Волшебный вальс - Райли Юджиния - Страница 40

• Предыдущая
• 40/66
• Следующая

— К сожалению, — согласилась Стефани.

Они остановились у оранжереи, увитой плющом.

— Джон Дженкинс произвел настоящую революцию, занимаясь скрещиванием разных плодов, — сообщил Андре. — Еще он хранил в подвалах груши в подвешенном состоянии на шнурках и выгодно продавал их на Север.

— Потрясающе! — удивилась Стефани.

— Но все рухнуло в одночасье, — закончил Андре.

— Я знаю. Жизнь порой бывает слишком жестока.

Андре повернул Стефани к себе, и она затаила дыхание.

— Что случилось с вашим мужем? — спросил Андре.

— Он погиб, — не подумав, ответила Стефани.

— На какой войне? — нахмурился Андре. — Последняя война, насколько я помню, была франко-прусская, если не считать стычек с индейцами…

— Да, — быстро проговорила она. — Мой муж был майор кавалерии, погиб на Западе, сражаясь с… э-э… Джеронимо.

— Простите. Вы его очень любили?

— Очень. Так любят раз в жизни.

— Вы уверены? — Его лицо напряглось.

— Чтобы говорить о такой любви, ее надо испытать.

Андре отвел взгляд.

— Простите. А вы вспоминаете о своей жене?

— Да. У нас с вами есть кое-что общее. Вы потеряли мужа, я — жену, не так ли?

— К несчастью.

— Меня угнетает чувство вины. Я никогда не любил Линни. — Андре грустно улыбнулся. — Наши семьи очень хотели породниться. У моего отца были виноградники на юге Франции. Потом он приехал в Америку и обосновался в Джорджии. К тому времени он уже разбогател. Женился на девушке из семьи, владевшей огромными угодьями здесь, в Натчезе. Отец надеялся, что я пойду по его стопам. Мне было тогда всего двадцать два года. Я ничего не знал о жизни. Через несколько месяцев после свадьбы я понял, что с женой у нас нет ничего общего. Что мы совершенно разные люди и по характеру, и по взглядам на жизнь. Но было уже поздно. Линни ждала ребенка.

— Простите.

— Я сожалею, — вздохнул он, — что годы, проведенные вместе, не принесли нам счастья. Горько раскаиваюсь, что увлекся азартными играми и скачками… Знай я, что ее дни сочтены, я вел бы себя по-другому, уделял бы ей больше внимания.

Растроганная его признанием, Стефани смахнула непрошеную слезу.

— Но у вас есть дети. Это великое счастье.

— Линни их очень любила.

— Какая мать не любит своих детей?

— Я знаю, вы с мужем очень хотели ребенка, но вы, во всяком случае, ценили то, что имели.

— Когда я была в дурном настроении, Джим говорил: «По крайней мере мы есть друг у друга, Стеф».

— Он называл вас Стеф? — Глаза Андре засветились нежностью.

Девушка кивнула.

— Стеф… — Он нахмурился. — Мне не очень нравится. Я звал бы вас Стефи.

— А мне «Стефи» не очень нравится.

— Почему? Звучит интимно и нежно.

— Просто не могу себе представить, что ласкательным именем меня будет называть кто-то другой.

— Вас не переспоришь, — рассмеялся он. — Это мне особенно нравится в вас, Стефани.

— Не стоит чересчур увлекаться, — предупредила девушка.

— Но мне нравится. Мне даже нравится ваша педантичность.

— Педантичность? — изумилась она.

— Только не говорите мне, мадам Сарджент, что вы не педантичны. Я заметил, как вы обходитесь с моими детьми, как расправились с несчастной мышкой. У вас все должно быть на своих местах. Дисциплина и порядок! Порядок и дисциплина! Никаких отклонений от расписания. Все по звонку или свистку. А мне в силу моей импульсивности хочется внести хаос в вашу распланированную жизнь.

— Я выросла в семье, где в основе всего лежал порядок, — призналась девушка с виноватой улыбкой. — Мои родители были учителями.

— Понятно. Непредсказуемых родственников не имелось.

— Они были строгими, но добрыми, — продолжала она. — У нас в доме было много книг и нот. О незапланированных поездках в Европу не могло быть и речи. Правда, у нас и денег для этого не было.

— Вы скучаете по семье? — Его глаза подернулись печалью.

— Я больше скучаю по младшей сестре, — ответила девушка. — С ней мы очень близки. У родителей своя жизнь. Я немного отдалилась от них, когда выросла. Но по ним я, разумеется, тоже скучаю. «Увижу ли я их снова?» — мелькнула мысль.

Андре и Стефани все дальше углублялись в сад, оставляя за спиной заросли малины, яблони, груши, абрикосы. У невысокого корявого дерева Андре остановился.

— Смотри, Стефи, спелые вишни!

— Странно, в такую пору года, — удивилась Стефани. — Мои любимые ягоды.

Он сорвал вишню, сунул ей в рот.

— Божественно, — сказала Стефани, раскусив ягоду. — А куда девать косточку?

— Выплюньте мне в руку.

— Вы шутите.

Стефани выплюнула косточку на землю. Он положил ей в рот еще одну и, не дав опомниться, поцеловал. Теперь они вместе наслаждались пряным вкусом вишневого сока. Это вызвало у Стефани бурю неизведанных чувств.

Волна восторга захлестнула ее. Наконец она оторвалась от Андре.

— Не надо!

Будто не слыша, Андре слизнул языком с ее подбородка капельки сока. Стефани застонала от удовольствия. Но когда его губы скользнули ниже, она воскликнула:

— Нет!

— Стефи, пожалуйста, не сопротивляйся, — взмолился он.

Его бархатный голос сломил сопротивление Стефани. Она попыталась выскользнуть из его объятий, но он крепко держал ее, прижав ее бедра к своим. Расстегнул ей блузку, нашел губами соски, легонько сжал. Стефани бросило в жар.

Андре опустил ее на колени рядом с собой, обхватил губами сосок. Стефани в экстазе запрокинула голову. Наверху проплывали посеребренные лунным светом облака. Его влажные губы творили поистине чудеса. Стефани жаждала его ласк. Этот мужчина доводил ее до безумия.

Андре выпрямился и остановил на девушке долгий взгляд. Вдали запел пересмешник.

— Стефи, люби меня. Я знаю, что ты хочешь меня так же сильно, как я тебя.

— Это безумие, — выдохнула Стефани. — Мы не можем.

— Почему?

— Слишком много между нами преград.

— Что ты имеешь в виду?

— Твои дети, обязательства, Эбби…

— Твои воспоминания о покойном муже? — продолжил он.

— И это тоже, — призналась Стефани едва слышно.

Андре поцеловал девушке руку.

— Стефи, пожалуйста, вместе мы можем облегчить твои страдания…

— Прошу тебя, не говори так.

— Подумай об этом, милая. Мы оба познали горечь потери. Ты поклялась, что никогда больше не полюбишь, я тоже не готов к повторному браку. Почему бы нам не проверить наши чувства?

— Ты коварный искуситель. — Голос Стефани дрогнул. — На самом деле ты меня в грош не ставишь.

— Это не так, дорогая. Я отношусь к тебе с большим уважением. Но нахожусь во власти твоего очарования.

Андре снова прильнул губами к ее губам. Некоторое время они стояли, не в силах оторваться друг от друга.

Наконец он зашептал ей на ухо, обдав горячим дыханием:

— Стефи, шесть лет назад мой отец поехал кататься верхом. И не вернулся. Его нашли в лесу мертвым. Он упал с лошади. Моя мать от горя слегла и вскоре скончалась. Жизнь хрупка и скоротечна. Нельзя упускать шанс, который она нам предлагает.

— Собирать розовые бутоны, как сказал поэт?

— Дорогие, незабываемые бутоны. — Андре покрыл поцелуями ее грудь, сначала одну, потому другую. — Стефи, пожалуйста, люби меня.

— Нет! — Стефани стоило немало усилий взять себя в руки.

— Разве ты не хочешь меня?

Дрожащими руками она принялась застегивать блузку.

— Хочу. Так же как ты меня. Но честь и преданность ставлю выше плотских наслаждений и не разделяю твоих гедонистических взглядов на жизнь.

— Ты несправедлива, считая меня негодяем. Разве я не предан своим детям?

— Ты хороший отец, но не пропускаешь ни одной юбки.

— Это преступление?

— Если ты действительно озабочен судьбой детей, женись на Эбби, дай им мать.

— Стефани, не надо об этом сейчас.

— Пойми, — с досадой произнесла Стефани, — ты должен изменить свои взгляды на жизнь, переоценить свои ценности, поставить перед собой определенную цель.

— Что ж, мадам Сарджент, раз уж вы настроены на философский лад, скажите, для чего мы живем?

• Предыдущая
• 40/66
• Следующая