Умирать — в крайнем случае - Райнов Богомил Николаев - Страница 43

• Предыдущая
• 43/63
• Следующая

Естественно, если человек решит исследовать туфлю под лупой, миллиметр за миллиметром, то не удивительно, что он сможет обнаружить слегка выступающий кончик трубочки. Но кто же рассматривает свою обувь под лупой? А приспособление это столь микроскопично, что практически невозможно обнаружить его невооруженным глазом.

На следующий день я начинаю вести за американцем слежку с самого утра, держась к нему как можно ближе. Впечатления, которые мне удалось накопить к вечеру, весьма полезны для сочинения на тему: «Как проводит свой день человек, которому нечего делать». Впечатления оказываются не только разнообразными, но и сырыми в прямом и переносном смысле слова, так как почти целый день шел дождь. Итак, хождение по магазинам, чтение газет в разных кафе, обед в испанском ресторане в районе Сохо, небольшой отдых в гостинице, затем опять шатание по городу, два часа, убитые с помощью фильма «Дочь Дракулы», а вечером передевание в гостинице и затем прогулка пешком к ресторану «Белый слон». Можно было бы для разнообразия поразмышлять над проблемой, почему — вразрез с традицией — этот слон назван белым, а не золотым, но мне не до того, я занят решением другой проблемы. Если после стольких часов бесцельного хождения по городу Ларкин наконец должен с кем-то встретиться для деловой беседы, то это, скорее всего, произойдет именно здесь, в этом дорогом, уютном ресторане, спокойная обстановка которого располагает к задушевному разговору. К моему огорчению, разговор этот происходит в мое отсутствие. Было бы безумием с моей стороны явиться в ресторан, слишком велик риск, что американец может обнаружить меня. Будь это какая-нибудь дыра в Сохо — еще куда ни шло, поиграли бы в совпадения. Но «Белый слон» на Бонд-стрит и Питер с Дрейк-стрит — вещи несовместимые.

Осматриваю улицу. Дождь наконец-то прекратился. Редкие прохожие и обилие света. Плюс полицейский в темном шлеме, уныло маячащий на соседнем углу. В эту минуту я могу только позавидовать ему: он может торчать здесь до утра, и никто не обратит на него никакого внимания, в то время как сам я должен непрерывно сновать из улицы в улицу. Медленно иду в обратном направлении и в порядке эксперимента вынимаю миниатюрный приемник и нажимаю соответствующую кнопку.

— Вы серьезно отказываетесь от устриц? — слышится на фоне неясного постороннего шума незнакомый мне голос.

— Мистер Мортон отлично знает нашу кухню, — доносится более глухо другой голос — по всей вероятности, это говорит метрдотель.

— Я говорю не о кухне, а об устрицах, — слышу я голос американца.

Выключаю свою технику. Какой смысл напрасно тратить пленку магнитофона, который начинает работать автоматически при включении приемника. Мне уже и так ясно, что я могу рассчитывать на прослушивание в радиусе ста метров. Итак, Мортон…

Новое имя. Имя с вопросительным знаком. Я надеюсь, что если Мортон — тот самый человек, на которого я делаю ставку, то разговор или какая-то его часть, будет вестись за пределами ресторана, даже если этот ресторан и называется «Белый слон». Поэтому я отказываюсь от пришедшей мне в первый момент в голову рискованной идеи: приютиться где-нибудь у черного входа или попытаться проникнуть поближе к ресторану через подъезды соседних домов.

Вместо этого я довольствуюсь самым что ни на есть простым: за полтора часа трижды прохожу из конца в конец Бонд-стрит с видом человека, вышедшего на вечернюю прогулку. Я бы продолжал прогуливаться и дальше, если бы полицейский, верный своей странной привязанности к «Белому слону», не продолжал упорно торчать поблизости от ярко освещенного входа.

— Думаю, что кофе нам лучше выпить дома, — слышу я в своем приемнике голос Мортона.

— Как хотите, мне все равно. Я, пожалуй, все-таки закажу себе мороженое, — отзывается Ларкин.

Кому-то этот разговор может показаться незначительным, но для меня он полон смысла; кроме того, он подсказывает мне, что настала пора действовать. Я торопливо иду в сторону стоянки такси. На стоянке три машины с тремя водителями разного возраста. Я подхожу к самому молодому из них. Старики, как правило, капризны и ворчливы, молодые же нахальны и развязны. Все же я останавливаю свой выбор на самом молодом. Может, потому, что лицо его мне показалось самым симпатичным.

— Прошу вас доехать до Клиффорд-стрит, въехать в нее, развернуться и остановиться на углу.

— А зачем вам понадобилась такая акробатика? — спрашивает шеф, испытующе глядя на меня.

— Мне поручено понаблюдать за одним господином, но пусть это останется между нами…

— Вы что, частный детектив?

— Вы угадали, но все же давайте не будем об этом…

— Только, пожалуйста, не впутывайте меня в разные истории, — бормочет молодой человек, включая зажигание.

— Не беспокойтесь, никаких историй не предвидится.

Таксист выполняет мои указания и останавливается на углу Клиффорд-стрит, а я выхожу и устанавливаю наблюдение за подъездом «Белого слона».

Спустя несколько минут Ларкин выходит из ресторана в сопровождении мужчины чуть повыше и намного полнее, чем он сам. Они направляются в мою сторону, и я уже почти пожалел, что зря нанял такси, когда они вдруг сходят с тротуара и подходят к черному «плимуту», стоящему напротив. Я быстро возвращаюсь в такси и приказываю шоферу:

— Поезжайте, пожалуйста, за тем черным «плимутом». Только не висите у него на хвосте.

— Я и не собирался висеть, — ворчит парень. — А вы не старайтесь втянуть меня в историю. Сами видите, передатчик у меня в исправности.

Машина в самом деле оборудована аппаратурой, с помощью которой шофер имеет возможность поддерживать радиосвязь с диспетчерской. Наверное, только благодаря этому обстоятельству шофер согласился на такую не совсем обычную поездку.

Наблюдение проходит без всяких осложнений, мы находимся на совершенно безопасном расстоянии от «плимута», который въезжает на широкую Оксфорд-стрит, сворачивает налево, проезжает мимо Марбл-Арч, едет вдоль Гайд-парка, затем сворачивает направо в Гайд-парк-стрит и останавливается в небольшой улочке. Мы, разумеется, сворачиваем за ним с неизбежным опозданием. Но это к лучшему, поскольку Ларкин и Мортон уже вышли из машины, следовательно, нет никакой опасности, что они нас обнаружат. Я освобождаю такси на следующем углу, не забыв вознаградить таксиста щедрыми чаевыми за то, что он подверг себя смертельному риску оказаться замешанным в сомнительную историю, и пешком возвращаюсь к «плимуту».

Расположенные в переулке дома абсолютно одинаковы с вида — явление, вполне обычное для Лондона, где многоэтажные здания часто принадлежат собственникам, деды и прадеды которых строили их серийно, дабы не напрягать своего воображения. Совершенно одинаковые трехэтажные постройки, с одинаковыми потемневшими от времени и дыма кирпичными фасадами и такими же одинаковыми высокими скучными окнами, деревянные рамы которых аккуратно выкрашены белой краской. Одним словом, редкая монотонность, просто диву даешься, как их обитатели различают свой дом от домов, стоящих напротив или рядом.

Неизбежным и неизменным приложением ко всякой постройке является так называемый «английский двор». Правильнее было бы назвать его английской ямой, поскольку этот пресловутый двор представляет собой площадку в несколько квадратных метров, опущенную примерно на рост человека ниже тротуара и заботливо обнесенную железной решеткой. Через двор можно попасть в кухню. Так или иначе, при каждом доме с обеих сторон подъезда имеется подобный микроскопический дворик, что в настоящую минуту кажется мне весьма практичным не только с чисто хозяйственной, но и с моей точки зрения.

Одинаковые здания и то обстоятельство, что мне не удалось заметить, в каком из всех этих одинаковых домов исчезли интересующие меня лица, не мешает мне довольно быстро обнаружить их местонахождение. На окнах домов, расположенных в непосредственной близости к «плимуту», занавеси раздвинуты, что дает возможность без труда обозреть их интерьер. И только в одном доме, возле которого стоит черная машина марки «плимут», окна первого этажа закрыты плотными шторами, сквозь узкие щелочки пробивается яркий свет.

• Предыдущая
• 43/63
• Следующая