«Дрион» покидает Землю (журн. вариант) - Ломм Александр Иозефович - Страница 12

• Предыдущая
• 12/36
• Следующая

Опять поднялся шум. Радикальные меры, предложенные Лапиным, не всем пришлись по душе. Тогда он махнул рукой и сел, показывая своим видом, что никто его не переубедил.

Слова попросил Искра.

- Мне понравилась решительность Петра, - сказал он. - Но к Миэль, мне кажется, такие меры не применимы. Возьмёт ли её ещё пуля? Она посетила уже несколько сот планет, и нигде с ней ничего не случилось…

- А у нас случится! - крикнул Лапин.

- Погоди, Пётр, я не кончил. Думаю, что будет правильнее спокойно убедить Миэль в нашей правоте. Она ведь ещё не сказала, что собирается нас лечить. Ведь не сказала, Николай Фёдорович?

- Прямо не сказала, но и так всё понятно. Она нас не понимает.

- Надо сделать так, чтобы поняла. У нас в руках судьба всей планеты.

- Ладно, попробуем…

Все понимали, что это малонадёжное средство, но оно было единственным, и это тоже все понимали.

И вот настал час прихода Миэль. Встречать её послали Наташу, Искру и Расульчика. В палатке Плавунова навели порядок, зажгли свечи. Служившие столом три пустых ящика из-под консервов накрыли чистыми полотенцами.

С каждой новой встречей людей удивляли те разительные перемены, которые происходили с Миэль. Теперь в палатку вошла энергичная женщина, с горящими золотистыми глазами, с властным выражением лица. Это была та же Миэль, в той же серебристой одежде, но что-то новое появилось в её прекрасных чертах, и назвать её «доброй» никто бы теперь не решился.

Она стремительно вошла в палатку и обвела присутствующих лучистым взглядом. Плавунов, Лапин и Карцев встали, как по команде, и молча ей поклонились. Миэль прошла к столику и села на приготовленный для неё раскладной стульчик. Вошедшие вслед за ней Искра, Наташа и Расульчик присели на кошму у входа. Карцев и Лапин тоже опустились на свои места. Стоять остался один Плавунов. К нему Миэль и обратилась:

- Я ничего не сказала вам о результатах, друг мой, потому что не хотела огорчать вас преждевременно своим личным мнением. Все полученные от вас и вашего друга сведения поступили в координатор «Дриона». Его совет я и пришла вам сообщить. Разум, поражённый гуоллой, лишь в очень редких, абсолютно исключительных случаях обладает способностью справиться с болезнью собственными силами. Решить вопрос о том, представляет ли цивилизация вашей планеты именно такой исключительный случай, координатор «Дриона» не может. Это под силу только Великому Координатору Союза Тысячи Планет. Ответственность слишком большая. Прежде всего координатор «Дриона» посоветовал испытать вас ещё раз. Вы должны ответить на мой вопрос. Скажите, у вас есть враги?

Плавунов медлил с ответом, взглядом советовался с друзьями. Каждый незаметно кивнул ему.

- Да, Миэль. У меня есть враги, - твёрдо сказал Плавунов. - Я сторонник мира, труда, равенства и братства для всех людей. Тот, кто тянет человечество в бездну гнёта, бесправия и жестокости, мой заклятый враг. Проще сказать, я против гуоллы, а все, кто за неё, мои враги.

- Это понятно. А теперь скажите, друг мой. Борясь со своими врагами, вы способны щадить их?

На сей раз Плавунов не колебался.

- Смотря при каких обстоятельствах. Если враги признают себя побеждёнными и сдаются, я дарю им жизнь и возможность исправиться. Это один из принципов нашего гуманизма.

- Хорошо. А теперь представьте себе такую ситуацию. В бою ваш заклятый враг загнал вас на край пропасти. Ваша гибель в этой пропасти неизбежна. Но у вас ещё есть возможность увлечь в эту пропасть и врага. Как бы вы в такой ситуации поступили - подарили бы ему жизнь или заставили бы его разделить вашу гибель?

Плавунов провёл рукой по бороде и пожал плечами.

- Странный вопрос, - заговорил он хрипло. - Вы говорите, что ситуация ваша возникла в бою? Так сказать, в пылу сражения?

- Да, в сражении, в бою.

- Если бой, так бой! - решился наконец Плавунов, - В бою за правое дело я не могу щадить ни себя, ни врагов.

- Благодарю вас за откровенность, друг мой.

Миэль обвела присутствующих взглядом. Все с напряжением ждали, что она скажет. И она сказала:

- От имени Союза Тысячи Планет, пославшего меня, считаю своим долгом объявить вам, друзья мои что ваше человечество страдает гуоллой в самой тяжёлой форме и что в силу этого лечение вашей планеты неизбежно. Последнее испытание, проделанное мною по совету координатора «Дриона», полностью подтверждает это.

- И это решение нигде и ни перед кем нельзя опротестовать?

- Нет, нельзя.

И снова тишина, давящая, страшная, как тишина глубокого подземелья. Оборвал её резкий, полный неукротимой ярости голос Петра Лапина:

- Ну, это уж слишком! Что мы у неё, пешки какие-нибудь?! Ещё посмотрим, кто кого!

Он бешено рванул кобуру пистолета.

В тот же миг в чуть приподнятой руке Миэль оказался маленький блестящий предмет, похожий на фонарик. Сверкнул тонкий луч. Он мелькнул, как лезвие шпаги, коснулся головы Лапина и тут же погас.

Пётр, успевший уже выхватить пистолет, вдруг преобразился. Выражение ярости исчезло с его лица, искажённые гневом черты разгладились; глаза стали кроткими, ясными, как у ребёнка; на губах расцвела безобидная радостная улыбка. Он с недоумением повертел в руке пистолет, рассматривая его, как совершенно незнакомую вещь. и в конце концов с отвращением швырнул на пол. Посмотрев на Плавунова, сказал:

- Николай Фёдорович, а коней-то на водопой сегодня забыли сгонять. Может, сейчас сгонять?

Плавунов ему не ответил. А Миэль опустила руку с фонариком и сказала:

- В течение этой ночи и завтрашнего дня, друзья мои, вы можете подготовиться к изменениям в вашем сознании, которые неизбежны. Какими они будут, вы можете судить по вашему другу Петру Лапину. Его пришлось сделать другим человеком в индивидуальном порядке. Он стал слишком несдержан. Итак, ночь и день в вашем распоряжении. А в следующую ночь ваша прекрасная планета Земля будет навсегда излечена от пагубной гуоллы. Это просто задержит развитие вашей цивилизации. Мне нужно двадцать четыре часа, чтобы приготовить всё необходимое для лечения. «Дрион» на это время будет закрыт. Если я зачем-либо понадоблюсь, пошлите мальчика. «Дрион» отлично реагирует на Расула и немедленно его примет. Прощайте!

Она встала со стула и быстро пошла прочь. Никто не проронил ни слова, пока Миэль не скрылась.

После этого все бросились к Лапину и принялись тормошить его. Но быстро поняли, что это уже не Пётр Лапин, а совсем другой человек.

Кто мог спать в такую ночь, последнюю ночь перед неизбежными переменами? Никто, кроме Расульчика, который хотя и понимал, что «добрая Миэль» готовит людям какую-то большую обиду, но уж, конечно, не имел ни малейшего представления, в чём эта обида заключается. Ну, а Лапин просто не в счёт. Лапин выпал из коллектива экспедиции, как выпали из него и девять спящих мужчин, лежащих уже третьи сутки на тюфяках без движения.

Состояние Лапина не поддавалось никакому описанию. Он знал своё имя, узнавал в лицо всех своих друзей, но он начисто забыл, почему находится в горах, не проявлял ни малейшего интереса ни к чёрному шару, ни к проблемам, терзавшим его товарищей. Вскоре после ухода Миэль он забрался в палатку Искры, завалился на тюфяк и уснул, как младенец. Здесь же устроили на ночь и Расульчика.

Плавунов, Искра, Наташа и Юра коротали ночь в бесплодных разговорах. Они строили самые различные планы, как заставить Миэль отказаться от своего намерения, но тут же отвергали их, понимая, что осуществить их невозможно. Миэль не поверила в реальность грядущих перемен, а убедить её они не смогли. И ничего уже нельзя сделать за такой короткий срок. За двадцать четыре часа если и доскачешь до Шураба, то всё равно ничего, кроме этого, сделать не успеешь.

К полуночи у Плавунова разболелась голова, и он прилёг. Наташа от отчаяния и безнадёжности расплакалась.

• Предыдущая
• 12/36
• Следующая