Опасный выход - Рисова Лана - Страница 11
- Предыдущая
- 11/60
- Следующая
Я подвинулась еще ближе к краю уступа и всмотрелась в колышущееся растительное море. Преобладал лилово-коричневый колер, но то тут, то там возникали всполохи желтого, оранжевого, кислотно-зеленого, фиолетового, серого и нигде обычного травянистого цвета и знакомой формы кроны. Больше всего деревья были похожи на громадные лишайники, грибы или водоросли без привычных листьев, но местами с аналогом оных. Над кронами порой проносились существа, издали похожие на гигантских насекомых. Возникло ощущение, будто либо я стала крошечной, либо здесь что-то не то с масштабом. В гущу леса заглянуть обычным зрением не представлялось возможным, и я вновь размыла картинку перед глазами. Внутри все было наполнено жизнью… и смертью. Большие и маленькие твари ползали, летали, бегали, прыгали, дрались, кусались и ели друг друга.
Обычный такой будний день среднестатистического газона, только увеличенного в миллионы раз. Что за Создатель обладал таким бурным воображением?
Прямо перед глазами возникло громадное существо, похожее на гибрид ящерицы и саранчи. Оно было покрыто пурпурной чешуей, начиная с яйцевидной головы и заканчивая длиннющими задними ногами, сейчас сложенными и прижатыми к оранжевому брюху. От гудения крыльев, не различаемых из-за частоты махов, заложило уши.
Я не успела даже испугаться, как эта саранча резко метнулась куда-то вниз и взмыла мгновение спустя, сжимая в передних шести лапах нечто извивающееся длинное, мохнатое.
Тварь уже скрылась из виду, а звон в ушах все не проходил. Яркие нити взметнулись прямо перед глазами. Учитель сердится. Да он в бешенстве! Похоже, пора линять отсюда. И я провалилась в уже знакомые, такие спокойно статичные льйини гор. Звон в ушах перешел в рев реактивного самолета. Я совсем потеряла направление. Все одинаковое — камни, камни, тоннели, камни. Что же это такое, куда дальше? Не могу сосредоточиться, все плывет — сиреневый всполох учителя, только не упустить! Я последовала за ним, чувствуя, что льйини вокруг теряют свою цветность. Гризайлевая картинка смазалась, когда я наконец почувствовала свое тело и шумно вздохнула.
С трудом разлепив веки, увидела перед носом кружку с горячим напитком — учитель как всегда в своем репертуаре, ну все успевает.
— Ты молодец, Лиссэ, справилась. Но твоя безответственность к добру не приведет.
— Спасибо, учитель, но я ничего такого не сделала. — От напитка становилось значительно легче, я вздохнула.
— Ты потеряла бдительность — забыла о времени! Эта наигрубейшая ошибка в нашем мире может стоить тебе жизни. Запомни накрепко! Такому в институтах не научат!
— Каких таких институтах? У вас институты есть? — оживилась я.
Учитель, похоже, был не рад такому повороту разговора.
— Тебе необходим сон, Лиссэ, для начала. Снова захотела увидеть границу Серых пределов?
— К-каких п-пределов? — Я вздрогнула. Эти бесцветные нити и есть пределы? Но как же тогда теневые льйини от предметов?
— Всему свое время, девочка, иди-ка спать. Все вопросы потом.
Следующий день принес с собой большие перемены. Во-первых, моя цель выбраться отсюда получила наконец свои окончательные границы, оказавшиеся границами целого мира, а не просто подземелья. Во-вторых, Мастер поменял мне программу обучения. Если раньше она состояла в основном из медитаций и уроков языка, то теперь к ним прибавились уроки по истории и географии мира, местное название которого — Айрос — я для себя перевела как Спектр, уроки сноргологии (опять моя интерпретация) — так в общем назывался животный мир, населяющий поверхность, недра и воздушное пространство. А тварюшки, соответственно, снорги. Потом уроки живого, то бишь разговорного и письменного языка, те еще уроки! Как немой с глухим! Что отчасти и было верно, так как я добивалась правильного произношения посредством повторения — вслух! — волнообразных колебаний льйини, поступающих от учителя. А он каким-то образом еще умудрялся поправлять меня при этом! И наконец, практические плетения. Очень много практических плетений!
Сейчас, спустя какое-то время, я понимаю, что Мастер таким образом выстраивал мой график, чтобы у меня не было ни одной свободной минуты на хандру и прочие глупости. И несмотря на то что тоска порой давала о себе знать, загруженность и искренняя увлеченность процессом помогали заталкивать ее глубоко в закрома памяти.
А увлечься было чем! Сам факт того, что во Вселенной мы не одиноки, заставлял кровь быстрее струиться по венам. А Спектр! Этот мир совсем не был похож на Землю!
Он был пригоден для жизни кислорододышащих, сила притяжения по ощущениям была одинаковой. Здесь, под землей в толще скал, я совсем не видела различий, что и позволило мне столь долгое время уговаривать себя, что я все еще дома. Наличие одного светила тоже немного их роднило, но сама природа была другой!
Начну с того, что у этого мира было целых четыре спутника. Два звались Светлыми Сестрами: в первую половину ночи начинала свой путь Теусанэйя — голубой ближний спутник Спектра, потом к ней присоединялась Лиссанайя — белый дальний спутник Спектра (в честь нее я получила свое новое имя), скользящая по большей орбите и последней покидающая рассветное небо. Две оставшиеся луны появлялись только раз в Светлый месяц (сорок дней) и назывались Темными Сестрами — в честь богинь Тьмы: Элуниэшь, старшей, и Нируэршь, младшей безумной сестры. В остальное время, по словам учителя, они все равно оставались на небосводе, вот только увидеть их было невозможно, лишь предположить приблизительное расположение по черным провалам в звездных скоплениях. Но они-то и правили бал.
С появлением на небе Темных Сестер в мире начинались разные катаклизмы — бури, смерчи, торнадо, тайфуны нещадно кромсали землю, так нежно лелеемую их светлыми антиподами.
Однако нельзя сбрасывать со счета мир, он не только выживал в таких стрессовых условиях, но и замечательно процветал! В чем немалую роль сыграла способность природы к сумасшедшей скорости регенерации. Это касалось всех коренных живых существ, населяющих единственный континент и многочисленные острова.
Сам континент представлял собой незамкнутое кольцо, полностью охватывающее весь Спектр, проходящее под углом почти сорок пять градусов: на Северном полушарии с северо-запада на юго-восток и на Южном полушарии с юго-запада на северо-восток. Разрыв находился где-то ближе к Южному полюсу и представлял собой десятикилометровый канал, соединяющий оба мировых океана и основную часть года скованный льдами.
Несмотря на то что Мастеру была известна география мира, по его словам, уже многие сотни лет никто не путешествовал вокруг света по Большому кольцу, чтобы подтвердить или опровергнуть давно известные догмы. Это было неоправданно долго и безумно опасно — в большей мере из-за населяющих мир сноргов, в меньшей — из-за ежемесячных природных катаклизмов, с которыми за тысячелетия истории населения мира разумные существа Айроса научились бороться.
Шоком для меня стало то, что Мастер не относился к человеческому роду, а был доргаардом, как он себя назвал, — серым гномом, как называли его народ остальные. Конечно, его внешность была немного нехарактерной для человека. В принципе с большой натяжкой его можно было бы принять за странного лысого карлика, но я-то уже считала его «своим». Для настоящего, по моим представлениям, гнома ему не хватало бороды, но оказалось, что настоящие бородатые гномы тоже обитали в этом многорасовом заповеднике, а вот у серых бороды не росли вовсе.
Второй новостью для меня стало основное по численности и старшинству возникновения население Спектра — народ нирашайя. В показываемых Мастером трехмерных иллюзиях я не сразу распознала темных эльфов. Дроу этого мира несколько отличались от тех, что рисовало мне мое воображение и описывали многочисленные книжки, иногда почитываемые мной в моменты редкого досуга. Кожа их была насыщенного лилового цвета и казалась порой темно-смуглой, а вот волосы были всех возможных цветов, как выяснилось впоследствии, это была всего лишь краска, так как при рождении они у всех были серебристо-белые, исключение составляли хассуры, но о них немного позднее. Единственное, в чем нашли согласие мое воображение и первое впечатление, — это их поразительная неземная красота, причем поголовная, характерная для всей расы дроу, заставляющая меня поминутно отвлекаться на уроках на сравнение бледной немощи в виде меня и этих ярких красоток и заглядываться на мужчин-дроу.
- Предыдущая
- 11/60
- Следующая
