Верный меч (ЛП) - Aitcheson James - Страница 71
- Предыдущая
- 71/89
- Следующая
-Есть ли новости из Эофервика? - Спросил я Роберта.
-Не много, - ответил он мрачно. - Насколько мы знаем, замок еще держится, но мятежники продолжают штурмовать ворота.
-Известно число противника? - Вмешался Уэйс.
Роберт вздохнул.
-Четыре-пять тысяч. Может, даже больше. Никто наверняка не знает. Мы слышали, что с каждым днем к ним присоединяется все больше и больше народу. Люди со всего севера: англичане, шотландцы, даже датчане.
-Датчане? - Повторил я. Я вспомнил, что говорил мне Мале о вторжении, которого он ожидал летом. Неужели они уже приплыли, а мы не знали об этом? - Вы имеете ввиду короля Свена?
-Не его, - сказал Роберт. - Не все, по крайней мере. Это просто авантюристы, наемники, хотя их довольно много. Мы слышали, что под знамена Эдгара пришло около полудюжины кораблей, некоторые из таких далекий мест, как Оркнеи и Халтланд.
Все датчане были грозными противниками, откуда бы они не явились. И даже шесть кораблей могло означать от двухсот до трехсот человек.
-С ним объединились все северные лорды, - продолжал Роберт. - Госпатрик из Беббанбурха, его двоюродный брат Вальтеоф Сигурдссон и многие другие. Старые семейства встали под знамена Эдгара и провозгласили его королем.
Еще один узурпатор на нашу голову, подумал я. Глядя на Роберта, я заметил тревогу в его глазах. Он думал о своем отце и о том, сможем ли мы спасти его. Но я беспокоился и потому, что знал, насколько хорошо защищен Эофервик своими высокими стенами, и как легко осуществлять с ним связь как по суше, так и по морю. Даже, осадив город с одной стороны реки, мы не сможем осуществить надежную блокаду. И потому единственным способом сокрушить английскую армию и вызволить Мале было заставить противника выйти на битву с нами: армия Гийома против армии Эдгара, пока в живых не останется кто-то один.
Я опасался, что от этого сражения будут зависеть не только наши судьбы, но и будущее всей Англии.
В течении следующих нескольких дней мы продвигались очень медленно, по крайней мере так считали те, кто ехал в авангарде, потому что через каждые несколько часов приходилось останавливаться и ждать, когда подтянется обоз. Тем не менее, дорога была легкой, так что ежедневно мы проходили миль пятнадцать.
С каждым переходом к нам присоединялось все больше и больше вассалов короля, и каждый из них приводил своих людей: не только рыцарей, но и копейщиков и лучников. Они приходили небольшими отрядами - чаще по пять, десять человек, но иногда и по пятьдесят - и им были рады. Армия медленно росла, и я обнаружил, что мои опасения идут на убыль, а уверенность возвращается. Хотя не полностью, потому что большинство из этих новичков являлись прямо от пиршественного стола или с охоты, не подготовившись толком к походу в суровых условиях зимней кампании. Но по мере приближения к Эофервику все свободное время мы тратили на обучение, и каждый вечер среди холмов раздавался звон стали.
Земля постепенно стряхивала с себя зимнее оцепенение, и дни становились заметно теплее. Ветер уже не казался таким ледяным, а когда мы поднимались по утрам, почва уже не была такой промороженной; все это помогало нам поднять настроение на марше. Даже в нашем небольшом отряде я уже свободно разговаривал с Филиппом и Годфруа, ссора в Уилтуне почти забылась, напряжение исчезло. Один Радульф держался особняком, но, покрайне мере, не так враждебно, так что я был доволен. По правде говоря, впервые за долгое время я чувствовал себя почти счастливым. Я был рад вернуться от подозрений в заговорах, от нарушенных клятв к простой и привычной жизни солдата. Хорошо было находиться не среди святош обоего пола в рясах, а рядом с братьями по оружию, людьми меча. Такой стала моя жизнь в тринадцать лет, и такой она оставалась до сих пор. Милорд мог быть уже мертв, но я пока был жив, и до тех пор знал, что моя цель состоит в том, чтобы сражаться.
Новости были все те же, и за четыре дня мы узнали не многим больше того, что сообщил нам Роберт; но на пятый день после нашего вступления в армию король послал разведчиков проверить обстановку. В тот же вечер они вернулись с известием, что Мале еще держится, потому что они видели черно-желтое знамя, развевающееся над башней замка. Но это было не большим облегчением, потому что число мятежников росло, говорили, что к ним присоединилось около пятисот ополченцев из Линколиашира. Но даже если этот слух был верным, они оказались единственными англичанами к югу от Хамбре, кто взялся за оружие. Остальные отказывались выступать ни за одну из сторон. С одной стороны они не были готовы воевать против родичей, а с другой опасались бросить вызов законно коронованному и богоизбранному королю. Я подозревал, что больше всего они боятся возмездия, если выберут не ту сторону, и надеются отсидеться в своем уголке вместе с тараканами. По крайней мере, Эдгар потерял потенциальных воинов, и это уже было хорошо.
Конечно, у противника были собственные разведчики, и мы часто замечали темные силуэты всадников, наблюдающих за нами с дальних холмов; но они быстро скрывались в лесу, как только мы отправляли партию охотников, чтобы перехватить их. Этлинг знал, что мы приближаемся.
Был поздний вечер шестого дня, когда из головы колонны пришел приказ остановиться и разбить лагерь. Я не узнавал здешние места, хотя это была та самая дорога, которой мы шли два месяца назад на Дунхольм, и я знал, что мы находимся не далеко от Эофервика, думаю, не больше дня пути.
На закате дня король призвал ближайших дворян к себе в палатку, без сомнения, чтобы обсудить с ними, как лучше напасть на город. Робет, как сын виконта, был среди них; он взял собой Анскульфа и еще двоих. Пока их не было, мы сидели перед палаткой, занимаясь заточкой мечей и проверкой кольчуг. Некоторые ели, многие пили. Все знали, что боевые действия начнутся в ближайшее время - завтра, послезавтра или через день - поэтому старались наслаждаться оставшимся нам временем, как могли. Люди Роберта рассказывали о сражениях, в которых участвовали, об убитых врагах, мы с Эдо и Уэйсом в свою очередь поделились байками о Майене и Варавиле.
Солнце уже село, и костры со всех сторон ярко горели в темноте. На нас опустилось молчание, можно было услышать только скрежет стали о камень и потрескивание пламени, когда Эдо достал флейту и начал играть.
Его пальцы легко двигались вдоль трубки, и мелодия поднималась от тихой ноты до громкой трели и обратно, сначала медленно, почти скорбно, прежде чем рассыпаться бешеным каскадом звуков, напоминающих звон клинков в бою, так мне казалось. А потом так же внезапно ритм замедлялся, мелодия стихала, чтобы замереть в прощальном печальном звуке, который Эдо выдувал на последнем дыхании, пока все не замолкло опять.
-Где ты этому научился? - Спросил я.
Хотя он отнял флейту ото рта, казалось, последняя трель все еще дрожит в воздухе.
-Я познакомился с ним, когда был еще мальчиком, - сказал Эдо. - Он был странствующим поэтом, и приехал к нам играть на праздник Пасхи. Я ему всегда нравился, он даже дал мне одну из своих свирелей, чтобы попрактиковаться. Каждый год он возвращался и учил меня новой песне, пока мне не стукнуло двенадцать и я не поступить на службу к лорду Роберту. Он уже тогда был стар, думаю, сейчас он уже умер. Это одна из его песен.
Откуда-то из-за холмов ветер принес звуки арфы, кто-то последовал примеру Эдо. Несколько пьяных голосов, иногда прерываемых смехом, нестройно подпевали бодрому бренчанию.
-Мы должны были напасть на них сегодня, - прорычал один из рыцарей Роберта по имени Урс. Он был плотным и коренастым, с плоским носом и широкими ноздрями, придававшими его внешности выражение кровожадности. - Почему мы торчим здесь?
-Ты хотел бы напасть на них после дневного перехода, не отдохнув как следует? - Спросил Уэйс, потирая больной глаз.
-Мы должны воспользоваться преимуществом внезапности. Если атакуем их сейчас, сможем ворваться в город, прежде чем они очухаются. Чем дольше мы ждем, тем лучше враг укрепляет оборону.
- Предыдущая
- 71/89
- Следующая
