Медиавирус - Рашкофф Дуглас - Страница 72

• Предыдущая
• 72/84
• Следующая

Вито Руссо, член «ACT UP», в конце концов, умерший от вируса, объяснил объективам камер на одной из демонстраций, ч «все, что мы знаем благодаря телевидению и коммерчески СМИ, – это что я, несомненно, умру, и что делается все возможное, чтобы мне помочь». С точки зрения таких активистов, как Руссо, медиа – или, по крайней мере, правительство – намеренно подавляли то, что могло бы оказаться широкомасштабно культурной иммунной реакцией на вирус. Тактикам «ACT UP-предстояла трудная работа. Им было нужно привить общественности страх и негодование по поводу вируса СПИДа, не заставив народ просто бояться или презирать гомосексуалистов, которых, до сих пор, в основном и винили за возникновение болезни. У начавшегося активистского движения были два фронта атаки: оно намеревалось изменить политику намеченных организаций, но еще больше стремилось вызвать гнев народа на то, что ничего не делается по поводу самой эпидемии.

Крамер стал «генералом» этой двухуровневой атаки на СПИД. Уже прославившийся как автор, в острополемическом ключе пишущий о проблемах «геев», Крамер обнаружил, что у него ВИЧ, и неожиданно для себя самого оказался на новой, но опасной территории: «Я очутился на передовой, точь-в-точь как военный корреспондент, которого начало битвы застает в осажденном городе». Но в отличие от обычной войны, которая происходит в физическом пространстве, здесь полем боя была особая прослойка общества и полоса частот медиа-пространства.

Крамер прекрасно ориентировался на местности. Он знал, что осторожное лоббирование будет отнюдь не лучшей тактикой, как и ведение вежливых дискуссий о медицинской политике, неуместных в условиях и без того вялой иммунной реакции. Его целью было вызвать народное негодование, и его методом стала провокация контркультурного мятежа. Хотя Крамер не занимался теориями хаоса, он хорошо понимал процессы обратной связи и итерации. Проявив при создании своей организации уважение к законам фракталов, Крамер изобрел форму «абсолютной демократии», при которой любой член группы способен бойкотировать план действий, если он ему не по душе.

Дав любому одинокому гневному голосу возможность установить обратную связь, Крамер продемонстрировал силу высказывания. Страстная идея или точка зрения способна лишь умереть, если ее защитник будет хранить молчание. «Люди, похоже, не собираются бороться с этой эпидемией», – сказал Крамер молодому кинорежиссеру. Почему? «А хрен их поймет», – ответил он, потом подавил свой гнев и закончил мысль: «Потому что это происходит с педиками, и всем наплевать, если мы подохнем. Даже самим педикам».

Эмблемой этого умонастроения стал слоган «скандалистов» «Молчание = Смерть». Но «ACT UP» занимались чем угодно, только не молчали, и их громкие и гневные протесты были эхом невысказанной ярости всего сообщества геев. Тысячи активистов присоединились к организации, которая, полагаясь на опыт и знания своих многочисленных членов, атаковала слабые места системы, якобы боровшейся со СПИДом. Каждая акция была вирусом, который проникал в щель в броне намеченного учреждения, а затем расширял эту дыру, повергая ее итерации в провокационное медиа-событие. «Скандалисты» должны были выглядеть сильными, здоровыми и злыми перед лицом слабого и бездеятельного скопища учреждений.

Активисты физически штурмовали Управление по контролю за продуктами, лекарствами и фармацевтической промышленностью и Национальные институты здравоохранения, требуя, чтобы были разрешены клинические испытания экспериментальных лекарств, чтобы с женщинами и меньшинствами обращались так же, как с белыми мужчинами, чтобы испытывалось больше препаратов и чтобы деньги тратились более разумно. «Скандалисты» ложились в гробы, вынуждая сотрудников учреждений переступать через их «могилы», чтобы войти в здание, рисовали граффити на стенах – кровавые ладони – чтобы обозначить ответственность учреждений за смерти жертв СПИДа, заворачивали Капитолий штата Нью-Йорк в красную пленку, поднимали огромные знамена на стадионе Ши, пропагандируя безопасный секс, и даже запрыгивали на стол к Дэну Радеру в «Вечерних новостях CBS» во времена войны в Персидском заливе, крича «Сражайтесь со СПИДом, а не с арабами!» и вынуждая программу прекращать эфир, пока охранники не уволокут «скандалиста» из студии.

Эти и другие чрезвычайно символичные и зрелищные акции протеста также представляли собой непрерывную прямую атаку на учреждения, подавлявшие здоровую культурную иммунную реакцию на эпидемию. И Национальные институты здравоохранения, и Управление по контролю за продуктами, лекарствами и фармацевтической промышленностью прислушались ко многим требованиям активистов. Боссы компании «Barrows Welcome Farmaceuticals», раскритикованные за назначенную ими непомерно высокую цену на лекарство от СПИДа под названием AZT, согласились снизить цену на 15% только после получившей широкое освещение прямой акции. До этого они приглашали СПИД-активистов прийти к ним в штаб-квартиру, чтобы встретиться с администраторами. Ничего не изменилось. Но активисты, присутствовавшие на встрече, зарисовали поэтажный план здания и схему охраны комплекса. Позже они воспользовались этой информацией для набега на «Barrows Welcome Farmaceuticals», во время которого несколько членов «ACT UP» забаррикадировались в офисе компании. Из-за того, что активисты приняли столь экстраординарные меры, каждая сетевая новостная программа показала это событие и не пожалела времени, чтобы объяснить взгляды этих СПИД-«террористов».

Тем временем возможность обратной связи через медиа радикально изменила самовосприятие «лиц, больных СПИДом» или ЛВС. Возражая против того, чтобы их называли «жертвами» или «пострадавшими», ЛВС восприняли открытие своего итерационного потенциала как поворотный момент своих жизней. Как объяснил Питер Стэйли после того, как в первый раз поучаствовал в акции протеста: «Мне ткнули камерой прямо в лицо». В тот вечер он попал в новости, и под его лицом красовался титр «жертва СПИДа». «С этого момента я взял на себя ответственность за свое здоровье».

Многие предсказывали, что гневное, неуправляемое движение СПИД-активистов вызовет отрицательную реакцию общественности. Когда тысячи геев создают «живую блокаду» в час пик на Мосту Золотые Ворота, то какой именно эффект это оказывает на задержанных пассажиров транспорта? Симпатизируют ли они протестующим или чувствуют себя наказанными за то, над чем они не властны? «Отрицательная реакция не будет направлена на активистов, – настаивал Крамер, обращаясь к новостной съемочной бригаде. – Она будет направлена на систему». Возможно, публика действительно будет потрясена новостным репортажем о полицейских в резиновых перчатках, грубо заталкивающих активистов в автобусы, если сопроводить это подлинными фактами о том, как правительство тратит за пять лет на борьбу со СПИДом столько же, сколько тратит за пять минут на военщину в мирное время.

Эти события и вправду подвергают телезрителей своего рода нейролингвистическому программированию. Для психологического программирования зрителей обычно нужно шокировать провокационной «картинкой» или сочетанием слов; по крайней мере несколько секунд, пока зрители пытаются найти ментальную нишу для новой концепции, они предположительно восприимчивы к программированию. Телевизионный СПИД-приколизм рассчитан на такое же воздействие; он шокирует или запутывает публику странными, символичными картинами протеста, чтобы она была готова воспринять информацию о жадности корпораций и неумелости правительства.

Если рассматривать их в этом свете, радикальные акции, проводимые СПИД-активистами, оказываются гораздо более сложными, чем традиционное политическое диссидентство. Они представляют собой разновидность прикола, задача которой – научить ЛВС действовать в собственных интересах, заставить правительственные учреждения изменить свою политику, изменить образ вируса СПИДа, сложившийся у общественности, и шокировать людей, чтобы они осознали, какую угрозу вирус представляет лично для них, и тоже предприняли активные действия.

• Предыдущая
• 72/84
• Следующая