась жизнь в суровой обстановке пустыни! Половина головастиков уже закончила видоизменение и превратилась в крошечных жабят-лилипутиков. Они приобрели все атрибуты взрослых родителей, но очень маленькие. Теперь жабята свободны, не обречены на гибель, не зависят от воды, и, если солнце уничтожит их родную стихию, они, вольные жители пустыни, начнут бродить по ней ночами, охотясь за всяческой мелкой живностью и забираясь на день в прохладные норы.

Но какие жабята крошечные! Ведь им, закончив превращение из головастиков, полагалось быть ростом не менее полутора сантиметров, сейчас же здесь волей-неволей жабята едва ли достигли одного сантиметра. Здесь они развились скорее, чем в местах, где вода постоянна. Засухи пустыни, эти периодические катастрофы, постепенно оставляли живыми из них тех, кто прежде времени сумел расстаться со своим детством и, покинув воду, стал выходить из нее на сушу, вступая в юность.

Но лилипутики-жабята, будто сознавая свою неполноценность, все еще трудились на влажном бережке ручейка у самой воды, кое-кто из них даже забирался в воду, побыв немного на суше, и, угнездившись на пятне желто-зеленой водоросли, приступал вместе со своими хвостатыми сестрами и братьями к трапезе. Немногие уже совершали экскурсии от спасительного ручейка, повинуясь великой эволюции органического мира, вначале зародившейся в воде. Но вся эта уже скачущая армада малышей при моем приближении мчалась к спасительной луже, пряталась в воду, высунув из нее лишь крошечные головки с выпученными глазками.

И еще одна новость! Кое-где я вижу тесные кучки головастиков. Сгрудившись клубком, они чем-то усиленно занимаются. Что их привело в такие тесные сообщества?

Оказывается, испытывая недостаток в нише или, быть может, инстинктивно ускоряя свое развитие, милые братья и сестры пожирали своих родственников, оставляя от них только одни кончики хвостиков. Прежде этого я никогда не встречал среди земноводных и не читал о такой привычке.

Но кто они, эти невольные жертвы, обреченные на заклание? Больные или какие-то особенные кормовые особи, обязанные ценой своей жизни служить собратьям? Вот так! Оказывается, среди внешне миролюбивых и проживающих в тесном сообществе головастиков одновременно царит и безжалостной каннибализм!..

Сегодня солнце печет, как и прежде, в первую мою поездку к жабятам, и много не набродишься, страдая от жажды. Дальше, к верху ущелья, ручеек струится такой же узкий и неторопливый, и сбоку его подпитывает сочащаяся по камням влага. Без этой помощи ему бы давно исчезнуть. В овраге же буйствует жизнь. Распевают камышовки, вдали на скале несложную песню бубнит удод, но там, где появились ивы, головастиков уже нет, место, куда откладывается икра, должно обязательно хорошо прогреваться солнцем. Только тогда возможно быстрое развитие. В пустыне всегда полагается торопиться, чтобы подрасти к наступлению изнуряющего жарой и засухой лету.

И тогда у меня мелькает мысль: если теплокровные звери и птицы нуждаются в ежедневной пище как источнике строительства и деятельности своего тела, поддерживая температуру в определенных границах, то холоднокровные животные черпают эту энергию еще и от солнечных лучей. Наблюдая за поведением насекомых, их необыкновенной способностью к великой трате энергии и движениям без видимого и быстрого истощения, не потребляя пишу или потребляя ее в незначительных количествах, я давно заподозрил у этих маленьких созданий способность использовать энергию солнечных лучей.

Кстати, некоторые экстрасенсы, не без изрядной фантазии и смелого полета мысли и, может быть, наития, утверждают, что наша система питания атавистична и в далеком будущем мы станем черпать энергию для своего тела, физическую и духовную, из таинственного космоса, что, по-видимому, и делают загадочные инопланетяне. Как бы там ни было, но там, где ивы бросают тень на крошечный ручеек, жабята не растут и их родители туда не кладут свою икру.

Жабам, поселившимся в пустыне, приходится осваивать совсем другие особенности поведения, нежели тем, кто нашел для себя место возле родника. Как-то в каменистой пустыне, гладкой, с редкими кустиками солянок в одном месте, я заметил, что будто кто-то выглянул и спрятался из норки. Склонился над нею и увидел небольшую жабу. Она посмотрела на меня, но приняла мое любопытство по-своему, быстро бросилась вперед, как собака из-под ворот, и тотчас же спряталась обратно. От неожиданности я инстинктивно отпрянул назад. Вот какая забавная жаба, добилась своего, напугала! Тогда я стал засовывать в норку травинку, и жаба совершила несколько ложных молниеносных бросков. Все это меня позабавило. Никогда в жизни не встречал таких жаб. Эта какая-то особенная изобретательница. Далеко она ушла в пустыню, живет в ней, наверное, несколько лет. Здесь она выросла, пережидая дневную жару в глубоких норах, в них же она и зимовала. Хозяевам нор волей-неволей приходится терпеть непрошеных гостей. Чуть что — и на коже нахального посетителя появляются капельки ядовитой жидкости. Не из-за борьбы ли за убежища в норах у жаб выработались ядовитые кожные железы? Лягушкам проще: при малейшей опасности они прячутся в воду.

Один из моих знакомых, большой любитель природы и путешествий, рассказал мне о красных лягушках. Живут они якобы у высокогорного озера Тюзкуль (на старых картах начала нашего столетия это озеро называли Бородабосун), очень почитаются местным населением как лекарство от тяжелых болезней. Рассказ меня удивил, так как во время своих многолетних путешествий по Казахстану я никогда ничего не слышал о целебных лягушках, тем более красных. Таинственная амфибия заинтересовала. Вспомнил о семиреченском тритоне, издавна употреблявшемся в тибетской медицине. Но тритон обитает только на небольшом участке Джунгарского Алатау, и более нигде. К тому же он с хвостом, окрашен в темный цвет, никаких красных пятен не имеет. Да и озеро Тюзкуль находится в другой стороне, между хребтами Кетмень и Терскей, и к системе Джунгарского Алатау не относится. Про лечебную красную лягушку я спрашивал зоологов и медиков, но никто из них не мог сообщить что-либо определенное. Я не имел оснований не доверять моему знакомому и поэтому, склонный думать, что многое в природе еще не известно ученым, записал в свою книжечку предстоящих путешествий задание побывать на этом озере.

Прошел год, и вот наконец озеро Тюзкуль.

Несколько минут мы рассматриваем неожиданно открывшуюся перед нами картину удивительного сочетания простора, синего неба, степи и гор. Отсюда сверху хорошо видно, что озеро обязано своим существованием впадине, не имеющей стока. Чаша, на дне которой покоится озеро, питается талыми и дождевыми водами, стекающими с гор. С севера оно ограничивается хребтом Ылайли, с юга — Байпаккезенем, с запада к нему подходит хребет Сарыжас. Мы свернули с дороги и по холмам, а затем по зеленому лугу поехали к озеру. До воды еще оставалось далеко, как путь нам перегородила широкая полоса солончака, окаймленного ярко-красными солянками. Рядом возле скалистой горочки по камням струится широкой полосой мелкий родничок. Он течет к озеру в обрамлении зеленого хвоща и розового щавеля. Луг расцвечен множеством головок цветущего клевера, светло-лиловые цветки герани слегка колыхались на ветру. Всюду в траве красовались колючие розетки бодяка съедобного со светло-розовыми цветами, отодвинув в стороны густую траву, освобождая место под солнцем в извечной борьбе за свет среди растений. Всюду светились пушистые головки мелких одуванчиков вместе с цветками.

Когда выключили мотор после длительной езды в машине, особенно отчетливо подействовала царящая над озером тишина. Лишь иногда налетал легкий ветер, колыхал траву и покрывал озеро синей рябью.

Недалеко от нас у самой кромки воды, на илистой и топкой грязи, берег озера был покрыт какими-то красными и черно-белыми камнями. Неожиданно камни ожили, и в воздух поднялась большая стая уток — пеганок и атаек, засверкав крыльями. В этом безлюдье наше появление нарушило птичий покой. Время воспитания у этих крупных полууток-полугусей закончилось, и птицы стали жить стаями. Потом снялись с воды ходулочники — забавные, длинноногие, длинноклювые — и с криками стали носиться в воздухе.

• Предыдущая
• 63/72
• Следующая