Париж - Моруа Андре - Страница 9

• Предыдущая
• 9/23
• Следующая

Альбер Марке. Собор Парижской богоматери

Поднимемся на вершину холма. Как прекрасен Париж в золотистом тумане; в нем возникают силуэты, которые вам хорошо знакомы: массивные башни-близнецы Нотр-Дам, шпиль Сент-Шапель, купол Пантеона. Вы думаете о Растиньяке? Да, это приблизительно то место, откуда он бросил свой вызов Городу. Но сейчас пора весенняя, она успокоила бы даже самого Растиньяка. Люблю это кладбище. Статуи, стихи, высеченные в мраморе, превращают его в музей на открытом воздухе. Домашние хозяйки со всего квартала приходят сюда вязать, их дети играют между могилами. Молодая женщина читает роман, сидя в тени кипариса. Быть может, она ждет возлюбленного. Любовь и смерть всегда жили в согласии. А впрочем, кто здесь думает о смерти? Все эти скелеты прикрыты живой зеленью, и все они давнишние покойники, которых можно еще почитать, но не оплакивать. «За сто тысяч франков,- говорит сторож,- вы можете получить здесь в вечное пользование два квадратных метра…» По сравнению с ценами на различные вещи – это недорого. Хотели бы вы иметь соседями по вечности Шопена, Мюссе, Бальзака?

Бросим взгляд на парк Бютт-Шомон, «это изумительный парк, где мы находим склоны горы, настоящие овраги, гроты, озера, карусель, толпу очень тесную, с трудом передвигающуюся; большую усталость от солнца и от воскресного дня; лепешки из слоеного теста; их жадно едят и плохо переваривают…» И здесь опять Жюль Ромен – лучший из гидов, и я вам предлагаю при возвращении в центр проделать пешком путь маленького Луи Бастида, когда он катит свой обруч по бульвару Орнано, затем по улице Шампьонне, улице Белиар, улице Маркаде. «Оказавшись у подножия улицы Сент-Мари, он спросил себя, подняться ли по самой улице или по лестнице. Выбрал лестницу… По мере того как Луи всходил по ступеням, он чувствовал более прохладный воздух, еще не настигнутый сумерками. Утес домов справа высвобождался последовательными уступами в одном движении с лестницей и на вершине был озарен косыми, но еще яркими лучами солнца. Отблесками горели стекла верхних этажей. Женщины из глубины своих комнат могли видеть закат. И мальчику хотелось скорее подняться на холм, словно там, наверху, сосредоточились вся радость, все игры, все приключения грядущего…» 17*.

Поэзия детей Парижа. Одни вместе с друзьями Жильберты Сван купят свои шарики у торговцев на Елисейских полях или стакан «коко» в лавчонке на Тюильри; другие будут жадно рассматривать в витринах улицы Клинанкур новую обувь. Одни будут запускать трехмачтовые корабли с белыми парусами в бассейны Люксембурга, другие-лодки в ручей Бельвиля. Но все привязаны к Парижу своего детства, и когда-нибудь, став художниками, писателями, шансонье, дадут миру свои лучшие полотна или свои самые волнующие образы «Влюбленного детства зеленого рая…» 18*

Улица Муффетар, где в каждом доме продуктовая лавка

Я показал вам три сердца Парижа. А вот его мозг. Начиная со средневековья гора Сент-Женевьев – район высших учебных заведений. Где же его центр? По-моему, площадь Сорбонны. Здесь вы увидите самое молодое население Парижа. Здесь возраст почти всех прохожих от восемнадцати до двадцати пяти лет. Они незнакомы с головными уборами; большинство ходит парами, некоторые ватагами. Одни из них поднимаются по бульвару Сен-Мишель, направляясь к юридическому факультету, к лицеям Генриха IV и Сен-Луи, другие спускаются по этому бульвару, чтобы попасть в Сорбонну. Чаще всего встречаются французские лица, однако очень много иностранцев всех цветов кожи. Студенты приезжают со всего мира, чтобы слушать лекции в Парижском университете. Взгляните – это своеобразное лицо, обрамленное, как у художника Греко, черной бородой, может принадлежать мавру или андалузцу; а эта очаровательная блондинка похожа на англосаксонку или шведку. Впрочем, не исключено, что и мавр и блондинка тоже парижане.

Музей Клюни

Можно вообразить, что мы находимся во дворе одного из больших американских университетов. Тем не менее разница есть. В Париже студенты живут не в зданиях Сорбонны, а либо во французских семьях, либо в университетском городке, который вы увидите у парка Монсури. Здесь у каждой страны есть свой большой национальный дом, куда принимают и несколько французских студентов. Каждое утро большие автобусы привозят этих молодых людей из университетского городка в Латинский квартал. В американском коллеже мало взрослых: только преподаватели или обслуживающий персонал. Жизнь Латинского квартала тесно связана с жизнью студентов. Однако на террасах кафе юные пары составляют большинство. Кафе «Ле Вашетт» на углу улицы дез Эколь – любимое место писателей начала века; «Ле Вашетт» времен Мореаса и Жироду исчезло. Буль-Миш, особенно в настоящее время, известен своими прекрасными книжными магазинами: «Университетские издания», «Жозеф Жибер», «Центр Ришелье» и двадцать других, переполненных молодыми людьми, живые свидетели вкусов времени.

В саду музея Клюни вы увидите красивые развалины дворца Юлиана-Отступника, покрытые листвой, и почувствуете себя очень близкой этой эпохе в истории Франции, которую хорошо знаете.

Диспуты в Сорбонне продолжают интересовать корпорации ученых всего мира, как в те времена, когда там преподавал Абеляр. Рядом с Сорбонной – Коллеж де Франс; рядом со Средневековьем- Возрождение. Этот свободный прославленный дом был основан Франциском I. В центре фасада – статуя Клода Бернара в сюртуке; гигантский бюст поэта Ронсара. Поднимемся по бульвару Сен-Мишель. Вот Пантеон… И еще раз вы мне процитируете Гюго:

«Так ради мертвецов открыто и радушно

Подъемлет Пантеон в туманности воздушной

Колонны стройные…»

Пантеон

Пантеон красив своей массивной симметрией. До него на этом месте было аббатство, построенное во имя святой Женевьевы, покровительницы и защитницы Парижа; квадратная колокольня (она схожа с башней Сен-Жак) все еще существует позади желтого фасада лицея Генриха IV, священного для меня места – в нем преподавал философию мой учитель Ален. Надеюсь, вы знаете сочинения Алена. Если нет, мы войдем в первый попавшийся книжный магазин, и я вам их подарю. Это «Суждения о счастье», «Любовные похождения», «Теория искусств», «Боги».

Пантеон был построен Людовиком XV и в то время назывался церковью Сент-Женевьев. Архитектор Суффло часто бывал в Риме, вот почему он и создал такой гигантский собор. Нужно войти в него, чтобы почувствовать его величие. Здание было закончено во времена Революции. В момент смерти Мирабо Национальное собрание решило отвести этот храм для его могилы и впредь хоронить здесь всех великих людей. И в самом деле Пантеон – это собрание великих. Но встречаются и люди малоизвестные, так как в каждую эпоху политические страсти оказывают свое влияние. В этом склепе захоронены Вольтер и Руссо, так же тесно соединенные после смерти, как глубоко разъединенные при жизни; разумеется, Виктор Гюго; химик Марселей Бертло, некоронованный король своего времени, лишивший себя жизни, дабы не пережить жену, похороненную с ним рядом; Эмиль Золя -за его мужественную позицию во время дела Дрейфуса; и Жан Жорес, чей могучий голос, провозглашавший мир во всем мире, мне довелось слышать.

Спускаясь по древней узкой, извилистой улице де ла Монтань Сент-Женевьев, мы подходим к Эколь политекник, куда главный вход ведет, как и подобает, с улицы Декарта. В Эколь политекник царит картезианский метод; здесь Франция превращает математиков в правительственных чиновников. Результаты не так уж плохи, говорят французы, весьма склонные к самокритике. И действительно, во Франции правят страной не хуже, чем в соседних странах, а в административном отношении, пожалуй, даже лучше. Было бы заблуждением считать, что картезианский метод и дополняющий его экспериментальный метод могут быть врагами тонкого ума и действия. Декарт создал современную математику; он был солдат по профессии и великий прозаик, но в своем роде мистик – глашатай божественной воли. И то, что в этом квартале Декарт сосед Клода Бернара и святой Женевьевы,- неплохой символ. О, как Франция сложна!

• Предыдущая
• 9/23
• Следующая