Талтос - Райс Энн - Страница 23
- Предыдущая
- 23/146
- Следующая
– Я не святой, Юрий. Не возражаете, если я буду обращаться к вам по имени? Давайте не будем говорить о святых, если можно…
– Конечно, пожалуйста, называйте меня Юрием, а я, если вы не против, буду называть вас Эшем. Но ведь все дело в том, что вы тот самый человек? Тот, которого они называют святым? Вы говорите о столетиях! А мы сидим здесь, в гостиной, и слушаем, как потрескивают угли в камине. Сейчас официант постучит в дверь и принесет закуски. Вы должны рассказать мне все. Я не смогу защитить себя от братьев из Таламаски, если вы не поможете понять, что же происходит.
И тут в дверь действительно постучали.
Сэмюэль соскользнул с кресла и направился к алькову.
– Пройди, пожалуйста, в спальню, Юрий, чтобы тебя не увидели.
Как только он с важным видом прошествовал мимо, Юрий поднялся, и плечо мгновенно отозвалось болью. Он прошел в спальню, прикрыл за собой дверь и обнаружил, что находится в полутемном помещении, мягкие, пышные портьеры на окнах которого едва пропускали слабый дневной свет. Юрий поднял трубку телефона, стоявшего на столике возле кровати, и быстро набрал код международной связи, а следом – территориальный код в Соединенных Штатах.
Затем он помедлил, ощущая полную неспособность говорить успокоительную ложь Моне, желая скорее сообщить Эрону все, что узнал, и беспокоясь, что связь вот-вот прервут.
Несколько раз на пути из Шотландии он оказывался у разного рода телефонов и также пытался позвонить, но карлик давал команду немедленно садиться в машину.
Что сказать любимой малышке Моне? Что сообщить Эрону за те несколько мгновений, что будут отпущены на разговор?
Он поспешно набрал код Нового Орлеана и номер дома Мэйфейров на углу Сент-Чарльз-авеню и Амелия-стрит и замер в тревожном ожидании, внезапно осознав, что в Штатах сейчас глубокая ночь. Непростительная бестактность с его стороны, каковы бы ни были обстоятельства.
Кто-то ответил на звонок. Он не смог узнать, кому принадлежит голос.
– Прошу прощения за беспокойство. Я звоню из Англии и пытаюсь связаться с Моной Мэйфейр, – сказал он. – Надеюсь, я не поднял на ноги весь дом?
– Юрий? – спросила женщина.
– Да! – Он признался, но без удивления, что эта женщина узнала его по голосу.
– Юрий, Эрон Лайтнер мертв, – сказала женщина. – Я Селия, родственница Беатрис, Моны и еще многих других. Эрон убит.
Повисла длинная пауза. Юрий не произнес ни слова. Он не думал ни о чем, не видел ничего, не пришел ни к какому заключению. Тело охватил холодный озноб страха. Неужели он больше никогда не увидит Эрона, неужели они никогда больше не смогут поговорить друг с другом? Он и Эрон… Разве можно поверить, что Эрон ушел навек?
Он попытался шевельнуть губами, но не смог и лишь бессмысленно и глупо махнул рукой, до боли в пальцах сжимая телефонный провод.
– Я очень сожалею, Юрий. Мы все беспокоились о тебе. Мона крайне взволнована. Где ты находишься? Постарайся позвонить Майклу Карри. Я могу дать тебе номер.
– Со мной все в порядке, – спокойно ответил Юрий. – У меня есть тот номер.
– Там сейчас находится Мона, Юрий. В доме на Первой улице. Они будут рады узнать, где ты, что с тобой и как с тобой немедленно связаться.
– Но Эрон… – сказал он умоляюще, не способный произнести что-либо еще.
Голос сел и звучал хрипло. Юрий едва мог справиться с бременем ужасного чувства, от которого даже затуманилось зрение. Он словно утратил равновесие и осознание собственного «я».
– Эрон…
– Его предумышленно сбила машина. Он шел от гостиницы «Поншатрен», где встречался с Беатрис и Мэри-Джейн Мэйфейр. Они сняли для Мэри-Джейн номер в отеле. Беатрис собиралась войти в вестибюль гостиницы, когда услышала какой-то шум. Она и Мэри-Джейн собственными глазами видели все, что случилось. Эрона несколько раз переехала машина.
– Значит, это действительно убийство, – сказал Юрий.
– Несомненно. Они поймали человека, который сбил его. Какой-то бродяга. Его наняли, но он не знает, кто именно. За убийство Эрона бродяге заплатили пять тысяч долларов наличными. Он выслеживал Эрона целую неделю и за это время успел потратить половину полученных денег.
Юрию хотелось оборвать связь. Продолжать разговор казалось совершенно невозможным. Он провел языком по верхней губе и усилием воли заставил себя заговорить снова.
– Селия, передай, пожалуйста, от меня Моне Мэйфейр… а также Майклу Карри… Я в Англии, в безопасности. Скоро свяжусь с ними. Веду себя весьма осторожно. Передай мое сочувствие Беатрис Мэйфейр. Передай всем, что я вас люблю.
– Обязательно…
Юрий опустил телефонную трубку на рычаг. Если даже Селия добавила что-нибудь еще, он ее не услышал. Нежные пастельные цвета спальни на миг привлекли его внимание. Свет мягко отражался в зеркале. В комнате пахло свежестью.
Отчуждение, отсутствие уверенности… Рим…
Приезд Эрона…
А теперь Эрона нет, он стерт из жизни… Не из прошлого, конечно, но из настоящего и будущего – начисто.
Юрий не знал, как долго простоял на одном месте. Похоже, целую вечность.
В какой-то момент он осознал, что в комнату вошел Эш.
И к пронзившей Юрия глубокой, ужасной скорби внезапно прикоснулся голос этого человека – возможно, гибельный, но теплый и сочувствующий:
– Почему вы плачете, Юрий?
Слова эти были произнесены с искренностью невинного ребенка.
– Эрон Лайтнер мертв, – сказал Юрий. – Я не позвонил ему, чтобы сказать, что они пытались убить меня. Я должен был сказать ему. Должен был предупредить…
– Он знал, Юрий! Он знал! – послышался из-за двери резкий голос Сэмюэля. – Ты рассказывал мне, как он предостерегал тебя, чтобы ты не возвращался сюда, как говорил, что они могут прийти за ним в любое время.
– Но я…
– Не вините себя, мой юный друг, – сказал Эш. Юрий почувствовал, как большие руки нежно прикоснулись к его плечам.
– Эрон… Эрон был мне отцом, – произнес Юрий лишенным интонации голосом. – Эрон был мне братом. Эрон был мне другом.
Внутри его клокотало чувство вины, и жуткое осознание страшной потери стало непереносимым. Поначалу казалось совершенно невозможным, что человек ушел, навсегда исчез из жизни… Но постепенно факт обретал все большую реальность, пока наконец не превратился в неоспоримую истину.
Юрий снова почувствовал себя мальчиком и мысленно оказался в родной деревне, в Югославии, возле мертвого тела матери, лежащего на кровати. Тогда он последний раз познал боль, подобную той, что ощущал теперь. Он чувствовал, что не в силах вынести ее снова, и стиснул зубы, опасаясь, что вот-вот заплачет, горько, не по-мужски, или даже зарыдает в голос.
– Таламаска убила его, – сказал Юрий. – Кто еще смог бы так поступить? Лэшер-Талтос мертв. Он не мог сделать это. Они ответственны за все убийства. Талтос убивал женщин, но никогда не убивал мужчин.
– Это Эрон убил Талтоса? – спросил Эш. – Был ли он отцом?
– Нет. Но он любил там одну женщину, и теперь, возможно, ее жизни тоже грозит опасность.
Юрию хотелось закрыться в ванной. У него не было четкого представления о том, что он намерен сделать. Сесть на мраморный пол? А быть может, встать на колени и зарыдать?..
Но никто из этих странных людей не должен это слышать. С участием и заботой они увели его обратно в гостиную и усадили на софу, причем высокий более, чем другой, заботился о его больном плече, а маленький человек ринулся в кухню, чтобы приготовить горячий чай, и принес несколько пирожных и печенье на тарелке. Легкая еда, но тем не менее соблазнительная.
Юрию показалось, что огонь в камине горит слишком сильно. Его пульс учащался. И в самом деле, тело покрылось потом. Он снял с себя тяжелый свитер, стянув его через голову, и это движение спровоцировало возвращение сильной боли в плече. Стягивая свитер, он вспомнил, что под ним ничего не надето, и теперь сидел с голой грудью и свитером в руках. Чувствуя себя неловко, он прижал свитер к себе.
До слуха Юрия донесся странный слабый звук. Маленький человек принес ему белую рубашку, все еще обернутую в картонную упаковку из прачечной. Юрий взял ее, расстегнул, надел на себя. Слишком большого размера, она оказалась велика. Должно быть, рубашка принадлежала высокому – Эшу. Он закатал рукава и застегнул несколько пуговиц, чувствуя признательность карлику за возможность прикрыть наготу. Ему стало уютно, словно в просторной и мягкой пижаме. Свитер лежал на ковре. Он мог видеть травинки, прутья и кусочки земли, прилипшие к шерстинкам.
- Предыдущая
- 23/146
- Следующая
