Пора цветения - Эванс Глория - Страница 19

- Ты не веришь мне?

- Нет. - Закрыв глаза, она покачала головой. - Не говори, пожалуйста.

Какой- то внутренний голос шептал ему, что не надо спорить, что лучше подождать, пока она сама успокоится. Причины, видимо, были в ее прошлом и в конце концов привели ее к тому, что до сего дня ни одному мужчине не позволяла она приближаться к себе.

Как она сказала? Не ощущала потребности? Наверное, она смотрела на этот акт как на чисто физический. И не может признать, что за ним кроется нечто глубоко духовное. Слияние тел и душ… По крайней мере, в их взаимоотношениях.

- Неужели это так неприятно слушать? - мягко настаивал он.

Голос его омыл ее, словно теплая волна, и Джин пришлось призвать на помощь всю свою твердость, чтобы возразить. Отвернувшись, она свернулась калачиком.

- Я не хочу говорить об этом.

- Но ты же видишь, что любовь существует. Неужели это так ужасно… что я люблю тебя?

- Любовь вещь непрочная, болезненная. Она не бывает долгой.

- Ты говоришь о своих родителях, но это не всегда так.

- Я говорю о тех бесчисленных людях, которых встречала за свою жизнь. Все они думали, что любят друг друга, а потом обнаруживалось, что ошибались.

- Я не прошу у тебя никаких обязательств, Вирджиния, просто хочу, чтобы ты знала, что я чувствую. Я понял это уже давно и должен был бы сказать тебе раньше.

- Да, конечно.

- И тогда бы ты не позволила случиться тому, что произошло сегодня?

- Я бы никогда не позволила случиться многому из того, что произошло сегодня. Я не могу любить взаимно. Разве ты этого не видишь?

- Не можешь? Или не будешь?

- Какая разница?

- Для меня большая. Не можешь - это что-то необратимое. Не будешь - это означает, что у меня еще есть шанс.

- У тебя нет шанса.

Сидя рядом с ней, он сказал твердым голосом:

- Я в это не верю.

- Но это так!

- Вовсе нет. - Когда Майкл положил ей руку на плечо, она отшатнулась. Он рванулся вперед, повалив ее на спину. - Ты можешь обидеть других мужчин такими речами, но не меня.

- Мне никогда не приходилось говорить это другим.

- Что тоже свидетельствует в мою пользу.

Ты никогда не позволяла ни одному мужчине коснуться тебя, но мне позволила. Тебе не кажется, что это говорит о твоем неравнодушии ко мне?

Джин вырвала свои руки и зажала им уши, отчаянно пытаясь заглушить его слова. Она не хотела слышать их, не хотела даже думать о них.

- Черт побери, - нахмурился он, - напрасно ты зажимаешь свои хорошенькие маленькие ушки. Ты можешь, конечно, уехать сейчас домой и лечь в свою одинокую постель, но ты никогда не сможешь забыть того, что произошло с нами.

- Я найду, чем отвлечься.

- С другим мужчиной? Кого ты пытаешься обмануть? Я всегда чувствовал, что в тебе есть что-то чистое и наивное. Ни за что не поверю в это! До сих пор никому не удалось тебя увлечь. А я это сделал.

Крохотная слезинка выкатилась из-под ее сжатых век, потом другая.

- Не плачь, дорогая. Я не хотел тебя обидеть.

Всхлипнув, Джин отвернула голову на подушке.

- Это было так прекрасно видеть тебя каждый день… И то, что случилось сегодня… Я хотела этого. Но я не могу… Я не хочу… думать…

- Успокойся, - быстро зашептал Майкл. - Все будет хорошо. - Он привлек ее к себе, заключив в свои объятия и прижав ее мокрую щеку к своей груди. - Мы не будем думать. Мы просто будем продолжать делать то, что мы делали. Я могу подождать. Я тебе говорил, я ведь терпеливый, ты знаешь.

Джин сама не понимала, что с ней творится, но не могла перестать плакать.

- Когда ты плакала в последний раз? - тихо спросил он.

- Я… не помню.

- Вот видишь. - Когда она попыталась отстраниться, Майкл остановил ее. - Тихо. Я больше ничего не скажу. Просто расслабься. - Он поглаживал ее по спине, ласково успокаивая, и понемногу ему это удалось. Наклонившись, он поцеловал теплый затылок.

- Майкл… - начала она, желая сказать ему что-то, но сама не зная что.

- Молчи. Молчи и помни только о том, как хорошо нам было только что. Тебе ведь понравилось? - Она кивнула. - И это только начало. Первый раз для женщины самый трудный. Если ты получила удовольствие в первый раз, то что же будет потом…

- Правда? - робко спросила она. - Я думала, что с моей неопытностью у меня ничего не получится. Я делала все… правильно?

- Конечно, - подхватил он. - Ты делала все как надо. Ведь ты очень страстная женщина. И ты прежде всего хотела подарить радость мне. - Он хотел сказать, что ею руководила любовь, но не осмелился. Невинность и страстность составляли в ней фантастическую комбинацию. Тут нужна была большая осторожность.

- А у тебя много было… женщин? - спросила она.

- Только одна, моя бывшая жена.

- А с ней было хорошо?

- Сам не знаю. Я тоже был неопытен. Нам было по семнадцать. Мы много намучились, прежде чем у нас что-то получилось, - очень уж глупые и неумелые мы были.

Джин рассмеялась. Это не был ее прежний задорный смех, но все же она смеялась.

- Не могу представить тебя неумелым.

- А как, по-твоему, я научился?

- Я могу представить какую-нибудь роковую женщину, немного старше тебя, но плененную твоей юношеской красотой. - Она откинула голову назад и снова улыбнулась. - Женщину лет тридцати, которая жаждала твоей близости и сумела заманить тебя на атласную софу в знойный августовский день.

- У тебя разыгралось воображение. Все было не так, можешь мне поверить.

- Не было роковой женщины?

- Нет.

- А атласной софы?

- Тоже не было.

- А знойного августовского дня?

Майкл наклонился к ней, и взгляд его потеплел.

- Был. Но только у нас, - прошептал он, поцеловав ее в теплые губы.

Если Джин и хотела уклониться от его объятий, то сделать этого не смогла. Одно прикосновение его губ - и она уже снова желала его. Майкл был умелым любовником, инстинктивно чувствующим, что ей нужно. Его губы скользили по ее губам и ласкали ее с такой нежностью, что через минуту она была захвачена страстью. Он был обольстителен в этих ласках и буквально околдовывал ее ими, и Джин страстно отвечала на его поцелуи.

На этот раз Джин чувствовала гораздо острее его близость. И упиваясь этим текучим жаром, который разливался по ее жилам, по всем клеточкам ее тела, она знала - что бы ни случилось, она всегда будет помнить этот великолепный миг.

- Не бойся, дорогая, - сказал он хриплым, прерывистым шепотом, - тебе не будет больно на этот раз…

И это было правдой. Он вошел в нее с бесконечной осторожностью, и наслаждение и радость заслонили появившуюся было мимолетную боль. Невозможно было описать ту радость, которую они оба чувствовали, чувство цельности, единения, восторга, которое разом охватило их, ежесекундно усиливаясь, пока в один сверкающий миг оно не взорвалось пульсирующим фейерверком, заставившим ее изогнуться в конвульсиях страсти.

Казалось, прошла вечность, прежде чем они пришли в себя. Он молчал, но улыбка удовлетворения появилась на его губах, когда он наконец повернул голову к ней. Глаза его были широко раскрыты и полны восторга.

- Это было… - прошептала она, все еще стараясь наладить дыхание, - это было так чудесно!

Его улыбка стала еще шире. Он приподнялся на локте, но его длинные ноги остались переплетенными с ногами Джин.

- Да, Джин, мы созданы друг для друга. Я понял это сразу, как только тебя увидел.

На следующее утро, несмотря на его возражения, Джин решила пойти на работу.

- Мне очень жаль, - сказала она, - но я не думаю, что мой шеф сочтет уважительной причиной наше желание провести еще день в постели.

Майкл и в самом деле еще лежал в кровати. Сама же она проснулась пораньше, зная, что ей необходимо зайти домой, чтобы переодеться.

- Ты можешь сказать ему, что все еще больна.

- Я думаю, что это не совсем честно! А где мои шорты?

- Я их постирал. Они внизу, в сушилке. Ну, тогда скажи ему, что заболел я. А так и будет, если ты уйдешь.