Что забыла Алиса - Мориарти Лиана - Страница 46
- Предыдущая
- 46/93
- Следующая
– Благодарственную открытку… – повторила Алиса.
– Да, знаю, знаю: они приучаются к хорошим манерам и так далее, но все равно я терпеть не могу эти благодарственные открытки. Так и слышу, как дети ноют, когда их усаживают и заставляют что-то выдумывать. Я, когда их читаю, чувствую себя старой-престарой теткой.
– Ой, извини…
– Не беда! Не могу поверить, что жалуюсь на эти несчастные открытки. Я просто становлюсь старой каргой. Заметила?
– Скорее это я становлюсь… – Алиса запнулась, не найдя слова, чтобы описать, кем она теперь, казалось, стала. Может, невыносимой?
– Ну что ж, – непринужденно произнесла Элизабет, – о твоих детях… Мадисон – это Мадисон.
Сказав это, она тепло улыбнулась.
«Мадисон – это Мадисон». За этими словами вставал целый мир воспоминаний. Страшно подумать, что они могут ничего не говорить Алисе.
– Мама всегда говорит: «И откуда только она у нас взялась?» – продолжала Элизабет.
– Ага… – произнесла Алиса. Пока она мало что понимала.
– С самого раннего детства она была такой. Знаешь, она очень сильно все переживает. Перед Рождеством ее чуть ли не трясло от волнения, а потом она не могла успокоиться оттого, что оно прошло. Бывало, она садилась в уголок и плакала, что следующего Рождества нужно ждать целый год. Что еще? С ней постоянно что-нибудь случается. В прошлом году она не заметила стеклянные двери и ей наложили сорок два шва. Это было очень больно. Крови было очень много. Том вызвал «скорую», а Оливия упала в обморок. Я и не думала, что пятилетний ребенок может упасть в обморок. Но Оливия очень боится вида крови. Вернее сказать, боялась. Не знаю, как сейчас… И все-таки она страшно обрадовалась, когда мама подарила ей форму медсестры, чтобы играть в больницу, так ведь?
Алиса посмотрела на нее без всякого выражения.
– Извини, – смущенно сказала Элизабет. – Просто не могу представить, как это должно быть странно, все время забываю!
– Расскажи мне еще что-нибудь об Орехе. Ну то есть о Мадисон.
– Она любит готовить. Вернее, я думаю, что пока еще любит. По-моему, в последнее время она как-то не в настроении. Она даже выдумывала свои рецепты, и очень даже хорошие. Только вот после нее кухня выглядела как после взрыва бомбы, потому что убирать за собой она не очень любила. Да еще в этих кухонных делах она вела себя как примадонна. Если не получалось именно то, что она задумала, она начинала рыдать. Я сама видела, как в мусорное ведро полетел трехслойный шоколадный торт, который она долго чем-то украшала. Ты просто взорвалась.
– Я? – недоуменно спросила Алиса, не понимая, как освоится с этой новой стороной себя самой.
Она никогда не взрывалась, скорее готова была надуться от обиды.
– Ты, по-моему, специально ездила в магазин, чтобы купить все для этого торта, поэтому я тебя прекрасно понимаю.
– Мадисон похожа на «чекушек», – произнесла Алиса.
Ей никогда не приходило в голову, что ее собственное дитя могло унаследовать гены сестер Ника. Почему-то казалось, что ее дочь будет миниатюрной копией ее же; этакой новенькой Алисой, которую со временем можно будет еще усовершенствовать, разве что – для интереса – глаза у нее будут такие же, как у Ника.
– Нет, не похожа она на «чекушек», – решительно сказала Элизабет. – Мадисон сама по себе.
Алиса прижала ладони к животу и вспомнила, как безумно они с Ником любили Орешка – чистой, простой, почти нарциссической любовью. А теперь оказывалось, что Орешек поранилась о стеклянную дверь, выбросила торт и из-за этого Алиса взорвалась. Все оказывалось гораздо сложнее и запутаннее, чем она себе представляла.
– А Том? Он какой?
– Очень сообразительный. Иногда просто удивительно остроумный. А еще очень недоверчивый. Его вокруг пальца не обведешь – сразу лезет в Интернет и все проверяет. Если уж он чем-то заинтересуется, то разузнает все досконально. Одно время он просто с ума сходил по динозаврам. Потом по американским горкам. Сейчас не знаю, чем он увлекся. Учится хорошо, его хвалят, и он староста класса – так, кажется, это называется.
– Вот и хорошо.
– После Мадисон этот ребенок – просто успокоительное.
– То есть?
– У Мадисон в школе вечно все не так. Как ты выражаешься, «проблемная девочка».
– Верно.
– Но, мне кажется, ты держишь руку на пульсе. Последнее время ни о каких драмах я не слышала.
Драмы… У нее, Алисы, в жизни были драмы…
– И наконец, Оливия. Она из тех, кого все просто обожают. Когда она была еще совсем маленькой и мы ходили с ней гулять, тебя останавливали на улицах и засыпали комплиментами. Даже серьезные бизнесмены, которые вечно куда-то спешат, и те расплывались в улыбке, когда замечали ее. Как будто ты прогуливаешься с кинозвездой, честное слово! Она и осталась такой – милой. Мы все ждем, когда она превратится в чудовище, но пока этого не произошло. Она всех любит – может быть, даже чересчур. Помню, мы как-то застали ее в кухне: она сидела на корточках, говорила кому-то: «Ах ты, мой маленький». Мы пригляделись, и оказалось, она гладила таракана. Мама тогда чуть в обморок не упала! – Элизабет замолчала и зевнула во весь рот. – Ты бы, наверное, рассказала о них иначе, – сказала она, как будто защищаясь. – Ты же все-таки их мать.
А Алиса вспоминала, как впервые обратила внимание на Ника. На ней был полосатый фартук, она сидела на высокой табуретке за длинным столом, собираясь приступить к изучению тайской кухни. Подруга Софи тоже должна была прийти, но подвернула ногу и поэтому пропустила первое занятие. Ник пришел с какой-то девушкой; сначала Алиса приняла ее за подругу, но потом оказалось, что это была самая чокнутая из его сестер – Дора. Они оба смеялись, и Алису, только что ставшую одинокой, это очень рассердило. Вот тебе – веселая, счастливая влюбленная пара. Она вспомнила, как встретилась глазами с Ником, который оглядывался в поисках свободного места. Дора в это время сосредоточенно смотрела в потолок: ее чем-то привлек вращавшийся вентилятор. Ник вопросительно приподнял кустистые брови, и Алиса, вежливо улыбнувшись в ответ, подумала: «Давайте, голубки, садитесь, поговорим о чем-нибудь скучном».
На передних рядах тоже было свободное место. Если бы они не встретились глазами, если бы она уткнулась в рецепт рыбного пирога, лежавшего перед ней на столе, или если бы Софи шагнула на пару сантиметров левее и не подвернула бы ногу, попав в колдобину, или если бы они пошли на курсы дегустаторов вин, на которые почти уже собрались, то эти три ребенка никогда не появились бы на свет. Мадисон Лав… Томас Лав… Оливия Лав… Три человека, каждый уже со своим характером, причудами и историями.
Как только Ник поднял на нее свои кустистые брови, все три ребенка получили разрешение. Да, да, да! Вы будете существовать.
Алису переполняло ликование. Да, конечно, каждую секунду на свет появляется множество младенцев, и ничего особенного в этом нет, но все же… Почему они не светились от радости каждый раз, когда просто смотрели на этих детей? Почему они вообще задумали расходиться?
– Так что, мы с Ником сейчас спорим из-за опекунства?
Какое взрослое и чужое слово…
– Ник хочет, чтобы половину времени они проводили с ним. Мы не знаем, как он это устроит, ведь он работает чуть ли не круглыми сутками. Как они говорят, ты всегда была у них «главной сиделкой». Но все это обернулось… Да, все это обернулось очень грязно. Наверное, когда разводятся, всегда так.
– Но неужели Ник думает… – От боли Алисе было трудно говорить. – Думает, что я плохая мать?
А была ли она хорошей матерью?
– Если он думает так, – Элизабет вздернула голову, блеснув глазами, как та, прежняя Элизабет, – то очень заблуждается, и мы найдем сколько угодно свидетелей, которые выступят в суде и докажут противоположное. Ты просто прекрасная мать. Не переживай. Он не выиграет. У него нет ни единого шанса. Уж не знаю, что он хочет доказать. Свою силу, может быть…
Алисе было непросто: Элизабет яростно защищала ее, и это было приятно, но в то же время и Ника она в чем-то понимала. Элизабет всегда относилась к Нику с большой симпатией. Когда Алисе и Нику случалось спорить, Элизабет всегда оказывалась на его стороне. Как она выражалась, он был настоящей ловушкой.
- Предыдущая
- 46/93
- Следующая
