Тараумара - Арто Антонен - Страница 1

1935 год. Продолжая работу над «Ченчи»,[1] Антонен Арто делает последнюю попытку внедрить тот театр, о котором он мечтает, но лаже несмотря на его уступки, ни публика, ни критика, ни театральный мир не готовы принять тотальный спектакль, который он предлагает. Арто терпит провал. Тогда он решает покинуть Европу, уехать из страны, где ему не удалось найти себе место, где его идеи не нашли понимания. В начале 1936 года он отплывает в Мексику. Почему Мексика? Этот часто возникающий вопрос в сущности не имеет смысла: разве сам Арто не мотивировал свой выбор красного континента тем, что считал его местом, где под землей таятся живые следы древней культуры, способной возродиться и преобразовать саму революцию, в которой, если она будет соответствовать его предчувствиям и надеждам, он примет участие? Он хорошо знает, зачем едет в Мексику, он постоянно говорит и пишет об этом: это, просто-напросто, — невозможное. Невозможное для жизни вообще и для его жизни в частности. Нечто тайное, неожиданное, способное изменить его судьбу, подземная магическая сила, которая позволит ему «восстановить равновесие и покончить со своим несчастьем».

Ему так сильно хочется уехать, что он проявляет изрядную настойчивость, и ему удается заинтересовать чиновников во Франции и Мексике проектами, связанными с этой поездкой: сочинением трагедии о жизни Монтесу-мы, полнометражным фильмом о конкисте — планами, уже существовавшими в набросках в начале 1933 года, вместе со сценарием, который должен был послужить основой для первого спектакля Театра Жестокости — «Завоевание Мексики». Арто добился того, что Министерство народного образования поручило ему почетную миссию; он получил поддержку Министерства иностранных дел и, уже в Мексике, поддержку французского посла, который присутствовал на его лекции, посвященной послевоенному театру в Париже. Президент Мексиканской республики был информирован о его приезде, и перед Арто открылись двери Независимого Национального Университета. Это был успех, и этим успехом он был обязан, конечно же, силе своего убеждения, страстной выразительности речи и неподражаемому тембру голоса.

Средства, которыми Арто располагает в Мексике, очень ограничены, и те же материальные проблемы, которые он надеялся оставить в Европе, одолевают его и здесь. В то время Мехико был, в сущности, провинциальным городом, мало походившим на современный мегaпoлиc. В Мехико, как и в Париже, Арто надо было как-то обеспечить себе кусок хлеба и крышу над головой, а главное — добывать ежедневную дозу наркотика (курс лечения, который он прошел перед отъездом, результатов не дал). Оказавшись в полной нищете, Арто был вынужден искать поддержки у своих чуть более состоятельных друзей. Интеллектуальные и артистические круги мексиканской столицы горячо откликнулись на его зов. Покоренные этим сорокалетним человеком, то страдающим от лихорадки, то блистающим, то терпящим невыносимые боли, то общительным и остроумным — они готовы были прийти ему на помощь по первому зову. Кроме всего прочего, они добровольно и очень быстро переводили его статьи для ежедневной правительственной газеты El National — главного, хоть и довольно скудного источника доходов Арто. Многие из его текстов того периода дошли до нас только на испанском языке, в переводах, порой сделанных наспех, где-нибудь за столиком в «Кафе де Пари», где друзья встречались каждый день. Спешка, вызванная желанием Арто как можно быстрее передать свой материал в газету и получить гонорар, конечно, сказывалась на качестве перевода. Но то, что эти статьи сегодня существуют, пусть даже не в оригинальном виде — все равно счастье, потому что их содержание уникально. Именно благодаря этим статьям мы узнали о деятельности Арто и его интересах в то время. Мы имеем представление о том, как он рассказывает мексиканцам об упадке, в который погрузилась Европа, о новых стремлениях французской молодежи, о надежде, которую пробудила мексиканская революция среди любознательных молодых людей, о том, как он размышляет об этой революции, которую хотел бы видеть более индейской и менее марксистской, потому что марксизм в его глазах был европейским явлением, как обращается с открытым письмом к мексиканскому правительству, и это письмо представляет собой трепетную речь в защиту вечной культуры Мексики, которая создавалась для живущих. Эту таинственную силу жизни, ради которой он пересек океан, Арто найдет не в Мехико; чтобы ее отыскать, он отправится в те места, где красная земля Мексики продолжает говорить на родном языке. Он хочет встретиться с индейцами из племени тараумара, живущими в высокой части Сьерры, с теми, чьи ритуалы пребывают неизменными в течение веков.

Чтобы добраться туда, он прилагает огромные усилия. По-видимому, в начале апреля Министерство искусств соглашается поручить ему некую миссию, дающую возможность вести поиски на территориях, еще не тронутых цивилизацией, но только в середине августа ему удается уехать из Мехико.

В наше время, когда в Латинской Америке не счесть воздушных мостов и обычные туристы имеют возможность посетить не тронутые цивилизацией поселения индейцев, нелегко представить себе трудности, с которыми столкнулась экспедиция в 1936 году. Чтобы добраться до северного штата Чиуауа, Антонену Арто пришлось выдержать многодневную, изнурительную поездку по железной дороге. Этот обессилевший человек, проживший полгода в Мехико практически в нищете, полуголодный и отравленный наркотиками, намеревается совершить тяжелейший подъем в горы на непривычную высоту, жизнь на которой должна стать для него совершенно новым опытом. Ему хочется подойти к пейотлю[2] девственно-чистым, и для этого он резко отменяет прием опиума — рискованный шаг, приведший к ужасной ломке в тот самый момент, когда Арто начинает подъем верхом в сопровождении проводника-индейца, с которым он объясняется при помощи нескольких испанских слов, усвоенных за эти полгода, но главным образом — с помощью жестов, и от которого, конечно, не приходится ждать реальной помощи в те моменты, когда необходимость в приеме наркотика становится нестерпимой и вызывает такие невыносимые страдания, что Арто чувствует себя заколдованным. Таким образом, в течение двадцати восьми дней Арто «терпит страшнейшие мучения», за которыми следует — раз уж он добрался до того уголка земли, где надеется излечиться с помощью пейотля — не менее мучительное двенадцатидневное ожидание уже по воле шаманов. Наконец, кошмар заканчивается: ему позволяют испить Сигури, и хотя этот глоток открыл что-то в его сознании, Арто не уверен, является ли это растение священного ритуала тем самым таинственным бальзамом, за которым он приехал.

Он проведет еще несколько дней с индейцами тараумара и 16 сентября, в Норогачике, примет участие в ритуале заклания быка. 7 октября он снова в Чиуауа, затем возвращается в Мехико. Перед тем как отправиться в Сьерру, он обращается с просьбой о продлении визы на шесть месяцев. Виза была продлена, но, не воспользовавшись ею, 31 октября Арто выезжает во Францию. Невозможное открыто не было.

Чтобы восстановить детали его мексиканского путешествия, мы обратились к документам: переписке, статьям, опубликованным в прессе, отчетам самого Антонена Арто и архивам. Это единственное, что достоверно, ибо за истекшие полвека его приключение мло-помалу превратилось в нечто вроде легенды. Искавшие следы путешествия Арто в течение последующих пятнадцати лет не смогли их отыскать: индейцы тараумара ничего не запомнили. Но чем более ненадежной становится с течением времени память, тем лучше работает воображение латиноамериканцев, и, странным образом, всплывают воспоминания. Несколько современников Арто, доживших до нашего времени, распространяют самые причудливые россказни, не выдерживающие никакой проверки, и самые невероятные анекдоты. Один из них описывает, как Арто жил в Мехико в борделе, другой упоминает о невероятной сцене, достойной фильма ужасов, произошедшей в курильне опиума, где агонизировал отвратительный карлик. Каждый исследователь отыскивает нового проводника, как бы порожденного самими вопросами, которые ему задаются. Так, можно прочитать невероятные рассказы индейцев, переносивших Антонена Арто через горы в портшезе — эти рассказы даже нет нужды проверять, чтобы признать чистой выдумкой. Другие авторы вообще ставят под сомнение реальность его экспедиции в Сьерру. Этих можно отослать к «Революционным манифестам» и «Тараумаре»: тот пыл, что ощущается в этих текстах, черная поэзия, бурлящая в каждой строке, сильнее любых аргументов.