Туз в трудном положении - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 49

• Предыдущая
• 49/100
• Следующая

– Не читай мои мысли!

– Ладно. Для меня это улучшает секс, но – ладно.

– Мне противно, что ты можешь так вторгаться в других.

– Флер, позволь тебе напомнить, что я не читал твои мысли. Я ощутил твое сопротивление и ушел. Я очень воспитанный человек, не говоря уже о том, что я обаятельный, красивый и остроумный… – Ее мрачное лицо не стало светлее, и он смущенно замолчал. Взяв с тумбочки фляжку, он сделал глоток. – Твоя мать так мечтала о твоем будущем. Что у тебя будет муж, дети, счастье.

– Я не хочу о ней говорить.

– Почему?

– Это давняя история. – Она скользнула в постель и потянулась к его члену. – Я хочу, чтобы ты был в постели со мной, а не с ней.

Спектор распустил ремень на одну дырку. Он взял салат и тушеную ягнятину. Тони назвал ее «Спеццатино де монтоне» и попробовал кусочек, проверяя, соблюдено ли качество. Сам Тони взял курицу с миндалем, а в качестве гарнира – рис со сливочным маслом. Они разделили на двоих десерт – штрудель с заварным кремом – и Спектор почувствовал, что больше в него не влезет. Он не привык к такому количеству еды, и сейчас ему казалось, что она забила ему желудок и пищевод до самого горла.

Тони вздохнул:

– А я тебе говорил!

– В полном соответствии с рекламой.

Спектор допил вино, остававшееся у него в бокале.

– Нас так заняла еда, что я даже не успел спросить, что именно ты лоббируешь.

Спектор напрягся. До этого момента они говорили о прежних соседях, девочках, баскетболе и о том, что с кем случилось. В школьные годы Тони был его единственным настоящим другом. Нет, Спектора не ненавидели – его просто не замечали. А вот Тони был само обаяние. Их дружба выглядела странной, но все равно была тесной. Вопрос Тони напомнил ему о том, что он приехал убивать Хартманна. Этот факт обойти было невозможно.

– Давай скажем так: мои наниматели не разделают всех позиций сенатора.

Спектору не хотелось лгать, но и правду говорить он не имел ни малейшего желания. Лучше найти некий компромисс.

Тони кивнул и подобрал вилкой последние крошки штруделя.

– Не хочешь говорить – не надо. Ты как относишься к жертвам дикой карты? Я имею в виду твое личное отношение.

– Это крупная невезуха. – Спектор это знал лучше всех, поскольку вытянул пиковую королеву. Вот только Тахион имел глупость вернуть его обратно. – Но в жизни многим не везет. Просто некоторым приходится похуже, чем другим.

– Но разве ты не считаешь, что джокерам приходится туго?

Тони пристально смотрел на Спектора. Почему-то ему это было важно. И причина была отнюдь не в политических взглядах.

– Конечно. Но что вы будете насчет этого делать?

Спектор взял бутылку «Пино Неро» и налил себе еще бокал.

– Добьемся, чтобы их права соблюдались так же, как права любых других граждан Америки. Именно этого я добиваюсь. И поэтому работаю с Хартманном. – Тони немного помолчал. – Не слишком сложное требование, так?

Спектор покачал головой:

– Не так. Я много общался с джокерами. С ними все иначе. Черные, итальянцы, любые другие группы – они все равно выглядят как люди. Хоть джокеры сами ни в чем не виноваты, но многие выглядят так, будто им место в зоопарке. Большинство людей реагируют не мозгами, а чисто рефлекторно.

Спектор это прекрасно знал: он всегда полагался на свои инстинкты. Если бы он сам не подхватил вирус, то, наверное, ненавидел бы джокеров точно так же, как все остальные.

Тони швырнул салфетку на стол и махнул официанту, требуя счет.

– У тебя есть время немного со мной прокатиться?

– Конечно, – ответил Спектор, осушая бокал. – Что ты задумал?

– Просто навестить кое-каких друзей. Хороших друзей. Мне бы хотелось, чтобы ты с ними познакомился.

Тони снова улыбнулся. Спектор не мог отказаться.

– Может, после ты представишь меня своему боссу? Мне бы хотелось с ним познакомиться.

Спектора подташнивало – и дело было не только в переполненном желудке.

– Может, потом как раз и получится, – сказал Тони. – Но все в свое время.

«Точно, – мысленно согласился Спектор, – все в свое время».

Все его прежние умения вернулись. Звезды ему поистине благоволят. Тахион с ухмылкой посмотрел на свой член, агрессивно торчащий из медных волос. Смеясь, он устроился у нее между ног, покусывая ляжки, полизывая и дразня. Оставалось только одно: полностью соединиться с нею. Соединиться с ее разумом. Он решил, что сделает это в момент их общего оргазма. Это поможет ему окончательно забыть ужасающую Рулетку. Скользнув вверх по ее телу, он забрал губами один темный сосок. Вошел в нее.

Ее мысли были острыми, как осколки стекла. «Ты как две капли воды похожа на мать, а она была шлюха… шлюха… ШЛЮХА!»

Мерзкий голос. Он не слышал его уже тридцать восемь лет. Даже через фильтр воспоминаний Флер Генри ван Ренссэйлер сохранял способность внушать отвращение.

«Докажи, что ты действительно меня любишь».

«Я люблю тебя, папочка. Люблю».

Мягкие интонации Лео Барнета.

«Открой свое сердце Иисусу, и все твои грехи будут прощены».

Остальное хлынуло стремительными, ранящими образами. Как Флер поняла, что он использует свою способность в отношении неопределившихся делегатов. Имитация падения. Притворная страсть. Отвращение и растерянность, с которыми она пытается примириться с тем, что оказалась в постели с любовником своей матери. Даже цепляясь за его потное тело, она притворяется, будто он – Лео Барнет.

Сотрясающийся от ярости, Тахион был как никогда близок к тому, чтобы ударить женщину. Он отомстил, доведя акт до конца, утолив потребности своего тела с наемной бабой. Когда все закончилось, он скатился с кровати и, собрав ее одежду, вывалил прямо на нее. Она взирала на него – и в ее карих глазах появился страх.

– Убирайся.

– Ты прочел мои мысли…

– Да.

– Ты меня изнасиловал.

– Да.

Она поспешно одевалась. Скомканные колготы отправились в сумочку – и она стала приглаживать растрепавшиеся волосы. Приостановившись у двери, она бросила ему:

– Я добилась того, чего хотела. Ты не присутствовал в зале заседаний.

– И ты заслужила награду за свои труды. – Тахион выудил пару двадцатидолларовых купюр и сунул ей в руку. – Джек был прав. Ты не мать. Ты шлюха.

Она захлопнула за собой дверь.

Кондиционер холодил ему голую кожу. Тах налил себе стопку и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце. А потом он поднес стопку к губам – и дверь шмякнулась о стену с грохотом, похожим на пистолетный выстрел.

Бренди выплеснулось ему на грудь и живот.

– О, идеал!

– Кого-то ждешь? – сухо осведомился Поляков, взирая на налитой член Тахиона.

Однако глаза его были чуть сужены, а зубы напряженно сжимались, из-за чего Тахион решил, что мысли русского были заняты отнюдь не половой жизнью такисианца.

– Ты способен вернуть мозги из головки в голову и обсудить очень серьезную проблему?

– Очень смешно. – Тахион прошлепал к трюмо и налил себе новую стопку. Блез устроился на кровати по-турецки, уставившись на свои руки. Джордж стоял в центре комнаты, тяжелый и корявый. – Так что у вас за огромная и серьезная проблема?

– Нас арестовали.

– ЧТО? – Медленно, словно удав, Тахион повернулся к Блезу. – Что ты устроил?

– Ничего, – проныл он.

– Ах, конечно! Просто поиграл в кукловода с джокером, куклуксклановцем и полицейским, – рявкнул Поляков. Тах тряхнул головой, словно озадаченный пони, а Джордж мрачно добавил:

– Казалось бы, имея невидимую и тонкую способность, он должен был бы сообразить, что не следует всем сообщать, когда он ею пользуется.

Между пареньком и взрослым что-то промелькнуло. Заподозрив, что ему не все говорят, Тахион протянул телепатическое щупальце, но смог уловить только хрупкие края мимолетных мыслей. И привкус сговора.

– Они стояли и мерились пиписьками. А я просто дал им возможность показать, какие они крутые. Этот уродский идиот-джокер пытался слинять…

• Предыдущая
• 49/100
• Следующая