Кровавая весна (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" - Страница 4

• Предыдущая
• 4/61
• Следующая

С минуту над медленно двигающимся вперед отрядом висела тишина, а затем грянул дикий хохот, и посыпались самые различные предположения, как именно Горкхи может использовать свалившийся на него двойной подарок. Ну, вот и разрядились уставшие воины. Прошла горячка боя.

Уловив мелькнувшую рядом громадную тень, я взглянул на нависшего надо мной сгарха. Трехпалый. Старый друг, проверенный в боях. Уже успел поваляться в снегу и вылизаться, но на шерсти еще видны кровавые разводы и брызги. Сегодня зверь отвел душу, немного утолил свою жажду мести пленившим и жестоко истязавшим его шурдам. Хотя нет – не утолил. Лишь немного пригасил. Но вскоре яростное пламя разгорится вновь. Потому что такое не прощается никогда. Всей крови шурдов не хватит, чтобы утолить жажду мести гигантского зверя.

- Прокатимся, мой старый друг? – спросил я и, услышав донесшийся утвердительный рык, шагнул к припавшему к земле зверю.

Далеко впереди виднелся смазанный силуэт громадной горы, царственно возвышающейся над холмистой равниной. Подкова. Наша крепость. Наш дом.

Утро началось бодро – с шума.

Вопреки всем невзгодам, население Подковы увеличивалось. К людям добавились гномы, затем сгархи, а теперь еще и несколько гоблинов – обычных, не изуродованных темной магией Тариса, но донельзя запуганных. Как результат, шума и гама в поселении стало куда больше, чем было во время его основания.

Полулежа в громадном сугробе на вершине нашей защитной стены, я лениво прислушивался.

Вот сонное ворчание сгархов-самцов, выползших из промерзлых рукотворных нор в толще скалы. Разминают мышцы и готовятся к вылазке за добычей. Охота - это охота, один из самых важных источников продовольствия. Величественные разумные звери не хотят быть обузой.

Звонкие и быстрые выкрики на гномьем языке – коротышки не могли пропустить момент, когда их любимые сгархи проснутся. И сейчас суетились вокруг громадных зверей, тщательно проверяя любимцев – а вдруг в шерсти колтуны или, не дай Создатель, коготь надломился на одной из лап? Сгархи к вниманию относились крайне благосклонно – особенно после того, как отяжелевшие самки стали крайне раздражительными и муженьков не жаловали, то и дело норовя влепить им оплеуху.

Мешанина человеческого языка, сплошной гомон. Все настолько смешалось, что я мог вычленить лишь разрозненные фразы и слова. Несколько человек таскали промерзшие дрова в пристройку к пещере. Некоторые охотники уже успели плотно позавтракать и сейчас вышли на морозный воздух и всматривались в низкое серое небо, обсуждая сегодняшнюю погоду и соображая, будет ли снегопад аль обойдется. Там же крутился Стефий, своим ломающимся подростковым голосом выпевая слова благословения и окуривая охотников дымом священного цветка Раймены. Едва услышав начало молитвы, я буквально вжался в снег, великолепно помня, что со мной делает святая магия. Хорошо, хоть ветер не в мою сторону – ощутить запах Раймены я не желал абсолютно. Как ни крути, а я теперь создание тьмы. Страшное и уродливое, с ореолом смертоносных щупалец за плечами, покрытой инеем кожей и замерзшими до хруста глазными яблоками.

К шуму во дворе добавился первый стук молотков – который теперь не замолкнет до самого вечера. Постоянно мастерили что-то новое и чинили поломанное. Дощатые перегородки между личными закутками, столы, кровати, скамейки, полки, настил на пол – всего необходимого не перечислить. Послышались пропитанные морским духом словечки. Бывшие пираты кляли холодную погоду и одновременно обменивались мнениями о мастерстве кухарок, стряпавших сытный и вкусный завтрак. Еще бы не стряпали – стоящая во главе кухни Нилиена правила твердой рукой.

А вот это что-то новенькое: я услышал совсем непонятный для меня язык. Крайне быстрый, тараторящий с неимоверной быстротой. Язык непонятен, а вот произносящий его голос крайне знаком. Горкхи. Искалеченный нами и нами же обласканный гоблин. Чего это он так разошелся с утра пораньше? Обычно ведет себя тихо, как мышка – столь же незаметный и вороватый. А тут прямо шумит на всю Подкову… причем голосок хоть и остался писклявым, но преисполнился властностью, важностью и чуть ли не величием коронованной особы…

Заинтересовавшись, я под аккомпанемент снежного хруста восстал из сугроба и взглянул вниз, на двор поселения. Коротко повел взглядом и сразу же обнаружил искомое – хрупкую фигурку Горкхи, закутанного в меховую одежду, с нахлобученной на голову шапкой, сползшей чуть ли не до самой переносицы. Шапка была явно ему не по размеру, к тому же донельзя мне знакомой – это была новая шапка Рикара, сшитая ему женщиной, с которой он в последнее время жил уже в открытую, в одном из благоустроенных закутков пещеры. И я сильно сомневаюсь, что Рикар мог подарить гоблину любовно сшитую из волчьей шкуры шапку. Так что вывод однозначен – гоблин ее спер. Наверняка с кухни, где вся меховая одежда после вылазок просушивалась на специальных жердях, пущенных вдоль стен. Довольно смелый и самоубийственный поступок совершил сегодня вороватый гоблин. Рикар может и прибить. Рука у него тяжелая. Вот уж точно – на воре и шапка горит. Скоро Горкхи получит нахлобучку.

Но интересней всего была не ворованная шапка, а само поведение гоблина. Бодро прыгая на деревянной ноге, Горхи заложил ручки за спину, выпятил грудь, надул щеки, выпятил губы - и этаким важным воробьем вышагивал перед двумя гоблиншами, преданно поедающими его взглядами и внимающими величавым речам мужчины.

- Патриархат в действии, – пробормотал я, выуживая из памяти еще одно непонятное словечко. – Ну, Горкхи…

Языка я не понял, но по поведению гоблина и так все было предельно ясно. Указующие жесты на коровник, конюшню, курятник, на церковь, поленницы дров, замороженные в снегу оленьи туши, на серые стены скалы, на стену – гоблин снисходительно рассказывал новеньким, где и что находится, и как все устроено в этом великом поселении, где он, добрый и могущественный Горкхи, изволит проживать. Причем жесты были разными и преисполненными смысла. Если на курятник гоблин указал коротко и просто, то при указании на разминающихся сгархов и темнеющие за их телами входы в пещеру, где еще спали самки, рука гоблина заметно дрожала, а на лице отобразился нешуточный страх. У гоблинов великолепная память, и свой полет Горкхи не забудет никогда, даже если искренне и хотел бы этого.

Палец гоблина ткнул в ведущую на стену лестницу. Одноногий Горкхи что-то пояснил внимающим женщинам, повел рукой выше и уткнулся прямо в мое лицо. Палец резко затрясся, как и все тело гоблина, глаза расширились. Горкхи лязгнул зубами и громко выпалил, задрав обе руки вверх:

- А это великий господина!

- Великий господина! – послушным хором отозвались гоблинши, задирая руки над головой. Причем прокричали сознательно – потому что уже видели меня там, в зловонных шурдских норах, когда я едва не лишил их жизни.

- Великий злобный господина! – продолжал самозабвенно орать Горкхи.

- Великий злобный господина! – поддержали его гоблинши, продолжая держать руки над головой.

- Великий, великий, страшный злобный господ…

- Молчать! – взревел я, находясь отнюдь не в восторге от чествующих меня гоблинов.

- О-о-о! – зашелся в экстазе от моего крика гоблин. – Очень великий и громкий…

- Убью! – многообещающе прошипел я, вставая во весь рост. Щупальца мгновенно уловили мою ярость и, расплетясь, воспарили у меня над головой.

Во дворе мгновенно воцарилась гробовая тишина.

По вполне понятной причине – когда на высоченной стене появляется грозная, закованная в заиндевевший металл фигура воина с белым промороженным лицом и венцом из извивающихся серых щупалец…

Просто великолепно!

Неплохо я пожелал доброго утра своим людям, гномам и сгархам! Дал им хорошего настроения! Ага… Чертовы гоблины!

• Предыдущая
• 4/61
• Следующая