Лэшер - Райс Энн - Страница 46
- Предыдущая
- 46/132
- Следующая
Вернувшись домой, я всячески содействовал устройству брака Мэри-Бет и Дэниела Макинтайра, одного из моих прежних возлюбленных. То был человек редкостного обаяния, и Мэри-Бет привязалась к нему всей душой. Несмотря на настойчивое желание Лэшера, я долго колебался, не решаясь вступить с ней в плотскую связь. Первым ребенком, которого она родила в супружестве с Макинтайром, стала весьма своенравная и угрюмая девочка, нареченная Карлоттой. С самых ранних лет она обнаружила явную склонность к тому, чтобы стать ревностной католичкой. Судя по всему, еще при рождении этой девочки ангелы заявили свои права на нее. Иногда мне хотелось, чтобы они поскорее забрали ее на небеса. Лэшер все настоятельнее требовал, чтобы я оплодотворил Мэри-Бет и стал отцом ее дочери.
Однако наступили новые времена. Иная эпоха. Вы и представить себе не можете, как велики и значительны были перемены, происходившие во всех жизненных сферах. Мэри-Бет, как всегда, была настойчива в выполнении своих намерений, все ее начинания оказывались весьма успешными, и в результате благосостояние нашей семьи неимоверно возросло. То, что нам удалось узнать о Лэшере, Мэри-Бет держала в тайне; она убедительно просила меня никому и ни при каких обстоятельствах не показывать своих записей. По ее мнению, членов нашего клана следовало держать в неведении. Будет лучше, полагала она, если все они сочтут Лэшера старой легендой, не стоящей внимания, дряхлым семейным призраком, ныне не имеющим ни власти, ни значения.
Тем временем Дэниел стал отцом еще одного ребенка Мэри-Бет, на этот раз мальчика. Маленький Лайонел подходил для выполнения нашей цели еще меньше, чем его старшая сестра, – и вследствие своего пола, и вследствие своего характера. Лишь тогда я решился совершить то, чего так страстно желали Лэшер и сама Мэри-Бет. Плодом моего кровосмесительного соития с собственной дочерью стала прелестная и очаровательная Стелла.
Наконец родилась настоящая ведьма. Стоило ей открыть глаза, как она увидела Лэшера. Дарования ее были велики и несомненны, но с самого раннего детства она слишком полюбила развлечения, и любовь эта пересилила все прочие ее пристрастия. Беззаботная, неизменно веселая и шаловливая, Стелла обожала петь и танцевать. На склоне лет я нередко задумывался над тем, сумеет ли это хрупкое и легкомысленное создание выдержать тяжкий груз семейных тайн. Подчас мне казалось, Стелла пришла в этот мир лишь для того, чтобы скрасить мою старость.
Стелла… Моя прекрасная Стелла… Пришло время, и выяснилось, что бремя наших тайн для нее не тяжелее изящной вуали, которую в любую секунду можно отбросить прочь. Однако она не проявляла ни малейших признаков безумия, и для Мэри-Бет этого было вполне достаточно. Она видела в дочери свою преемницу, связующее звено между Лэшером и той будущей ведьмой, которая когда-нибудь поможет ему обрести плоть.
К концу века я окончательно превратился в старика.
Однако я по-прежнему совершал верховые прогулки по Сент-Чарльз-авеню. Добравшись до парка Одюбон, я обычно спешивался и, взяв лошадь под уздцы, прогуливался вдоль лагуны, любуясь фасадами грандиозных университетских зданий. Перемены, как я уже сказал, происходили повсюду. Мир стал совсем иным. Ривербенд уже не был прежним земным раем, и колдунов, в уединении творивших свои злые чары, возжигавших благовонные свечи и распевавших заклинания, не осталось вовсе.
Лишь наша семья по-прежнему обладала несметным богатством и непререкаемым авторитетом. Никто не осмеливался вступать с нами в конфликт, и влияние наше оставалось безмерным. История клана, полная тайн и потрясений, со временем превратилась в легенду, в некую страшную сказку, годную лишь на то, чтобы пугать детей, рассказывая ее долгими вечерами у камина.
Разумеется, в эти годы, как и прежде, я испытал немало удовольствий. Да, я умел наслаждаться жизнью. Никто из Мэйфейров не был наделен этим умением в такой высокой степени, как я. В отличие от Мэри-Бет я никогда не работал до изнеможения и не имел привычки взваливать на себя лишние заботы.
Вместе со своими сыновьями, Кортландом, Баркли и Гарландом, я основал адвокатскую контору «Мэйфейр и Мэйфейр». Мэри-Бет принимала в ее деятельности самое живое участие, прикладывая все усилия к тому, чтобы наше огромное семейное состояние обрело законные формы. Я же оставался в стороне, предаваясь упоительной праздности.
В часы, когда я не играл со своими многочисленными внуками, не болтал с сыновьями и их женами, не радовался забавным выходкам Стеллы, я обычно отправлялся в Сторивилл, широко известный в те годы квартал красных фонарей, и там тешил свою плоть в обществе лучших проституток. Увы, Мэри-Бет, ныне мать троих детей, поглощенная семейными хлопотами, более не могла сопутствовать мне в подобных вылазках. Однако я непременно брал с собой кого-нибудь из своих юных любовников и получал двойное удовольствие, совокупляясь с женщиной и наблюдая за тем, как это делает молодой, полный сил мужчина.
Ах, Сторивилл… Но это совсем иная захватывающая история – удивительный эксперимент, принесший, если можно так выразиться, самые неожиданные результаты и потому требующий отдельного подробного рассказа, для которого я не имею времени.
Замечу, что в те годы я частенько лгал своим сыновьям. Я потчевал их вымышленными историями о своих прегрешениях, о кутежах и дебошах, которые я якобы закатывал, о полчищах своих возлюбленных, о Мэри-Бет и ее дочери Стелле. Мне хотелось, чтобы они внимательнее относились к практическим урокам, которые преподносил им окружающий мир. Хотелось, чтобы, обратившись к книгам и природе, они открыли для себя все те истины, которые я познал еще в раннем детстве. Однако я не решался доверить им свои секреты. Теперь, когда сыновья мои достигли зрелых лет, я со всей очевидностью сознавал, что ни один из них не является достойным преемником этих знаний. Тем не менее мои мальчики были вполне достойными людьми, крепко стоящими на земле. Они немало поднаторели в искусстве делать деньги и заботиться о своих семействах. Я мог гордиться тем, что оставляю после себя три воплощения лучшей части моего существа. Что касается худшей части, то я тщательно скрывал ее от своих драгоценных отпрысков.
Всякий раз, когда я пытался поведать Стелле нечто важное, она или засыпала от скуки, или встречала мои слова хохотом.
– Тебе вовсе ни к чему пугать меня старыми сказками, – заявила она однажды. – Мама уже рассказала мне о твоих мечтах и фантазиях. Лэшер мой самый любимый дух, и он исполнит любое мое желание. А все остальное не имеет значения. Знаешь, Джулиен, по-моему, это ужасно забавно – иметь свое собственное семейное привидение.
Выслушав этот беззаботный лепет, я буквально лишился дара речи. Передо мной было дитя современной эпохи. Она сама не знала, что говорила. Да, стоило жить так долго, чтобы подивиться на этих молодых особ: на старшую, Карлотту, злобную и надменную святошу, и на это создание, столь же прелестное, сколь и пустоголовое. Подумать только, она видела духа своими глазами и при этом находила сложившуюся ситуацию всего лишь «ужасно забавной»! Мне казалось, я схожу с ума.
Хотя я жил в комфорте и роскоши и проводил дни в поисках новых удовольствий, предоставляемых современной эпохой, катаясь на автомобиле и слушая виктролу, будущее внушало мне ужас.
Я знал, что призрак несет с собой зло. Знал, что он способен на ложь. Знал, что хранимая нами тайна смертельно опасна. А еще я страшился неведомых ученых из Амстердама. Короткий разговор в церкви, состоявшийся у меня с одним из них, не раз приходил мне на память.
Как-то раз я получил письмо от старого профессора из Эдинбурга. В нем сообщалось, что агенты ордена Таламаска постоянно докучают ему, желая узнать содержание нашей переписки. Я немедленно написал ответное письмо, в котором потребовал тщательно скрывать от них все добытые нами сведения. Стремясь обеспечить молчание своего ученого корреспондента, я удвоил его денежное содержание. Профессор заверил, что непременно выполнит мои указания. У меня не было оснований питать какие-либо сомнения на этот счет.
- Предыдущая
- 46/132
- Следующая
