Заколдованное нагорье - Машкин Геннадий Николаевич - Страница 4

• Предыдущая
• 4/20
• Следующая

Очнулся, когда сам сосед Иннокентий Колокольцев уж над ним склонился. Костер рядом разжег, чай вскипятил, мясца поджарил. И понял в этот миг Авдей, что планида у него все же счастливая. Расплакался он перед соседом и все тут рассказал, какая беда с ним приключилась.

— Ничо, сосед, теперь будем живы, — утешал его спаситель. — Попей-ка вот чайку с чагой.

Напоил, накормил он Авдея, уложил на спаренные камусы-лыжи и повез в деревню...

Поплавок дернулся и косо пошел в глубину. Ипат выдернул удилище из песка и движением кисти подсек рыбу. В воздухе взыграл крупный елец и шмякнулся на песок. Валик поймал рыбешку, сунул в ведро.

Ипат закинул удочку снова, почесал в бороденке, продолжал:

— Гордею и мне Авдей путь отряда прочертил, хоть чуток и тронулся умом. — Снова прутик врезался в разрисованный песок, и еще одна кривая линия легла между Ангарой и остроглавым гольцом Небожиха. — Чтобы выйти на следы обоза, заказывал Авдей, идите распадками, по Сохатиному да по Каверге, на плоскотину ни в коем разе не выходите, затесы оставляйте, молитву творите, не то Хозяин по кругу пустит...

— Так прямо и сказал? — поторапливал Валик, набрасывая дедов план в записную книжку. — И вы пошли все-таки!

— Гордею так и так деляна доставалась по наследству. Да с первого же захода вернулся сосед с обычной добычей... Охотиться, говорит, дальше перемещаюсь. А так — ни отряда, ни казны. Забудь про это...

— Зачем же забывать, — сказал Валик, упирая карандаш в переносицу. — Отряд-то не вышел в Острожск: отец архивы поднимал.

— И я рад бы забыть, да до сих пор не могу отвести от себя глаза Авдея. — Ипат вздохнул. — Эх, здоровье бы... Тружусь над ноженьками-то, бьюсь каждый день, гну их всяко разно, а встать не могу, ровно заколдованы.

— А если бы ты поднялся, деда, — Валик склонился над планом, — сходил бы туда?

— Как не сходить. — Взгляд Ипата оторвался от поплавка и устремился к сине-зеленым волнам тайги, которая теснила Ангару со всех сторон. — Очень мне интересно, какая планида вышла поручику и отряду. Вот насмелюсь как-нибудь да сострою себе костыли-самоходы, живо соберусь в тайгу... Могет, валяются до сих пор ящики те да косточки округ Небожихи на плоскотине. Авдей помирал, просил еще поискать. Да мне все не выходило по времени, потом — война, меня подкосила беда. А Гордей до сих пор на своем стоит.

— В таком разе мой дедушка слепой, что ли? — Устя аж подскочила от обиды, глаза вспыхнули по-кошачьи зелено. — Почему вы не верите ему?

— Кто ж так говорит, девонька? Гордей, он хозяйственный мужик, занятый, добытчик завзятый. Раз поискал и скатился в Кавергу соболевать, времени ему жалко на такие розыски. А в Верхней Тайге разом не отделаешься.

— Не отделаешься. — Карандаш Валика тыкался в записную книжку, копируя мельчайшие детали плана расположения Заколдованного Нагорья, островерхого гольца, распадков и троп. — Надо исходить те места вдоль и поперек! По маршрутной сетке.

— Ученые приходили два года назад! — воскликнула Устя. Ее нос обжигали лучи солнца, но она забыла про защитный листок. — Не кружковцы какие-нибудь.

Валик скосил глаза на девчонку и тоненько сплюнул в воду: не стоило заводиться — наступала пора делом опровергать устоявшееся деревенское мнение.

— Ученые какие-то непонятные были, — пришел на выручку внуку Ипат и добавил своим сипловатым, как из колодца, голосом: — Ушли в Верхнюю Тайгу и носу боле не кажут. Ни ответа тебе, ни привета.

Устя опустила глаза: она тоже подозревала неладное с теми тремя учеными-геологами. Дед Ипат разговаривал с ними на своем крылечке, и Устя заинтересовалась приезжими.

Высокий, как каланча, лохматый, со стальными зубами был старший научный сотрудник. Другой — коротенький, с лицом, похожим на печеную картошку, — младший. А третий, румяный толстый мальчишка, хохотавший по пустякам, назвался лаборантом.

Они спрашивали про Устиного отца, но тот ушел перед этим в тайгу, как оказалось потом, — навсегда. Дед Гордей был на сенокосе, и рассказывать старую историю про колчаковский отряд пришлось Ипату. Он и повторил все, что слышал от Авдея. Устя тогда уже обратила внимание, как блестели глаза приезжих при упоминании о содержимом ящиков отряда. А теперь вспоминались коробящие словечки старшего научного работника, выколки на волосатых руках младшего и сигарета в зубах юного лаборанта.

— Могли бы и объявиться после того маршрута, — подал голос Ипат. — Как так не дать о своих розысках весточки?

— Разберемся, деда, — заявил Валик и потрепал опадающие уши Майора с седыми ворсинками. — С завтрашнего утра решил я выйти в тайгу.

На лицо старика легли тени.

— Походи, внук, это пользительно в твоем парнячьем возрасте, да отца твоего, может, и в самом деле приспособим к розыскам-то.

— Он же заблудится? — съязвила Устя.

Валик хмыкнул, презрительно покосился на девчонку и показал взглядом в сторону ее ворот: иди, мол.

— С Майоркой не заплутается. — Ипат погладил всклоченный бок собаки. — Таких кровей он у меня, какие перевелись в Завали. Умнее не сыскать.

— Наш Тимур не хуже... — начала Устя, но тут ее оборвал зычный голос Гордея.

— Устя-я-я! Иди рыбку почисть, гостя кормить надо...

Устя неохотно побрела к своему дому.

В первый раз Валик встал раньше деда. Он тихо слез с деревянной кровати, натянул брезентовые брюки, клетчатую рубашку и непромокаемую куртку. Потом подхватил рюкзак, набитый с вечера походным снаряжением и съестными припасами, вскинул на плечо старенькую одностволку двенадцатого калибра и проскользнул в сенцы мимо ступенчатой пристройки, по которой Ипат забирался на печь. Вчера он допоздна ладил косы, грабли и вилы для колхозного арсенала и объяснял Валику, как надо вести себя в тайге. А теперь спал — только пошевеливалась занавеска от храпа.

«Дедушка думает, как Устя, что я покручусь недалеко от деревни да вернусь, — усмехнулся Валик. — Как бы не так! Надо проникнуть на нагорье как можно дальше»...

Туманное облако стояло над Ангарой, и соседний дом Гордея Холодцова казался особенно высоким, так что избушка Ипата Колокольцева напоминала зимовьюшку рядом с ним.

— Отец совсем забыл о деде, — проговорил Валик, сбивая капли росы с шерсти подбежавшего Майора. — Ну да мы напомним кое-чем...

— Чем? — раздался насмешливый голос из двора соседа.

Через щель видны были золотистый глаз со стрелками ресниц, приплюснутый нос и уголок губ Усти.

— Не отказался от своей затеи?

— Как видишь, — Валик тряхнул рюкзаком.

— Возьми меня с собой, — попросила вдруг Устя. — Соседи все-таки и вообще... Не помешаю, паря Колокольчик.

— Тебя? — опешил Валик. — Да у тебя столько дел по хозяйству.

— Мы же ненадолго.

— А дед твой как отнесется?

— Деда сам сегодня в том направлении ушел. С этим, вчерашним. Геофизик он, оказывается. Олегом Захаровичем зовут.

— И геофизик этот заинтересовался Небожихинским нагорьем?

Устя, сообразив, что Валика взволновала весть, заговорила бойко. Она рассказала, как гость уговаривал хозяина сопроводить его по намеченному маршруту вдоль Сохатиного и Каверги до самой Небожихи. Ему-де нужны наблюдения для кандидатской диссертации, которую он пишет в Институте земной коры. Гордей пытался отговорить его от затеи, но Олег Захарович заявил, что наймет другого помощника.

— И тогда дедушка согласился, — закончила Устя.

— Загадочный ученый, — объявил Валик, почесав шевелюру.

— Мне тоже показалось, — добавила Устя.

— Надо будет держать его в поле зрения.

— Одному-то тебе за всем не углядеть.

— Ладно, уговорила — двадцать минут на сборы...

— Я за десять управлюсь! — откликнулась Устя. — У меня все собрано. Запру дом да бабушке Куличихе накажу за коровой присмотреть. Бабушка часто у нас хозяйничает...

Устя застучала засовами, помчалась по своему двору, и прибежала, как обещала, скоро. На плечи ее ниспадал накомарник — черная сетка на белой шляпе, гимнастерка была заправлена в шаровары, а гачи их напущены на ичиги.

• Предыдущая
• 4/20
• Следующая