Опасный выход - Рисова Лана - Страница 6

• Предыдущая
• 6/60
• Следующая

Своды действительно были странными, как будто огромная змея оставила отпечаток своей чешуи. Относительно гладкие, они ребрились вмятинами, похожими на застывшие волны. День продвижения этой дорогой — и сознание знакомо заволоклось облаком полубезумия. С рисунком ничего не выходило. Я доставала его несколько раз и пристально пялилась в изображение, думая о еде, сытости в желудке и ключевой водичке. Ничего не выходило. Утопистка! Это ж надо было пойти у себя на поводу.

Но я упорно не поворачивала назад. Так прошел еще один день. Я устроилась на ночлег и снова достала блокнот. Провела карандашом по кувшину с водой, добавила стекающую с керамического горлышка холодную прозрачную каплю, а в хлебе свежих ноздрей, от которых исходил приятный запах свежевыпеченного теста. Грифель скользил по бумаге все медленнее, а перед глазами все расплывалось, сон сморил меня.

Я рывком села. Вот он, звук, который разбудил меня, — впереди плеск и шлепки. Вода! Я вскочила, резко натягивая рюкзак и этюдник, стерший мне кожу на плече почти до мяса. Не задумываясь о том, что пить мне особенно и не хочется, да и есть, кстати, тоже, я побежала за лучом фонаря.

Вилять пришлось на удивление долго. Несколько раз я переходила на шаг, чтобы отдышаться, но плеск и не думал пропадать, наоборот, он усиливался с каждым поворотом.

Казалось, что бег продолжается уже несколько часов, когда, вывернув из-за очередного выступа, я выскочила в потрясающий своими размерами зал. Пол моего тоннеля переходил в крутую тропинку и терялся в долине внизу, сама я стояла на небольшом уступе намного выше уровня пещеры. Челюсть медленно поползла вниз, а рука машинально выключила фонарь. Тусклый голубой свет, источаемый круглыми пупырчатыми камнями по всей горизонтальной поверхности, позволял разглядеть размеры этой потрясающей залы, которая, судя по обработке стен, имела явно не совсем природное происхождение. По дну через всю долину неслась бурная подземная река, с грохотом огибая сдерживающие ее берега валуны.

Захлопнув открывшийся от удивления рот, я запрыгала вниз по уклону, как молодая серна. От радости не удержалась и погрузилась по самую макушку в ближайший бурун. Какое наслаждение разлилось по высохшим внутренностям холодной сладкой струей! И только через какое-то время я поняла, что звук, привлекший мое внимание так далеко от этого места, не являлся одним только плеском бегущей воды. И сейчас он прекратился.

Я медленно поднялась с мокрых камней и повернулась. «Эх, есть здесь все-таки радиация! Камни эти светящиеся, теперь вот это!!!» — успело мелькнуть в голове, до момента, когда ветвистые челюсти жука-переростка размером с хорошего племенного быка щелкнули у меня перед носом, и я, взмахнув руками, повалилась в пенный поток, утаскивая за собой громыхающий на камнях этюдник. Мечта энтомолога огорченно пощелкал и побежал за мной по берегу.

Мне было уже совсем не до него, я старалась остаться на плаву и действительно не стать утописткой! Я отбросила лямку деревянного ящичка, он только мешал, а вот рюкзак оказался настоящим спасением, пару раз на поворотах буруны крепко приложили меня спиной о камни. Зацепиться ни за что не удавалось, ногти были сломаны под корень, а пальцы начали коченеть в ледяном потоке. Избитых ног я совсем не чувствовала — целы, нет…

Почти оглохнув от грохота волн и попавшей в уши воды, я все же различила изменение в шуме порогов, извернувшись, попыталась рассмотреть, что же ждет меня впереди, и яростно заметалась в потоке. Пронеся мое бедное тело за считаные минуты через всю долину, бешеная река увлекала меня куда-то вниз под стену пещеры. Я только успела глубоко вздохнуть, и ледяная чернота сомкнулась над головой. Все закружилось в гремящем водовороте.

— Нет, я вставать не хочу и не буду! — буркнула я и, не поворачиваясь, добавила: — Ко второй паре поеду!

Но будящий и не думал отступать от своих злобных намерений и продолжал свое премерзкое утреннее дело — тряс меня за плечо. Я открыла один глаз и тут же от удивления второй. Прямо надо мной склонилась здоровенная картофелина с глазами. Через секунду она расплылась щелью щербатой довольной улыбки. От неожиданности я крякнула и села, чуть не ударившись лбом о странную физиономию.

Словно дожидаясь в засаде именно этого момента, на меня навалилась страшная дурнота. Мозг полетел в Сайгон, и я следом за ним, но только обратно до подушки. В таком состоянии не было сил, чтобы бояться кого бы то ни было. Мне стало совершенно все равно, будь это даже клубень-людоед, я не сдвинусь с места. Вот такая я бываю смелая по утрам.

Насладиться подвигами мне помешало любопытство, возникшее при временном отступлении слабости. Надо же проверить, собирается меня кто-то есть или как? Снова открыв глаза, обнаружила перед носом миску с чем-то вкусно пахнущим. Та-ак, а это уже заявка на победу!

Сесть я не решилась, а только немного приподняла голову, одновременно принимая керамическую плошку из маленьких узловатых рук и стараясь разглядеть их хозяина.

При внимательном рассмотрении им оказался странного вида сморщенный маленький старичок, абсолютно лысый, не считая редких жестких волос, то тут, то там торчащих из морщинистой головенки. Все его тело и лицо были похожи на сросшееся семейство картофельных клубней побольше и поменьше. Или топинамбура, почему-то подумалось мне. Видок у деда, конечно, странноватый, но, по крайней мере, он явно не желал мне зла — глаза у старичка были добрые-добрые, как у сказочного персонажа, обычно помогающего главному герою в сказках. Лучики морщин солнышками разбегались от уголков на удивление ясных блестящих глаз, придавая взгляду несколько лукавое выражение. О! Уж не родственник ли он бабки Аксиньи, живущей по соседству с домом, снятым для нашей братии администрацией училища? Той, которая нам молоко носила… Больно похож. Надо будет спросить… потом…

Одет он был в рубище без рукавов, свисавшее до самых лодыжек, по фактуре похожее на многослойную паутину синего цвета. Подпоясан толстым куском веревки — весьма удобно. Узловатые запястья наподобие наручей были обернуты такой же синей материей.

Я осторожно прихлебнула из плошки и довольно причмокнула. Это был густой картофельный суп-пюре с ярким пряным ароматом, не обжигающе горячий, но сильно теплый — как раз то, что нужно для моего исстрадавшегося желудка. После первого глотка мне показалось, что я могу выпить десять таких порций, но, дойдя до половины миски, поняла, что организму не справиться. Понадобится время, чтобы привыкнуть к нормальной человеческой пище.

Краем глаза я видела, как старичок внимательно, с интересом и одобрением следит за мной. Было очень неудобно отдавать недоеденную еду, с детства учили оставлять тарелку пустой, но дедок не обиделся, а только покивал и тару у меня забрал.

— Могу я спросить у вас, где я… — начала было я.

Но старик мягко похлопал меня по плечу, что-то промычал и вышел в невообразимого вида дверь, очертаниями повторяющую трещину в каменной стене пещерки.

Дремота медленно обволакивала сознание, но любопытство снова одержало победу над сопротивляющимся разумом, и я вяло огляделась. Помещение было совсем маленьким, без окон, со светло-серыми каменными стенами, плавно переходящими в потолок и пол, из чего я заключила, что все еще нахожусь под землей. Во всех стенах были небольшие углубления и ниши разной формы и размеров. Создавалось некоторое ощущение, что я лежу в кладовке. Видимо, меня решили заготовить. На зиму. Какое-никакое, а мясцо — на холодец должно хватить. Хотя после моего многодневного голодного турне в темноте блюдо будет совсем ненаваристым.

В массе своей ниши были пустые, но в некоторых стояли светящиеся голубые камни, свет от них исходил живой, пульсирующий, как будто внутри был заключен голубой огонек от свечи. Я лежала на странном ложе из пористого материала. Из такого же была сделана дверь. Напротив, рядом с проемом, находилось небольшое кресло, а у изголовья высился столик, на котором стояла железная кружка. С водой — проверила я. Когда дошла очередь до постельного белья, сон почти сморил меня, я только подумала, что закутана во что-то тонкое, нежное и в то же время очень мягкое и теплое. Завернувшись до самого кончика носа в воздушное серебристое одеяло, легкое, как паутина, и теплое, как кусок овечьей шкуры, я с наслаждением провалилась в сон.

• Предыдущая
• 6/60
• Следующая