Улыбка Диллинджера. ФБР с Гувером и без него - Чернер Юрий - Страница 90
- Предыдущая
- 90/102
- Следующая
Учитывая, что социально-политическая система самодержавной Российской империи не содержала реальных механизмов разрешения политических конфликтов в обществе ненасильственным путем, то народовольцы в известной мере были «обречены» встать на путь террористической борьбы (надо еще ведь учитывать полнейшее неравенство сил — за самодержавием были репрессивный аппарат и армия). Не признанная консервативным большинством населения, подпавшая под постоянные репрессии исполнительной власти, социал-револю-ционная частичка населения (даже в среде интеллигенции это была лишь небольшая часть) должна была или сойти с политической сцены, или же ответить на насилие (не только против нее, но против всего радикального) насилием.
Партией «Народная воля» никогда не была, как, впрочем, любая террористическая организация. Всякая партия, легальная или нет, основана на принципе равноправия своих членов, на возможности избирать руководящие органы и быть избранным в них. Народовольцы же создали законспирированную полувоенную организацию с жесткой дисциплиной и иерархией; равные права, да и то не в полной мере, были только у членов ИК. Сам же Исполнительный комитет исполнял только свою собственную волю, а не решения партийных съездов, конференций или пленумов, и осуществлял авторитарно-централизованное руководство всей организацией. Вся сеть кружков и групп, созданных вокруг Исполнительного комитета, не только полностью зависела от него, но и не имела права ничего знать о его деятельности. Более того, устав ИК определял четкие дисциплинарные требования ко всей организации, которые установили иерархию посвященности в секреты организации (структуру так называемых «агентов ИК» различных ступеней). Для осуществления терактов при ИК были созданы специальные боевые группы. Численность каждой не превышала десяти человек. В каждой из них работал как минимум один член ИК. Эти боевые группы осуществляли спланированные ИК теракты, а в момент вероятного политического переворота (надеждой на него и вдохновлялись народовольцы) они должны были стать основной ударной силой (или основой силовых структур) ИК.
Деятельность «Народной воли», как практически всякой террористической организации, была направлена на преодоление сложившегося социально-политического устройства, на перемены; бывают (хотя реже) террористические организации консервативной направленности, — о них позже.
Еще «землевольцы» в 1879 году сформулировали алгоритм целесообразности политического терроризма, эффективность и универсальность которого была доказана не только народовольцами, но и последующими поколениями террористов самых разных стран и политической ориентации.
«Политическое убийство — это прежде всего акт мести … это единственное средство самозащиты при настоящих условиях и один из самых лучших агитационных приемов… это осуществление революции в настоящем это самое страшное оружие для наших врагов, оружие, против которого не помогают им ни грозные армии, ни легионы шпионов. Вот почему враги так боятся его… Вот почему мы признаем политическое убийство за одно из главнейших средств борьбы с деспотизмом».
Как правило, насилие становится аксиомой политической борьбы тогда, когда ему нет альтернативы. Политический режим, который заменяет легитимированный обоими сторонами (как властью, так и оппозицией) диалог системой постоянных репрессивных акций, направленных против своих оппонентов, рано или поздно оказывается объектом террористического воздействия. Стихийные и разрозненные «удары» террористических групп (и отдельных лиц) против представителей государственной власти из импульсивных и спорадических со временем превращаются в нечто постоянное, организованное, методичное — некое устойчивое противодействие, которое, кстати, может становиться и неадекватным «прямому» воздействию. Отсутствие способов и методов «мирного» разрешения социально-политической конфронтации рано или поздно выливается в хаос насильственного противостояния, и тогда террористические методы (с обеих сторон) становятся основными.
Отбросив концепцию «хождения в народ», народовольцы взялись за револьверы и бомбы. Правительство после покушения (неудачного) 2 апреля 1879 года на императора Александра II ввело военное положение во всех юго-западных губерниях Российской империи. Но это не оказало воздействия на террористическую активность. В течение года, несмотря на введение военного положения, обстановка для властей все ухудшается. Киевский губернатор в конфиденциальной записке на высочайшее имя писал: «Революционные элементы сильны и энергичны. Министры, генерал-губернаторы, губернаторы появляются на улицах под вооруженной охраной. Представители власти носят револьверы, точно они прибыли на берега Миссури… Сам император не может отыскать безопасного угла на всем пространстве своих обширных владений. Нигилисты… выросли в опасного врага. С ними считаются как с воюющей стороною… И после каждой атаки крамолы обаяние государственной власти меркнет все сильнее и сильнее…»
В одной из программных статей «Земли и воли» говорилось: «…мы не боимся борьбы, и в конце концов взорвем правительство, сколько бы жертв не погибло с нашей стороны».
Общественное мнение, как правило, всегда было на стороне народовольцев. Их моральный авторитет принимал просто-таки религиозно-мистический характер, поднимался до небывалых высот. Сказывалось то, что за убеждения и действия, за авторитет, они платили кровью и жизнью. И чужой, и своей. Возможно, именно постоянный фактор жертвенности, дух смерти в делах народовольцев обеспечил им столь высокий авторитет. Право на смерть, свою и чужую, становится движущей силой, энергетикой террористической деятельности. Естественно, не только народовольцев, но и последующих поколений — сколь бы недопустимыми или неприемлемыми нам ни казались их цели. Так усилиями и жертвами российских революционеров впервые в рамках общества была создана структура, которая оспаривала у государства право осуществления легитимного насилия…
В тех случаях, когда приходится сталкиваться не с разовой вспышкой безумия, которая вылилась в террористический акт, а с систематическими действиями, — предпринимаются значительные усилия для выявления маньяков и прекращения дальнейших терактов. Сейчас ФБР усиленно старается позаимствовать практику Интерпола, организации, в которой накоплен значительный опыт расследования таких дел. Многие наработки, связанные, например, с воссозданием психологического портрета преступника, определением направленности его действий, отработки розыска по выявленной или предполагаемой мотивации (а в каждом безумии, отметил еще Шекспир, есть своя система), признаны во всем мире и используются в практике служб безопасности многих стран. Весьма часто удается «вычислить» маньяка-террориста после первого же преступления; ключевую роль здесь играет анализ мотивации преступления на основании требований террориста. Точно так же надо отметить, что в Интерполе высоко ценят и внимательно изучают опыт российских и украинских коллег, которые раскрыли и нейтрализовали ряд опаснейших маньяков-преступников. Одно из показательных дел — успешное расследование преступлений бомбиста, вошедшего в историю как «Унабом».
В то же время о таком важном достижении следственной практики джи-менов знают и потенциальные террористы, и нередко стараются максимально завуалировать свою истинную мотивацию. И тогда процесс расследования может затянуться на годы, если не десятилетия — как произошло в случае с Тедом Казински, «самым хитрым бомбистом» в практике ФБР: от первого его теракта до разоблачения прошло 17 лет.
…Первые взрывы произошли в 1979 году; террорист рассылал жертвам посылки с книгами или просто пакеты, в которых были упрятаны самодельные взрывные устройства. Жертвами стали люди разных профессий, живущие в различных городах, так что только после третьего взрыва в ФБР пришли к выводу, что это действия одного и того же маньяка. Расследование возглавило отделение ФБР в Сан-Франциско. Работы начались с анализа остатков взрывных устройств. Оказалось, во всех бомбах наличествовали детали из дерева или просто щепки, использование которых не могло быть вызвано технологической необходимостью. Кроме того, в атрибутике жертв покушений и в обратных адресах (фальшивых), которые были проставлены на посылках, присутствовала некая «древесность». Так, третья жертва теракта — Перси Вуд (Wood — дерево по-английски) жил в городе Лейк Форест («лесное озеро»), бомба была упрятана в книгу издательства с логотипом древесного листа. Еще одна жертва, рекламщик Т. Моссер жил на улице под названием Осиновый проезд. Полутора десятилетиями спустя «древесная мания» проявилась вновь (был убит известный лоббист деревообрабатывающей промышленности Гилберт Меррей), но для хода расследования эта специфика действий террориста дала мало — разве что добавила определенные черты в психологический портрет маньяка. Слишком широк круг людей, для которых дерево, лес, лист и тому подобное могло иметь особую значимость и стать определяющей чертой и маниакального поведения, и существенным ориентиром в розыске. Затем было выдвинуто предположение, что бомбист (чаще всего его именовали «Унабом») ополчился на «умников» и авиацию — большинство жертв были связаны либо с университетами, либо с авиакомпаниями.
- Предыдущая
- 90/102
- Следующая
