Лэшер - Райс Энн - Страница 11
- Предыдущая
- 11/132
- Следующая
– Не сомневаюсь, – только и ответил я.
Сознание собственного могущества буквально опьянило меня. Не забывайте, Майкл, мне минуло всего пятнадцать, и в те годы, перед войной, мы, плантаторы, жили в полной изоляции от всего остального мира.
Случилось так, что потомки убитого Августина оставили наши владения. Они отправились в глубь Байю и там, на плодородных землях, основали плантацию Фонтевро. Но это совсем другая история. Как-нибудь на досуге вы непременно должны совершить путешествие вверх по реке, свернуть в долину у Солнечного моста и отыскать развалины Фонтевро – ведь там произошло немало судьбоносных событий.
А сейчас позвольте мне упомянуть еще об одном немаловажном обстоятельстве. Дело в том, что Тобиас, старший сын Августина, проникся ко мне неистребимой враждой. В день, когда я застрелил его отца, он был малым ребенком, едва умеющим ходить. С годами ненависть, которую Тобиас питал ко мне, разгоралась все сильнее, хотя семья его процветала и носила славное имя Мэйфейр, а потомки его вступали в брак с достойными представителями нашего семейства. Линия Тобиаса была лишь одной из многочисленных ветвей нашего пышного родословного древа, весьма сильной и прочной. Полагаю, вам известно о том, что впоследствии я оказался весьма тесно связанным с этой семейной линией и что именно к ней принадлежит Мона.
Однако вернемся к прерванному рассказу. Итак, жизнь текла своим чередом, Кэтрин день ото дня расцветала и хорошела, а Маргарита, напротив, увядала. Создавалось впечатление, что дочь, подрастая, забирает у матери красоту и жизненную энергию. Хотя, думаю, в действительности ничего подобного не происходило.
Маргарита по-прежнему с маниакальным упорством предавалась своим опытам. Она то пыталась оживить мертвых младенцев, то просила Лэшера войти в их тела и привести их в движение. Однако воскресить кого-либо Лэшер был не в силах. Очевидно, сама идея, владевшая всеми помыслами матери, была совершенно абсурдной.
Тем не менее она не желала оставить свои эксперименты и все чаще вовлекала в них меня. Со всего света мы выписывали книги, содержащие сведения по черной магии. Рабы, которым случалось захворать, непременно обращались к нам за лечением. Мы с матерью достигли в этом деле такого искусства, что большинство обычных болезней исцеляли простым наложением рук. Лэшер всегда был нашим верным помощником, и в случае, ежели ему были известны какие-либо важные обстоятельства – например, он знал, что причиной недуга послужило случайное отравление, – он обязательно доводил их до нашего сведения.
Время, свободное от занятий магией, я, как правило, проводил в обществе милой сестрицы Кэтрин. Я возил ее в Новый Орлеан, где мы посещали оперу, балет или драматические представления, обедали в лучших ресторанах, а потом гуляли по городским улицам. Таким образом Кэтрин получала возможность посмотреть мир – удовольствие, которому женщина в те годы могла предаваться лишь в соответствующем сопровождении. Должен заметить, что сестра моя, изящное, хрупкое создание со смуглой кожей и прекрасными темными волосами, по-прежнему оставалась воплощением невинности; она была исполнена любви, а вот ум и сообразительность отнюдь не входили в число ее достоинств.
Постепенно я стал сознавать, что кровосмешение, процветавшее в нашем семействе на протяжении многих поколений, повлекло за собой довольно печальные последствия. Изучая внешность и характеры своих многочисленных родственников, я пришел к выводу, что слабоумие – не лишенное, впрочем, определенного очарования – явление среди них весьма широко распространенное. Многие из них обладали ведьмовским даром, некоторые имели ведьмины метки – или, как их еще называли, дьявольские отметины – родимые пятна своеобразной формы, а зачастую и пресловутый шестой палец на руке, причем вид его мог быть самым разным. У некоторых наблюдался лишь крошечный отросток, выступавший из края ладони или прилепившийся к мизинцу. У других он располагался рядом с большим пальцем и порой не уступал ему по величине. Впрочем, где бы ни находилась эта ведьмина метка, обладатель непременно видел в ней нечто постыдное.
В часы досуга я подробно познакомился с историей Шотландии. Научные труды, посвященные этой стране, я читал под самым носом у призрака. Однако же, полагаю, занятия мои были для него тайной, ибо, усаживаясь в кресло с книгой в руках, я всякий раз приказывал скрипачу исполнять режущую слух мелодию. Борьба с музыкой быстро утомляла призрака, и он предпочитал покинуть мою комнату и отправлялся искать расположения у матери.
Вот и прекрасно, говорил я себе и без помех предавался чтению. Из книг следовало, что Доннелейт был всего лишь маленьким городишкой. Однако, согласно историческим хроникам, знавал он и лучшие времена. На главной площади даже стоял когда-то величественный собор. Была там и школа. В соборе хранились мощи одного из великих католических святых, поклониться которым стекались верующие со всей страны, проделывая ради этого длинный и нелегкий путь.
Все полученные сведения я хранил в своей памяти, намереваясь использовать их в будущем и твердо веря, что однажды я отправлюсь в Шотландию и узнаю там все, что связано с историей Доннелейта и его обитателей.
Мать, однако, подняла меня на смех и под прикрытием музыки сказала.
– Лучше как следует расспроси его. И тогда ты сам поймешь: он никто и ничто и явился прямо из ада. Все остальное – сущая глупость.
Я последовал ее совету.
И вскоре пришел к выводу, что мать была совершенно права. Я спросил его: «Кто создал мир?» И услышал пространные рассуждения о том, что земля, туман и духи существовали вечно. А в ответ на вопрос о том, довелось ли ему стать свидетелем рождения Иисуса Христа, он заявил, что это случилось не при его жизни и что он видел только ведьм.
Когда же я заговорил с ним о Шотландии, он начал проливать слезы о Сюзанне и делиться со мной душераздирающими подробностями ее ужасной кончины, все время повторяя, что несчастная умерла в страхе и муках. Юная Дебора, содрогаясь от горя, смотрела, как мать ее всходит на костер, сообщил он. А потом явились злые колдуны из Амстердама и, очаровав девочку, забрали ее с собой.
– Что это были за колдуны? – осведомился я.
– Это ты скоро узнаешь сам, – последовал ответ. – Они наблюдают за тобой. Будь осторожен, ибо они слишком много знают и способны причинить тебе вред.
– Почему же ты не убьешь их?
– Для этого пока что нет причин. Но будь осторожен, – повторил он. – Все они отъявленные лжецы и вдобавок ко всему алхимики.
– Скажи, а сколько тебе лет? – поинтересовался я.
– У меня нет возраста.
– Почему ты оказался в Доннелейте?
Дух промолчал.
– А как ты очутился здесь? – не унимался я.
– Я уже говорил меня вызвала Сюзанна, – заявил призрак.
– Но ты был здесь еще до Сюзанны.
– До Сюзанны здесь вообще ничего не было, – возразил он.
Примерно так проходила большая часть наших разговоров. Дух разжигал мое любопытство, но в рассказах своих никогда не заходил слишком далеко и не приоткрывал завесу тайны.
– Тебе следует идти к матери и помочь ей, – в конце концов говорил он. – Она нуждается в твоей силе.
Это означало, что я должен принять участие в магических экспериментах Маргариты. Яне возражал. Однако каждый раз обещал себе, что, если она опять возжигает зловонные свечи и бормочет по-латыни непонятные ей самой заклятия, я не задержусь в ее комнате ни на секунду.
Вслед за Лэшером я вошел в кабинет Маргариты. Она только что принесла к себе чрезвычайно слабого, но живого младенца, которого мать-рабыня оставила у дверей церкви. При виде этого крошечного создания с шоколадно-коричневой кожей, такого же цвета кудряшками и маленьким розовым ротиком у меня едва не разорвалось сердце. Судя по тщедушному виду, ребенок был не жилец на этом свете. Это обстоятельство, несомненно, радовало Маргариту, и она в тот момент напоминала несмышленого ребенка, забавлявшегося с пойманным и посаженным в стеклянную банку жуком. Когда дело касалось ее опытов, она бывала на редкость жестока. Судя по всему, ей даже в голову не приходило, что это хнычущее хилое существо принадлежит к роду человеческому.
- Предыдущая
- 11/132
- Следующая
