Эндана - Ли Галина Викторовна - Страница 8

• Предыдущая
• 8/124
• Следующая

Взгляд жрицы скользит по этому великолепию.

Прекрасна родина азанагов, нет на земле второго такого места. Но тревожен сон жрицы. Наползают черные тучи и меняют цвет гор. Рушатся колонны зданий, крик людей стоит над островами. Огонь поглощает цветущие сады. Огромная волна сметает все со своего пути, скрывая в пучине землю, которую считал своею родиной свободный народ азанагов. И слышит предупреждение жрица: У вас есть пять лет.

Снова меняется сон. Рослая смуглая девушка ее народа, встав, спина к спине с подругой- воином сражаются на поле брани. Поворачивает лицо ее подруга, нет среди народа жрицы таких светлых волос, и синих глаз не бывает у детей азанагов. Но даром богов отмечена эта девушка и сражается она так же, как жительницы островов. Крутятся, сменяя друг друга, картины боя.

С трудом поднимается с ложа богини жрица. Удары сердца отдаются в висках. Дрожащей рукой отвергает провидица предложенное питье.

Все ясно сказала богиня. Ее народу дано пять лет, чтобы найти новую родину или погибнуть на этой…

А еще через четыре года, узнает она на обряде обращения к Великой богине в маленькой царевне одну из воинов видения. Вот только где искать вторую. Ведь в видении без нее гибнет будущая царица от удара меча.

Почтовый голубь принес с собой неожиданные новости: войны не будет, младшая принцесса Леа оставлена заложницей у воинственных женщин на десять лет в обмен на мир и спокойствие.

Через несколько дней войска вернулись домой, и все встало на круги свои. Почти все…. Во дворце воцарилось уныние, притом, похоже, надолго.

Королева заперлась в своих покоях и плакала, обвиняя себя в том, что не смогла сдержать своих чувств, подтолкнув дочь к побегу.

Кэтлин горько рыдала, виня себя приблизительно в том же.

Герэт проводил время в тренировочных залах с наставником, вымещая в учебном бою всю свою ярость.

Эдвин не плакал, мужчинам не подобает плакать, но также закрылся в своей комнате и, расстреливая из рогатки игрушечных солдат, винил себя, что уж он то просто был обязан догадаться, что сделает сестра.

В чем винил себя король, тоже понятно.

Как можно объяснить себе и любимой женщине, что это правильно позволить ценой свободы дочери купить спокойствие своей страны? Что сказать сыну? Что допустил противостояние одной маленькой девочки и целой армии? И как самому не вспоминать каждую минуту, что, возможно, ему не суждено увидеть малышку долгих десять лет!

Его Величество старался не покидать своего кабинета, нагружая себя всевозможными делами. Слуги и придворные, разве что на цыпочках не ходили, и разговаривали громким шепотом, как в доме тяжело больного.

Жизнь не желала налаживаться. И только Энн глубокомысленно заметила, что это лучший поступок Леа за все годы ее жизни.

Через две недели в дворцовые ворота въехал мужчина на уставшем коне. Бросив поводья первому попавшему слуге, он прямиком направился в кабинет правителя. Остановить его не посмели, и даже доложить о нем не успели. Впрочем, невелика оплошность, у всех слуг имелся четкий приказ монарха пропустить его брата Риккведа в любое время суток. Командир «невидимых» застал государя сидящим за столом, заваленном бумагами, с красными от недосыпания глазами. Увидев брата, Аттис встревожено заглянул ему в лицо, в поиске ответа на мучавший вопрос.

— С ней все в порядке, — ответил Его светлость и принялся возиться с застежкой плаща.

— Давай позовем Роанну, а то сам я ей рассказать не смогу, — король горько усмехнулся, — Даже живу теперь в кабинете. Боюсь жене в глаза смотреть.

Рикквед нахмурился, — Глупостями занимаешься. Выбора у тебя не было. В противном случае они просто убили бы Леа, притом у тебя на глазах. А так живая, пусть и далеко. Войну мы, конечно, выиграли бы, но большой кровью. И совести у тебя нет, разве можно бросать женщину в одиночестве в такое время?!

Король хотел возразить, потом махнул рукой, вызвал слугу и приказал передать ее величеству, что ждет ее в кабинете. Следующие десять минут братья провели в молчании. Рикквед курил трубку, а король в нетерпении метался из угла в угол.

— Сядь, Аттис, а то у меня уже в глазах рябит, — поморщился Рикквед.

Его Величество резко повернулся, чтобы сказать что- нибудь злое, но, увидев какой усталый и измотанный вид у брата, виновато спросил, — Ты, сколько дней не спал? Свалился бы где- нибудь по дороге.

— На себя сначала посмотри, — посоветовал командир «невидимых».

Король открыл, было, рот, чтобы возразить, но в это время дверь распахнулась, и народу существенно прибавилось. Инициативный слуга успел разболтать по дороге, кто находится у Его величества, и теперь в кабинете присутствовала вся королевская семья.

Глядя на лица обеспокоенных родственников заложницы, Рикквед счел за благо повторить, — С ней все в порядке!

Королева всхлипнула, не в силах справиться с державшим ее напряжением, Аттис тут же подошел и обнял жену, утешая и гладя по голове, как маленького ребенка. Рикквед попросил Герэта прогнать от замочной скважины любопытных, подождал, пока все рассядутся, после чего начал свой рассказ.

После того, как принцессу увезли, он тенью следовал за возвращавшимся в Варнабу войском. Девочка ехала попеременно то с царицей Санага, то со второй женщиной — Арзилой, оказавшейся верховной жрицей азанагов.

С Ее Высочеством обращались хорошо, не обижали. По приезде в столицу Варнабы Орамбим, девочку отвезли в бывший храм бога Хаару. В нем сейчас находится школа для девочек. Принцесса будет там жить вместе с другими воспитанницами. Там же, кстати, находится и дочь царицы.

Благодаря хорошему знанию города, в общем, и храма, в частности, ему удалось выполнить просьбу его величества, поговорить через окно с Леа и передать ей медальон. Правда, второй раз, это может не получиться, когда он выбирался, его заметили. Принцесса расстроена, но держится хорошо. Просила передать, что всех любит, и велела сказать Его высочеству Эдвину, чтобы он не забыл про коробку в углу.

После этих слов у младшего сына Аттиса глаза стали совершенно круглые, и он выбежал из кабинета. Его Величество извинился за временный перерыв, вызвал воспитателя Эдвина и приказал проверить комнаты своего воспитанника и принцессы на предмет нахождения в них мелкого животного.

Это небольшое происшествие незаметно разрядило обстановку. Королева перестала всхлипывать, у Кэтлин высохли глаза, а Герэт и Энн поспорили об искомом животном. В завершении рассказа Рикквед заявил, что после окончании этой школы будет рад видеть Леа не только дома, но и в рядах своих «невидимых», если конечно, Его Величество разрешит.

На невысказанный вопрос в глазах королевской четы, Рикквед пояснил, что все азанаги без исключения говорят на трех, а то и больше, языках (притом в совершенстве, с соответствующими диалектами), прекрасно владеют всевозможными видами оружия, хорошо образованы и прочее- прочее- прочее.

На наивный вопрос Герэта, где он это успел узнать, Рикквед слегка покраснел и сказал, что была такая возможность. И тут же, не к месту добавил, что малое количество мужчин у этого народа связано с их плохой рождаемостью. Соотношение у новорожденных: на сто девочек — один мальчик. В остальном соседи из них получатся не хуже, чем были, а может и лучше, потому, что рабство у азанагов запрещено.

— Что ж им дома не сиделось, таким хорошим? — мрачно полюбопытствовал Герэт.

Рикквед в задумчивости выпустил кольцо дыма, — Да я сам не очень понял, а возможности уточнить не представилось, но кажется, дома у них просто не осталось. Да, вот еще что, как только принцесса выучит язык азанагов, ей разрешат писать письма домой.

Леа сидела на кровати, сжимая в руках медальон с портретом родных. По ее лицу безостановочно катились слезы.

Напротив стояла нахальная черноволосая девчонка и дразнилась, гримасничая, — Плакса! Принцесочка — плакса!! Нос сопливый, ум куриный! Крыска болотная, бьёль белая!

• Предыдущая
• 8/124
• Следующая