Люди Зимнего дворца. Монаршие особы, их фавориты и слуги - Зимин Игорь Викторович - Страница 110

• Предыдущая
• 110/156
• Следующая

18 февраля, к 4 часам утра, когда стало ясно, что надежды на выздоровление нет, Николай I исповедался своему духовнику Бажанову и причастился Святых Тайн «в полном присутствии духа и памяти»[779]. Затем, в 5 часов утра, император сам продиктовал депешу в Москву, в которой сообщил, что умирает, и простился с древней столицей. Тогда же послали фельдъегерей в Штутгарт, к великой княгине Ольге Николаевне, в Севастополь, к великим князьям Николаю и Михаилу, а также к «Его Величеству Королю Прусскому».

Утром состояние царя продолжало ухудшаться. «Наступил паралич легких, и, по мере того как он усиливался, дыхание становилось более стесненным и более хриплым. Император спросил Мандта: „Долго ли еще продлится эта отвратительная музыка?“. Затем он прибавил: „Если это начало конца, это очень тяжело. Я не думал, что так трудно умирать“»[780]. Тогда же он вторично позвал к себе Никсу, старшего сына цесаревича. Александра Федоровна все это время находилась с детьми у постели мужа.

Е. В. Тарле писал: «Весь дворец знал, что агония была долгой и очень мучительной». А между тем в официальной версии указывалось, что кончина была спокойной и безболезненной. Очевидно, даже характер смерти и агонии императора стал для современников и историков неким символом царствования Николая I. Либералы желали мучительной агонии для «сатрапа и душителя свобод», консерваторы – безболезненной кончины.

В 8 часов утра начали читать отходную над императором. Около 9 часов император «призвал к себе по одному в Кабинет министра Императорского двора Адлерберга, Военного министра кн. Долгорукова и генерал-адъютанта графа Орлова». «Силовики», видимо, получили последние напутствия императора, желавшего обеспечить сыну спокойный переход власти. Примечательно, что последними к императору позвали его камердинеров, которых он «благодарил за службу и простился»[781].

В 10 часов Николай Павлович потерял способность речи. 18 февраля 1855 г., в 20 минут после полудня, император Николай Павлович умер[782]. В камер-фурьерском журнале зафиксировано, что царь умер «после 7 дневной болезни на 58 году 7 месяцев и 23 дней от Рождения»[783].

Если обратиться к камер-фурьерскому журналу, хронология смерти императора выглядит следующим образом: 18 февраля (пятница) в 3 ч 40 мин. духовник императора Бажанов исповедовал Николая I. В 5 часу утра послали фельдъегерей в Штутгарт, к великой княгине Ольге Николаевне, и в Севастополь, к великим князьям Николаю и Михаилу, а также к королю Прусскому. В 6 ч утра прибыл из Севастополя генерал-майор князь Меншиков, который докладывал уже цесаревичу. Докладчику сообщили, что Николай I приказал поздравить князя званием генерал-адъютанта. Затем умирающий император вторично позвал к себе старшего внука – великого князя Николая Александровича (Никсу), императрица Александра Федоровна все это время находилась с детьми у постели супруга.

Современный вид кабинета Николая I (Вид из кабинета в сторону приемной. Видна прорубленная стена, отделявшая кабинет от приемной)

После смерти императора тело обмыли камердинеры. Скульптор барон П. К. Клодт снял традиционную гипсовую посмертную маску с лица императора, а художник Э. П. Гау набросал эскиз будущего портрета умершего императора. В 15 ч 30 мин. к усопшему в его Нижний кабинет из своих покоев спустилась императрица Александра Федоровна. Она долго сидела одна рядом с телом упокоившегося мужа.

Официальный медицинский диагноз смерти императора Николая Павловича – «паралич легких». То, как умирал император Николай Павлович, действительно заслуживает уважения. Он простился со всеми. Призвав внука[784], сказал ему: «Учись умирать». Его слова не расходились с его делами. Незадолго до смерти в одном из разговоров он обронил: «Я должен служить во всем по порядку. А уж если стану дряхл, так уж в чистую отставку пойду… Если не гожусь на службу, – уйду, а пока есть сила, буду перемогаться до конца»[785]. Он сам назначил зал в Зимнем дворце, где должно было находиться его тело до перенесения в Петропавловскую крепость, он сам определил себе место захоронения и просил, чтобы похоронные церемонии проходили как можно скромней, а траур был самый короткий.

19 февраля 1855 г. тело царя забальзамировали. Сохранился перечень медиков и официальных лиц, принявших участие во вскрытии и бальзамировании царя. Это министр Императорского двора граф В. Ф. Адлерберг, лейб-медики М. А. Маркус, Э. И. Рейнгольдт, лейб-хирурги И. В. Енохин и доктор Ф. Я. Карелль и М. М. Мандт. В документе упоминаются также прозекторы Медико-хирургической академии – В. Л. Грубер и Шульц. Процессом бальзамирования руководил професор П. А. Наранович[786].

Траурная зала (Готическая гостиная) с телом императора Николая I

Э. П. Гау. Готическая гостиная великих княжон. 1868 г.

21 февраля 1855 г. тело Николая Павловича после бальзамирования перенесли в Готическую гостиную на первом этаже северозападного ризалита Зимнего дворца. Для всех желающих попрощаться с императором открыли подъезды Зимнего дворца. 24 февраля тело перевезли в Петропавловский собор, и 5 марта 1855 г. в 11 часов утра совершился обряд его погребения.

После смерти Николая I его Нижний кабинет на долгие годы стал самым почитаемым мемориальным местом в Зимнем дворце. Причем почитаемым не по приказу свыше, а по долгу сердца. Таким он оставался не только до трагических событий 1917 г., но и вплоть до конца 1920-х гг., пока его не превратили в один из обезличенных залов Государственного Эрмитажа.

Тогда, в скорбные дни февраля 1855 г., бывшая фрейлина императрицы Александры Федоровны – А. О. Смирнова, урожденная Де-Россет, посетила Нижний кабинет Николая I: «Я пошла осмотреть эту комнату, скорее келью, куда в отдаленный угол своего огромного дворца он удалился, чтобы выстрадать все мучения униженной гордости своего сердца, уязвленного всякой раной каждого солдата, чтобы умереть на жесткой и узкой походной кровати, стоящей между печкой и единственным окном. Я увидела потертый коврик, на котором он клал земные поклоны утром и вечером перед образом в очень простой серебряной ризе (откуда этот образ, никому неизвестно)… сильно подержанное Евангелие, подарок Александра Павловича (его он, как сам мне говорил, читал каждый день, с тех пор как получил в Москве после беседы с братом Александром у Храма Спасителя), экземпляр Фомы Кемпийского, которого он стал читать после смерти дочери, несколько семейных портретов, несколько батальных картин по стенам (он их собственноручно повесил), туалетный стол без всякого серебра, письменный стол, на нем пресс-папье, деревянный разрезательный нож и „Одесская бомба“[787]. Стол был заполнен также бумагами, рапортами, схемами. В углу комнаты стояло несколько карабинов».

Смерть Николая I стала осязаемым рубежом, расколовшим век XIX на две половины. Л. В. Дубельт писал: «Боже мой! Не стало нашего Государя Николая Павловича! Плач всеобщий, всеобщее изумление – никто не верит, чтоб этот дуб телом и душою, этот великан так внезапно свалился!.. Удар неожиданный, никто не подозревал, что недуг его принял опасное направление. Скорбь так велика, что описывать ее дело невозможное»[788]. В воспоминаниях камер-юнгферы императрицы Марии Александровны А. И. Яковлевой также пишется о том, что «кончина императора Николая Павловича была для всех совершенно неожиданной, почти до последнего дня надеялись на его выздоровление, т. к. здоровье его всегда считалось несокрушимым»[789].

• Предыдущая
• 110/156
• Следующая