Люди Зимнего дворца. Монаршие особы, их фавориты и слуги - Зимин Игорь Викторович - Страница 97

• Предыдущая
• 97/156
• Следующая

Наследник Павел Петрович приехал в Зимний дворец только к вечеру 5 ноября 1796 г. Императрицу уже все «списали», и всякий, «кто хотел, подвигнутый жалостью или любопытством, входил в ту комнату, где лежало едва дышащее тело императрицы». Наследник переговорил с докторами, и они подтвердили, что надежды на то, что императрица хоть каким-либо образом оправится, нет.

В. Н. Головина описывает вечер 5 ноября 1796 г. в Зимнем дворце следующим образом: «Павел приехал к семи часам и, не заходя к себе, отправился с супругой своей в покои императрицы. Он виделся лишь со своими сыновьями, а невестки его получили приказание оставаться у себя. Комната императрицы тотчас же наполнилась лицами, преданными великому князю-отцу. То были по большей части люди, взятые из ничтожества, которым ни таланты, ни рождение не давали права претендовать на высокие посты и на милости, о которых они уже мечтали. Толпа в приемных увеличивалась все больше и больше. Гатчинцы (так называли лиц, о которых я только что говорила) бегали, расталкивая придворных, и те спрашивали себя с удивлением, что это за остготы, одни только имеющие право входа во внутренние покои, в то время как прежде их не видывали даже в приемных?»[665].

Великий князь Павел Петрович провел ночь в кабинете «рядом со спальней своей матери, поэтому все, кому он отдавал приказания, направляясь в кабинет и обратно, проходили мимо еще дышавшей императрицы, так, словно бы ее уже не существовало. Это крайнее неуважение к особе государыни, это кощунство, недопустимое и к последнему из людей, шокировало всех и представляло в неблагоприятном свете разрешавшего это великого князя Павла»[666].

В эту ночь в Зимнем дворце не спали, поскольку решался вопрос о власти. Видимо, именно тогда уничтожили завещание Екатерины II, предполагавшее передачу власти внуку – великому князю Александру Павловичу. Именно тогда великий князь Александр присягнул своему отцу как новому императору. Именно тогда великая княгиня Елизавета Алексеевна рассталась с мыслью стать императрицей. Судя по воспоминаниям фрейлины В. Н. Головиной, великую княгиню буквально потряс гатчинский мундир, который ее супруг, великий князь Александр Павлович, одел в эту ночь: «Около трех часов утра вместе с Константином они вошли к Елисавете. Они уже переоделись в форму батальонов великого князя-отца. Эта форма служила в царствование Павла образцом, по которому переобмундировали всю армию. Иногда ничтожные обстоятельства действуют сильнее, чем что-либо серьезное. При виде этих мундиров, которых не носили нигде, кроме Павловска и Гатчины, и которые великая княгиня до сих пор видела на муже только когда он надевал их тайком, ибо императрица не желала, чтобы внуки ее учились прусскому капральству, – при виде этих мундиров, над которыми великая княгиня тысячу раз насмехалась, исчезли последние иллюзии, и она разрыдалась»[667].

По воспоминаниям Я. И. де Санглена, в 9 часов утра 6 ноября, войдя в кабинет, где находились великий князь Павел Петрович и великая княгиня Мария Федоровна, Роджерсон объявил им, что удар в голову смертельный и что Екатерина II «кончается». Впрочем, это было уже и так всем понятно. Поэтому 6 ноября Павел Петрович вел себя уже как император, приказав опечатать кабинет Екатерины II, предварительно изъяв все документы.

Весь день 6 ноября Екатерина II умирала. Фрейлина В. Н. Головина писала: «До трех часов дня мы провели самое страшное время в моей жизни. Каждые два часа муж присылал мне записочки; была минута, когда надежда озаряла все сердца, как луч света темноту, но она была очень непродолжительна и сделала еще более твердой уверенность в несчастии»[668]. Другой очевидец вспоминал: «С трех часов пополудни слабость пульса у императрицы стала гораздо приметнее; раза три или четыре думали доктора, что последует конец; но крепость сложения и множество сил, борясь со смертью, удерживали и отдаляли последний удар. Тело лежало в том же положении, на сафьянном матрасе, неподвижно, с закрытыми глазами. Сильное хрипение в горле слышно было и в другой комнате; вся кровь поднималась в голову, и цвет лица был иногда багровый, а иногда походил на самый живой румянец. У тела находились попеременно придворные лекари и, стоя на коленях, отирали ежеминутно материю, текшую изо рта, сперва желтого, а под конец черноватого цвета»[669].

В течение дня Роджерсон был с умирающей и присутствовал при последних минутах ее жизни. «Я тотчас же увидел, – писал Роджерсон своему близкому другу графу С. В. Воронцову, – что она скончалась. Преклонные годы и ее тучность (так как в последние годы она очень пополнела и отяжелела) предрасположили ее к апоплексии – этому наследственному припадку, от которого умерли ее братья. Я уверен, однако, что обстоятельства, о которых я сообщал вам через Фратера, еще более ускорили ее кончину». Мы можем только догадываться, о каких «обстоятельствах» упоминает Роджерсон. Впрочем, среди петербургского бомонда самых разных слухов об императрице ходило множество.

Умерла Екатерина Великая 6 ноября 1796 г. в 22 часа 45 минут. В камер-фурьерском журнале имеется следующая запись: «Ее Величество, при беспрерывном страдании храпениями и воздыханиями утробы, при изрыгании по временам из гортани гнилой темного цвета мокроты, продолжавшейся до 9 часа вечера, не открывала очей и, не чувствуя сего страдания, через 36 часов беспрерывно продолжавшегося без всякой перемены… 6 ноября в четверг пополудни 10-го часа и 45 минут скончалась в возрасте 67 лет 6 месяцев и 15 дней…»[670].

Очевидец вспоминал: «По правую сторону тела императрицы стояли наследник, супруга его и их дети; у головы призванные в комнату Плещеев и я; по левую сторону доктора, лекари и вся услуга Екатерины. Дыхание ее сделалось трудно и редко; кровь то бросалась в голову и переменяла совсем черты лица, то, опускаясь вниз, возвращала ему естественный вид. Молчание всех присутствующих, взгляды всех, устремленные на единый важный предмет, отдаление на сию минуту от всего земного, слабый свет в комнате – все сие обнимало ужасом, возвещало скорое пришествие смерти. Ударила первая четверть одиннадцатого часа [?!]. Великая Екатерина вздохнула в последний раз и, наряду с прочими, предстала пред судом Всевышнего»[671].

Удивительно, но все это время супруга Павла I, великая княгиня Мария Федоровна, сохраняла полное спокойствие. Для нее произошло то, чего она страстно желала многие годы: «…императрица Мария, деятельно и с полным присутствием духа, занялась одеванием почившей императрицы и уборкой ее комнаты. Усопшую положили на постель и одели в домашнее платье»[672]. В этой же комнате состоялась панихида, а затем все, поцеловав руку почившей, перешли в Большую церковь Зимнего дворца, где Павел I принял у присутствующих присягу на верность. По окончании присяги Павел I «пошел прямо в спальную комнату покойной императрицы, коей тело в белом платье положено было уже на кровати, и диакон на аналое читал Евангелие. Отдав ей поклон, государь, по нескольких минутах, возвратился в свои собственные покои». Так началось новое царствование.

8 ноября состоялось вскрытие и бальзамирование тела усопшей. Во время вскрытия, как указано в камер-фурьерском журнале, «найдена причина смерти от удара в голову и что кровь разлилась в голове на мозгу в двух местах, на одной стороне жидкая кровь от разорвавшейся жилы. В желчи найдены два камня и желчь, разлившаяся в сердце[673]. По окончании сей операции Их Величества и Их Высочества изволили быть у тела»[674].

• Предыдущая
• 97/156
• Следующая