Смерть в театре (сборник) - Куин (Квин) Эллери - Страница 79

Я старалась не ненавидеть своего будущего ребенка, не хотела на него невольно переносить свое отношение к Рексу, которому я ничего не простила. Перед отъездом домой я отправилась в горы, хотела отыскать миссионера Торнтона, который венчал нас. Я ждала от него объяснений и, по всей вероятности, утешения...

Тут она снова горько рассмеялась.

— Утешение я получила, даже не повидавшись с Торнтоном. Оказалось, что он вовсе не священник, а всего лишь цирковой акробат. Выходило, я даже не была замужем. Рекс обвел меня вокруг пальца, как самую настоящую дурочку. Будь он проклят! Я чуть не помешалась от стыда и отчаяния, я даже не могла ни с кем поделиться своими переживаниями, так как это только бы опозорило меня! Единственный человек, которому я все рассказала без утайки, была моя бабушка.

Шанс и Полхэм переглянулись.

Они ведь предполагали, что Ада Тауэрс приехала в театр, чтобы выяснить личность Хемингуэя и с его помощью разоблачить заявление Люси о наследственном безумии в роду Хандлеев. Но, конечно, на такой шаг она могла решиться лишь при условии, что считала Рекса вполне здравомыслящим человеком, которым мог бы гордиться его сын... Теперь же выяснялось, что действиями старой миссис Тауэрс руководили куда более сложные соображения. Возможно, она пришла перехватить в театре Хемингуэя и поговорить с ним начистоту, сказать ему, что по его милости у Люси стал теперь такой замкнутый и нетерпимый характер?

Джефу было бы куда легче понять реакцию матери, нежели низвергнуть с высочайшего пьедестала образ своего героического отца, погибшего смертью храбрых в борьбе за независимость и свободу...

— У меня родился ребенок,— продолжала с недоброй усмешкой Люси,— уж если говорить напрямик, внебрачный сын. Боюсь, из меня не получилось очень нежной матери. Дома я вообще не хотела его видеть. К счастью, характер моей работы позволял мне держать его в отдалении от себя. Фактически я полностью передала все заботы о Джеффри Анне.

Ей было тогда всего двенадцать лет, но у некоторых девочек-подростков настолько развито материнское чувство, что они вполне заменяют братьям и сестренкам занятую мать. Анна просто обожает малышей. Кстати, Джеф нисколько не походил на Рекса, но я-то видела в нем его отца. И придирчиво следила за каждым жестом, словом, взглядом... Наверное, вы найдете это чудовищным, но я превратила своего ребенка в объект мести за поруганную любовь. Вам, разумеется, говорили, каким я была домашним тираном? Если бы у вас было побольше времени, капитан, вы бы пристальнее пригляделись ко мне и поняли, что я собой представляю...

На протяжении двадцати лет самым большим наслаждением для меня было доводить мужчин до дверей комнаты, внушив им безмерную к себе страсть, и захлопывать ее у них перед носом. В каждом из них я видела Рекса и мысленно обращалась к нему с такими словами: «Вот, получай же, что заслужил, за те надругательства, которые я вынесла по твоей милости в юности!»

Люси протянула руку к стакану и поднесла его к губам.

— Однажды, три года назад, на одном из спектаклей я увидела Рекса, но Рекса поседевшего, бородатого, дурно одетого. А на другой день он подошел ко мне на сцене и улыбнулся злой, холодной улыбкой: «Здравствуйте, мисс Тауэрс,— сказал он мне с ненавистью.— Я новый ночной сторож». Представляете,— с сатанинским смехом проговорила Люси,— он — и вдруг ночной сторож! В прошлом герой, прославленный летчик, бесстрашный асс?!

Теперь мне надо немного вернуться назад. По отношению к Джефу у меня были двойственные чувства. Я не давала ему никакой свободы, через него я мстила Рексу. Но порой наступали и моменты просветления. Я понимала, что он милый, красивый мальчик, по совершенно непонятной причине привязанный ко мне. Во всяком случае, своим отношением к нему я не заслужила такой привязанности! По всем признакам он был абсолютно здоровым нравственно и физически, без каких-либо сексуальных или садистских вывертов.

Все было хорошо, пока я спокойно и разумно рассуждала, а не давала волю чувствам. Клянусь вам, я поступила правильно, не рассказав ему с самого начала, каким был его отец. Мне казалось, мальчик должен повзрослеть, чтобы суметь объективно оценить мои действия и поведение Рекса. Я надеялась, что он целиком и полностью встанет на мою сторону. И тогда я была бы отомщена, но, с другой стороны, нужно было подумать и о Джеффри. Ведь для него было бы страшным ударом узнать правду! Для Джеффри Рекс давно умер, мы о нем никогда не говорили. Джеф свято верил в легенду о непогрешимости отца, представляя его точно таким, каким его рисовал вам мистер Беверли Уотсон. Согласитесь, у меня иного выхода не было...

— Конечно, Люси,— поддакнул Шанс.

— Несмотря на то, что я молчала, подсознательно я все же продолжала бороться с Джефом; я всегда находила в нем что-то такое, что могла поставить ему в вину... Известие о том, что он женится, сразу отбросило меня на двадцать лет назад, в Китай!.. И я стала воевать с сыном, как если бы передо мной был сам Рекс. Понимаете ли вы меня? В тот момент у меня было единственное желание: разрушить счастье Джефа. Он был мне не сын, а взрослый мужчина, значит — враг!

— Продолжайте же, мисс Тауэрс! — вежливо напомнил ей Полхэм.

— Не сомневайтесь, я все расскажу. Когда Рекс представился мне театральным ночным сторожем, я впервые в жизни испугалась, что потеряю сознание. Уж коли он согласился занять это незавидное место, значит, им руководило одно-единственное желание: навредить мне, разрушить все то, чего я сумела добиться столькими годами упорного труда... Он сам мне сказал: «Не станем здесь уж слишком бурно радоваться нашей встрече... Где я могу тебя видеть?»

Я ему дала адрес моей студии и предложила прийти туда после репетиции. На это мне было с вызовом отвечено, что он всего лишь ночной сторож и сможет явиться только после того, как у него закончится дежурство.

Не знаю, как мне удалось довести свою роль в тот вечер. Ночевала я в студии и всю ночь ломала голову над тем, что он может со мной сделать, так сказать, по официальной линии? Сейчас мы находились не в Китае, а в Америке, где всякое беззаконие пресекается... Однако, согласитесь, мне было бы не слишком приятно, если бы разразился скандал и все газеты кричали бы наперебой, что знаменитая Люси Тауэрс попала впросак, как обыкновенная гусыня? Да и после всех тех газетных статей, описывающих его гибель, мои переживания, как и все другие стороны той истории, которые я и не пыталась опровергнуть, кто бы поверил в фиктивность моего замужества? В лучшем случае все бы решили, что у меня была самая банальная интрижка с интересным авантюристом, от которого я забеременела и родила, а потом двадцать лет морочила всем голову, рассказывая о герое-муже... Сама я бы смогла все это пережить, но Джеффри такой скандал убил бы... Вот тогда я поняла, что мой священный долг — защитить Джефа!

Утром у меня голова шла кругом от предположений, которые я сама же и делала. Но в основном я подготовилась к встрече с Рексом.

Раздался звонок у входной двери. Я его впустила. Рекс держался спокойно и сдержанно. Он мне подробно рассказал, что с ним случилось: в последний момент ему удалось выпрыгнуть с парашютом из пылающего самолета. Тяжело раненный, со сломанной ногой, он полз в горах, пока его не подобрали бедные горцы-китайцы, оказавшиеся на редкость добрыми и отзывчивыми людьми. Они выходили его. Когда он смог ходить, он ушел, боясь навлечь на них неприятности, ибо скрывать его было опасно. Он пошел наугад, надеясь попасть к своим, но угодил в лапы китайцев-националистов. Его бросили в тюрьму. Все его забыли, наше правительство, считая его мертвым, о нем даже не справлялось. Тут началась война, город и тюрьму, в которой он сидел, захватили японцы. Он бы там погиб, если бы в скором времени лагерь не отбили «красные китайцы»...

— Героическая жизнь! — отчетливо произнес капитан Полхэм.

Люси сделала вид, будто не слышала этого замечания.

— Несмотря на жалкое состояние Рекса, один друг помог ему воскреснуть из мертвых. «Ты помнишь Торнтона, Люси? — спросил у меня Рекс.— Чудесный и верный друг!»