Эндана - Ли Галина Викторовна - Страница 54

• Предыдущая
• 54/124
• Следующая

Тиар помнит, как кто- то растерянно произнес, — Что ты наделал, Леон!? Это же Избранный!

— Да? — холодно поинтересовался юноша, — Тогда какого демона он колдовал? И… вы уверены, что это Избранный?

Растерянность, которая прозвучала тогда в его голосе, заставила всех повернуть головы к трупу. Но трупа уже не было, что- то серое клубилось на том месте, где упал жрец. И вдруг из этой серой мглы метнулась к людям черная тень человека. На этот раз Лен был не единственным воином, успевшим обнажить меч. Пронзенное тело рухнуло и замерло уже навсегда. Оно мало, чем напоминало того человека, что так гневно обвинял колдунью. Сузилось, заострилось лицо, провалились и обесцветились глаза, удлинились зубы, плоть словно усохла, туго обтянув костяк. Вроде бы и человек, только что худой до невозможности, но, взглянув на него, хотелось покрепче схватиться за оберег.

В молчаливом изумлении взирали люди на останки жреца. Как ни странно, но на этот раз первыми опомнились крестьяне. Они обрушили свою ярость на того, кто внушал прежде такой страх. Их не остановило даже присутствие правителя, слишком долго они боялись, слишком многих они отдали на растерзание чудовищу.

Леон, отвернулся от них с видимым отвращением и только спросил, — Что это было?

— Это ее воин, воин смерти, пожиратель душ, — тихо сказал кто- то.

И тогда юноша посмотрел на короля и сказал одно единственное слово, — Как?!!

Полный ярости взгляд до сих пор ранил Тиара в самое сердце. В этом вопросе было все. Как он допустил такое? Что его привело к тому, что под его крылом привольно существовало то, что он поклялся уничтожить? И не просто существовало…. Оно благоденствовало, обрекая людей на невиданные муки.

Тиар готов был кричать от боли, вспоминая черные обгорелые остовы в деревнях, пустые обезлюдевшие городки, и он, он сам тоже был причастен к этому! Слепое доверие к людям, облаченным в серые хламиды. Но разве мог он не доверять? Ведь с тех пор, как они потеряли родителей, именно Избранный брат Масген охранял и воспитывал их с Албой, как собственных детей!

А вечером он и Леон первый раз поругались. Мучимый чувством вины Тиар не сдержался, когда его названый брат мрачно пошутил, что еще с десяток таких слуг божьих и воинам смерти просто не чего будет делать в пустой стране.

Он плохо помнит, что он кричал юноше, и что тот отвечал ему, потому что слезы застилали глаза обоим. А потом он снова каменел, в ужасе слушая историю спасенной девушки, как убитый священник одну за другой тащил на костер, обвиняя в колдовстве, девушек и женщин старше 13 лет. Как прятали ее родители, как обезлюдело постепенно их некогда большое село, как от молитв этого страшного человека шла кровь из ушей и носа, а голову охватывала дикая боль. И как все боялись жреца, ведь он действовал от имени короля.

Девушка вела свой рассказ тихим шепотом, словно через силу. Леон сидел рядом и гладил ее по голове, как маленького ребенка. А бывалые воины, потерянно смотрели на своего короля. И Траес не сводил с него своего горящего взгляда, уж что угодно, но только не любовь к жрецам этот парень всегда носил в своей душе. Проведя бессонную ночь, Тиар пришел к важному для себя решению, на осуществление которого ему потребуется время, силы и поддержка друзей. И теперь он хотел поговорить со своим побратимом.

Некоторое время они просто молча ехали рядом, а потом Тиар сказал, — Эта напасть, Леон, расползается из моего дворца. Зло прикрывается моим именем, а я не могу обнаружить его истоки. Все, что я пытаюсь сделать для защиты своего народа, оборачивается против меня.

Он выругался и мрачно признался, — Я бреду в потемках.

Леон в ответ посмотрел на правителя и тихо сказал, — Ненависть и жажда мести застилает твои глаза.

Эти слова, прозвучавшие из уст такого юного существа, были настолько неожиданны, что Тиар даже остановился.

На мгновение ему показалось, что этот мальчик намного взрослее и мудрее, чем кажется, с первого взгляда, и он решился, — Помоги мне. Помоги отыскать предателя! Кто- то из ее слуг находиться рядом со мной и сеет смуту в государстве. Не только через Гиблое озеро проникает к нам вся эта дрянь. А ты умеешь чувствовать их через личины.

— Умею, — эхом откликнулся юноша и задумался.

— Я не смогу долго оставаться рядом с тобой, Тиар. Меня ждут дома. Но я постараюсь помочь тебе, если смогу, — и он улыбнулся.

Тиар облегченно вздохнул. До сих пор он и сам не знал, что для него было так важно получить согласие этого юноши.

Город встретил своего правителя с радостью: толпы горожан теснились вдоль улиц, восторженно кричали и закидывали воинов цветами. Она замолкали только тогда, когда мимо проезжал самый последний всадник, еще совсем юный молодой человек. За его спиной испугано жалась миловидная девушка. Казалось, жители еще не решили для себя кто этот чужеземец: посланец богов или сын демонов. И кто знает, до чего додумались бы горожане, если бы не известная своей слабостью к мужскому полу хохотушка Тида, торговка молоком.

Она долго и жадно рассматривала проезжающих мимо воинов, и когда чужеземец поравнялся с ней, шумно вздохнула и произнесла, — Такой красавчик, и такой молоденький!

И столько было в голосе искреннего огорчения, что окружавшие ее люди заулыбались, а стоявшая рядом почтенная хозяйка трактира прогудела густым басом, — Да ты не оглядывайся на возраст, Тида. Молоденький то он молоденький, но больше никто за своей спиной девах не везет. Может его на вас обеих хватит!

— Тьфу, на тебя! — рассердилась любвеобильная торговка, а волна веселого смеха уже расходилась в стороны.

И когда в ответ на шутку трактирщицы юноша лукаво усмехнулся и послал обеим женщинам воздушный поцелуй, город принял его как своего. Со всех сторон посыпались прибаутки, советы и благодушные пожелания. И если кто- то и был в толпе из недругов мальчишки, то их голоса потонули в гуле приветствия.

Странное впечатление произвела на Ее Высочество столица — Бринли, она не походила ни на легкие резные города Энданы, ни на пестрые мозаичные — Варнабы.

Мрачный серый город, полный узких извилистых улочек, расположился на высоком холме. Его дома больше напоминали маленькие крепости: крепкие, обитые железом двери, высокие стены, узкие окна- бойницы.

И даже редкие статуи, что украшали крыши, заставляли чаще задумываться о смерти, чем о жизни: зубастые крылатые чудища щерили пасти на проезжающих мимо всадников, суровые воины поднимали мечи на непрошенных гостей. И сами статуи были выполнены не из белого мрамора или известняка, а из темной тяжелой бронзы.

— Весело тут у вас, — пробормотала Леа сама себе под нос, но Траес расслышал и усмехнулся.

— Привыкнешь! Ты еще фресок в наших замках и храмах не видел!

— Ну почему не видел, а у Марка?

Леа вспомнила, светлую легкую живопись в жилище друга.

— Ну, ты хватил! У Марка! Да он на все государство известен тем, что во всем потакает своей супруге, а она терпеть не может всех этих чудищ и батальных сцен! Так что он сразу после свадьбы созвал живописцев и полностью переделал все покои. Чем кстати вызвал большое недовольство у верховного жреца Избранного брата Масгена. Правда, Марк?

Тот только неопределенно пожал плечами и ничего не ответил.

А Траес тем временем не унимался, — А еще ходят слухи, что двух птичек, целующихся среди цветов шиповника, он нарисовал лично!

Леа вспомнила этот рисунок и подавила смешок. То- то ей показалось, что вид у них взъерошенный и сердитый, словно они драться собрались!

Она недоверчиво посмотрела на Марка, и тот снизошел до пояснения, — Игерна носила под сердцем сына.

Как будто это было самым лучшим объяснением.

Траес весело оскалил зубы и подмигнул принцессе, — Не женись Леон, а то станешь на него похожим.

— Ты просто завидуешь! — рассмеялась принцесса, а Траес в ответ запел веселую песню о храбром воине, который очень хотел, но никак не мог выбрать себе жену.

• Предыдущая
• 54/124
• Следующая