Прощание по-английски - Серова Марина Сергеевна - Страница 39

• Предыдущая
• 39/46
• Следующая

– Теперь, получается, я становлюсь твоим работодателем, – сказала Виолетта, шагая к дому. – Ты не волнуйся. Я тебе заплачу.

– Да я и не волнуюсь, – я пожала плечами. – Может, дать тебе снотворного на ночь?

– Не надо мне никакого снотворного, – поморщилась Виолетта. – Никакое лекарство не поможет, Женя. Ты за меня не волнуйся – утром я буду в полном порядке. Я не из тех, кто чуть что – вены режет. К тому же у меня есть Миша… Ну, спокойной ночи.

Я проводила девушку до дверей спальни, проследила, чтобы Виолетта заперла дверь, а потом вернулась во двор.

В будке охранников горел свет. Кирилл и Вася пили чай.

– Заходи, потеснимся! – позвал меня старший смены. Я с благодарностью приняла приглашение. Кирилл наполнил чашки из эмалированного чайника в веселенький цветочек. Вася разложил на клеенке какие-то пряники. Отхлебывая кирпично-красный и отчаянно сладкий напиток, я незаметно разглядывала обоих парней. Охранники выглядели совершенно раздавленными. Еще бы, на них прежде всего падала тень вины – где были в момент убийства? Почему недосмотрели? И то, что убийство произошло скорее всего вообще не в Шишках, а где-то в другом месте, дела не меняло.

– Целый день законники нервы трепали! – пожаловался Вася. Кирилл, хлюпая чаем, молчал.

– А вы сами-то что думаете? – поинтересовалась я, сочувственно кивая. – Кто убил хозяина?

– Так волки, ясен пень! – вытаращил глаза Василий. – Ты труп-то видела? Сколько живу, такой жути не видал…

Я посмотрела на Кирилла. Старший был не так простодушен. Он мирно прихлебывал чай и не собирался посвящать меня в свои мысли по поводу смерти Шишкина. Ну, как знаешь… Как говорил наш инструктор по подрывному делу, вольному воля, спасенному рай.

– Ну, я пойду, пожалуй. Спасибо за чай! – поблагодарила я, вставая. Показалось мне или в глазах Кирилла мелькнуло облегчение? – Спокойной ночи.

– Наше дело – бдительность, какая уж там спокойная ночь, – вздохнул Вася.

Я на секунду задержалась на пороге.

– Ребята, не мне вас учить… Но вы сегодня того… В оба смотрите.

– Не учите дедушку кашлять! – притворно обиделся Василий.

Больше я их живыми не видела.

Я вышла в темноту. На небе загорались звезды, яркие, как лампы в двести ватт. Ночь обещала быть ясной и очень холодной. Ну конечно, скоро ведь зима.

Я вспомнила о волках. Как они там, в вольере? Понимают ли, что доживают последнюю ночь? Или волкам несвойственны предчувствия?

Я прислушалась, но все было тихо. Никакого воя не доносилось из уснувшего леса.

Зато мои натренированные долгой практикой уши уловили едва слышный шорох. Звук доносился из-за угла конюшни. Неслышно ступая, я обошла строение с тыла и легонько постучала по плечу смутно знакомую фигуру в телогрейке.

– Твою дивизию! – с чувством произнес егерь Петр Петрович, обеими руками берясь за область сердца.

– Вечер добрый, – приветствовала я мужика – впрочем, довольно холодно. Интересно, что он тут делает – вроде бы ему находиться во дворе усадьбы не положено…

– Напугала! Думал, родимчик приключится! – пожаловался Петрович.

– Ты чего тут забыл, уважаемый? – строго спросила я.

Мужик отвел глаза.

– Я тут… Это… короче, это самое…

– Ну?! – рявкнула я. Петрович жалобно взглянул на меня и сознался: – Страшно одному в лесу-то. Там у меня сторожка… Десять лет егерем служу. Никогда ничего не боялся – ни зверя, ни человека. А сегодня вот не могу один. Дозволь в конюшне, что ли, переночевать? Там лошади. Все живые души…

Я изумленно уставилась на Петровича. Нестарый еще, крепкий мужик, егерь, боится ночевать в сторожке? Ой, держите меня!

Видимо, мысли мои отразились на лице, потому что егерь тоскливо вздохнул и зачастил:

– Ну, войди ты в мое положение… Мне бы только на одну ночь.

– Ты что же, уважаемый, волков боишься? – усмехнулась я. – Так они в вольере! Два метра высотой забор и бетонный фундамент. Самим им оттуда нипочем не выбраться.

– Если бы волков, – затравленно озираясь, протянул егерь. – Волки-то ничего… Это понятно…

– Так чего же ты боишься? – теряя терпение, спросила я.

– Там не волки. Там посерьезнее тварь будет! – загадочно проговорил Петрович.

– Тьфу на тебя, мистик хренов! Ладно, спи в конюшне, – разрешила я. – Только предупреди охрану, а то пристрелят тебя среди ночи по ошибке…

– Вот спасибо, гражданка начальница! – с чувством сказал Петрович.

Я остановилась. Повернулась к мужику.

– Ты что, сидел?

– Как же без этого, – признался егерь. – За растрату, давно. Еще при советской власти. Сергей Вениаминович меня на работу взял, поверил мне… Эх, добрейшей души был человек! – задушевно протянул егерь и загадочно добавил: – А все-таки от расплаты никому не уйти…

Слушать рассуждения Петровича мне было не с руки, поэтому я попрощалась и ушла в дом.

Трехэтажный особняк не спал, только забылся нервной дремотой. Горело приглушенным зеленым светом окно третьего этажа – там Равиль бодрствовал, охраняя покой маленького Миши. Тускло светилось окно домоправительницы – Лилия Адамовна, наглотавшись валокордина, все еще рыдала в своей спаленке. В комнате Виолетты было темно, но синеватые отсветы монитора указывали на то, что наследница сидит в Интернете – скорее всего, общается с кем-то из заграничных друзей в соцсетях. Ну или музыку слушает.

Мне совершенно не хотелось спать. В крови бродил неизрасходованный адреналин. Служба в отряде «Сигма» приучила меня к тому, что за стрессовой ситуацией всегда следует всплеск физической активности. Обнаружив противника, ты вступаешь в бой.

А тут я целый день отвечала на вопросы полицейских, неподвижно сидя в кресле.

Эх, вот бы сейчас совершить пробежку но ночному лесу! Холодный свежий воздух и движение позволили бы мне сбросить напряжение этого кошмарного дня… В отличие от егеря Петровича, я не боюсь ни леса, ни волков. Прекрасно знаю, что бояться нужно двуногих хищников. Но я не могу оставить Виолетту и Мишу. Надо будет завтра посоветовать новой хозяйке Шишек удвоить в поместье охрану. После убийства это просто необходимо. Кирилл и Вася, конечно, профи, но случись что, их ненадолго хватит. Особенно если противник серьезный, вооружен как следует и подготовлен на совесть…

Да что с тобой такое, Охотникова! Ты будто бы ждешь каких-то неприятностей! Выключи уже наконец свою профессиональную паранойю и можешь подремать в кресле…

И тут меня вырубило. Другого слова просто не подберу! Вот только что я сидела и прикидывала, в какое из местных охранных агентств стоит обратиться Виолетте, чтобы нанять дополнительную охрану, и вдруг рот раздирает неудержимая зевота, веки становятся тяжелыми, будто свинцовыми, и темный сон, похожий на смерть, валит меня на пол.

Краем угасающего сознания я еще успела подумать: «Это они мне что-то в чай подмешали… Фенобарбитал?» А потом все погасло.

Я пришла в себя так же мгновенно, как и вырубилась – просто включилась, как включается электроприбор. Тостер, к примеру.

Роман был прав: обоняние – важнейшее из пяти чувств. Именно оно спасло мне жизнь. Сперва я его учуяла, а уж потом увидела. Я даже не успела открыть глаза. Ноздри мои задрожали, втягивая запах табачного дыма и нестиранных носков. И только потом я услышала свист. Без участия головного мозга мое тело приняло единственно верное решение – я перекатилась по полу и открыла глаза. В том месте, где только что была моя голова, в паркетном полу торчал топор. За рукоятку его держался небритый мужчина в черной кожанке и кепке-восьмиклинке.

Что ж, в намерениях мужика трудно было ошибиться. Ну, или истолковать их неправильно. Этот тип только что собирался меня прикончить!

Так что я без малейших колебаний вскочила на ноги. Обычно я двигаюсь быстро, но сейчас тело почему-то не слушалось. Движения мои были замедленными, как под водой. Мужик пытался выдернуть свое орудие, но удар был такой силы, что лезвие до половины застряло в полу. Мой несостоявшийся убийца все дергал за рукоять, и глаза у него становились все отчаяннее.

• Предыдущая
• 39/46
• Следующая